Дин Кунц - Молния

– Спасибо, Тельма.

– И думаю, твой Дэнни – идеал возлюбленного и настоящее сокровище. Но я должна сказать тебе кое-что более важное, чем мое неискушенное мнение. Рути он бы тоже очень понравился. Рути наверняка сочла бы, что он само совершенство.

Они крепко обнялись, на мгновение снова почувствовав себя маленькими девочками, непокорными и одновременно беззащитными, полными беспечной юношеской бравады и суеверного страха перед слепой судьбой, направлявшей процесс их взросления.

В воскресенье, 24 июля, вернувшись после недельного медового месяца из Санта-Барбары, они отправились за продуктами, затем в квартире в Тастине приготовили вместе обед: салат, хлеб из дрожжевого теста, разогретые в микроволновке фрикадельки и спагетти. Лора переехала из старой квартиры к Дэниелу за несколько дней до бракосочетания. Согласно разработанному ими плану, в этой квартире они останутся еще на два года, может быть, на три. Они так часто и так подробно строили планы на будущее, что теперь все их обсуждения сводились к одному слову «План», словно они ссылались на полученное во время бракосочетания руководство Всевышнего, на которое могли полностью полагаться при получении точной картины их судьбы в качестве семейной пары. Итак, через два года, в крайнем случае через три, они смогут позволить себе внести первый взнос за приличный дом, не залезая в портфель инвестиций Дэниела, и только тогда переедут на новое место.

Они обедали за маленьким столиком в нише на кухне, где можно было любоваться растущими во дворе королевскими пальмами, омытыми золотым светом послеполуденного солнца, и обсуждали ключевую часть Плана, заключающуюся в том, что Дэнни будет зарабатывать на жизнь, а Лора – сидеть дома и писать свой первый роман.

– Когда ты станешь дико богатой и знаменитой, – наматывая спагетти на вилку, заявил Дэниел, – я уйду из брокеров и буду управлять нашими финансами.

– А что, если я никогда не стану богатой и знаменитой?

– Непременно станешь.

– А что, если меня не захотят печатать?

– Тогда я с тобой разведусь.

Лора швырнула в мужа хлебную корку:

– Негодяй!

– Мегера!

– Хочешь еще фрикадельку?

– Нет, если ты собираешься ею в меня пульнуть.

– Все, мой гнев улегся. Правда, у меня вкусные фрикадельки?

– Изумительные, – согласился Дэниел.

– А тебе не кажется, нам стоит отметить то, что твоя жена готовит вкусные фрикадельки?

– Что ж, это определенно стоит отметить.

– Тогда давай займемся любовью.

– Прямо посреди кухни за обедом? – удивился Дэнни.

– Нет, на кровати. – Лора, отодвинув стул, встала с места. – Ну давай же! Обед всегда можно разогреть.

В тот первый год они часто занимались любовью, и в этой интимной близости Лора находила нечто большее, чем просто сексуальное удовлетворение, нечто такое, чего она и не смела ожидать. Нежась в объятиях Дэнни, ощущая его внутри себя, она чувствовала такое единение, что порой ей казалось, будто они стали одним человеком – одним телом, одной душой, одной мечтой. Конечно, Лора любила мужа всем сердцем, но ощущение полного единения было больше чем любовь или, по крайней мере, отличалось от любви. К их первому совместному Рождеству Лора поняла, что она испытывала давным-давно забытое ощущение сопричастности, ощущение семьи, ведь теперь у нее был муж, она стала женой, и когда-нибудь плодом их союза станут дети – года через два – через три, согласно Плану, – и только в лоне семьи можно было обрести мир и покой, невозможные где бы то ни было еще.

Она могла бы подумать, что жизнь и работа в условиях полного счастья, гармонии и покоя приведет к умственной летаргии, что ее творчество пострадает от переизбытка радости и во избежание утраты остроты восприятия довольство жизнью необходимо разбавлять неприятностями. Но представление о том, что страдания способствуют творчеству художника, – всего лишь заблуждение, свойственное молодым и неопытным. Чем счастливее становилась Лора, тем лучше она писала.

За шесть недель до их первой годовщины Лора закончила роман «Иерихонские ночи» и послала экземпляр нью-йоркскому литературному агенту Спенсеру Кину, давшему месяц назад положительный ответ на ее письменный запрос. Две недели спустя Кин позвонил сказать, что готов предлагать книгу, надеется на скорую продажу и считает Лору перспективной романисткой с хорошими видами на будущее. С быстротой, удивившей самого агента, ему удалось продать права на книгу первому же издательству, к которому он обратился, – издательству «Викинг», – и получить скромный, но вполне достойный аванс в размере пятнадцати тысяч долларов. В результате сделка была заключена в пятницу, 14 июля 1978 года, за два дня до годовщины бракосочетания Лоры и Дэнни.

Освещенное здание, которое Штефан увидел с дороги, было рестораном с гостиницей, расположенным в тени гигантских орегонских сосен. Деревья высотой более двухсот футов, с шестидюймовыми шишками, с живописно потрескавшейся корой сгибались под тяжестью снега, принесенного бурями. Бревенчатое одноэтажное здание с трех сторон тесно обступили сосны, и на крытой шифером крыше было больше иголок, нежели снега. Некоторые окна запотели, некоторые, наоборот, обледенели, а горевший внутри свет уютно рассеивался полупрозрачной корочкой льда.

На парковке перед зданием стояли два джипа, два грузовых пикапа и «форд тандерберд». Обрадовавшись, что его не смогут увидеть из окон бара, Штефан направился к одному из джипов, дернул дверь, которая оказалась незапертой, и сел за руль.

Достав из скрытой бушлатом наплечной кобуры «Вальтер PPK/S 380», Штефан положил его рядом с собой на сиденье.

У Штефана ужасно мерзли ноги, ему отчаянно хотелось остановиться, чтобы вытряхнуть снег из сапог. Но он прибыл сюда слишком поздно и теперь явно выбивался из графика, а значит, нельзя было терять ни минуты. И, кроме того, если ноги не потеряли чувствительность, значит обморожение ему пока не грозило.

Ключей в замке зажигания не было. Штефан отодвинул назад сиденье, пошарив под приборной доской, нашел провода зажигания и через минуту завел машину.

Но когда он выпрямился, дверь внезапно распахнулась и на него надвинулся, дыша пивным перегаром, владелец автомобиля:

– Эй, приятель, ты что творишь?

Заснеженная парковка по-прежнему оставалась пустынной. Они были одни.

Через двадцать пять минут Лора умрет.

Владелец джипа потянулся к Штефану, который, позволив вытащить себя из-за руля, по дороге прихватил пистолет с сиденья, навалился на противника и заставил его отступить назад, на скользкую парковку. Они оба рухнули на землю. Оказавшись сверху, Штефан ткнул стволом пистолета в подбородок напавшего на него парня.