Дин Кунц - Молния

Поэтому, несмотря на то что последние белые вспышки еще прорезали небесный свод, а раскаты грома эхом разносились по далеким горным пикам и хребтам, Штефан поспешил выйти из-за деревьев и, по колено в снегу, начал спускаться по заметенному еще со времен прошлых снегопадов пологому склону. Снег был покрыт толстой коркой, каждый шаг давался с огромным трудом, создавая у Штефана ощущение, будто он бредет по глубокой воде. Он дважды падал, снег набивался в резиновые сапоги, тело безжалостно стегали порывы ветра, будто осознанно решившего уничтожить жертву. К тому времени, как Штефан пересек поле и перелез через высокий сугроб, оказавшись на двухполосном шоссе, ведущем в одном направлении к озеру Эрроухед, а в другом – к Биг-Бэру, штаны и бушлат успели обледенеть, ноги дико замерзли, а отставание от графика составляло уже пять минут.

Шоссе было недавно очищено от снега, и лишь гонимые ветром белые хлопья кое-где скользили по асфальту. Буря разыгралась не на шутку, постепенно набирая силу. Снежные хлопья значительно уменьшились и падали вдвое интенсивнее, чем несколько минут назад. Очень скоро шоссе станет предательски скользким.

Штефан заметил указатель на обочине дороги: «Озеро Эрроухед – 1 миля» и с ужасом понял, что находится гораздо дальше от Лоры, чем рассчитывал.

Щурясь от ветра, он посмотрел на север и в свинцовых полуденных сумерках увидел теплый электрический свет: одноэтажное здание и припаркованные машины на стоянке справа примерно в трехстах ярдах. Низко наклонив голову, чтобы защититься от ледяных укусов злобного ветра, Штефан двинулся в этом направлении.

Ему срочно нужно найти автомобиль. Лоре оставалось жить меньше получаса, а она была в десяти милях отсюда.

Через пять месяцев после первого свидания, в воскресенье, 16 июля 1977 года Лора, шесть месяцев назад окончившая Калифорнийский университет в Ирвайне, вышла замуж за Дэнни Пакарда. Гражданскую церемонию провел судья в здании суда. Единственными гостями и к тому же свидетелями стали отец Дэнни Сэм Пакард и Тельма Акерсон.

Сэм был красивым седовласым мужчиной ростом примерно пять футов десять дюймов, казавшимся совсем маленьким на фоне сына. Во время короткой церемонии Сэм непрерывно рыдал, и Дэнни постоянно оборачивался, спрашивая: «Папа, ты в порядке?» На что Сэм кивал, громко сморкался, говорил, чтобы они продолжали, но уже секунду спустя снова пускал слезу, и Дэнни в очередной раз интересовался, все ли в порядке, а Сэм в ответ лишь сморкался, издавая трубные звуки, похожие на брачные крики гуся. В результате судья заявил:

– Сынок, слезы твоего отца – это слезы радости, поэтому не обращай внимания. Ведь у меня впереди еще три пары брачующихся.

Но даже если бы отец жениха и не был на грани нервного срыва и даже если бы жених не был гигантом с сердцем олененка, это бракосочетание стало бы незабываемым именно благодаря Тельме. Она постриглась рваными прядями и воткнула спереди в волосы нечто вроде выкрашенного в лиловый цвет помпона. В разгар лета – и тем более на церемонию бракосочетания – Тельма надела красные туфли на высокой шпильке, черные слаксы в обтяжку и драную черную блузку, специально и очень аккуратно разорванную, подпоясанную простой стальной цепочкой. Тельма наложила лиловые тени для глаз, губы накрасила кроваво-красной помадой, в ухо вдела похожую на рыболовный крючок серьгу.

После церемонии, пока Дэнни беседовал с глазу на глаз с отцом, Тельма, обнимая подругу в дальнем углу вестибюля здания суда, объяснила свой экстравагантный вид:

– Панк-стиль. Последний писк моды в Великобритании. Здесь пока этого не носят. И в Британии, по правде говоря, тоже пока не носят, но через пару лет так будут одеваться буквально все. Идеально для моего сценического образа. У меня настолько чудной вид, что люди начинают смеяться, как только я появляюсь на сцене. Да и вообще, мне это лишь на пользу. Короче, Шейн, давай посмотрим правде в глаза: с годами я отнюдь не становлюсь красивее. Черт, если бы невзрачная внешность считалась заболеванием и благотворители собирали бы на это деньги, мое лицо красовалось бы у них на всех плакатах! Но в панк-стиле есть две грандиозные вещи: экстравагантная косметика и прическа – отличная маскировка, так что никто не определит, насколько ты некрасива, а кроме того, ты по определению должна выглядеть странно. Господи, Шейн, твой Дэнни – крупный малый! Ты мне столько всего рассказала о нем по телефону, но ни словом не обмолвилась, что он такой огромный. Наряди его в костюм Годзиллы, пусти гулять по Нью-Йорку, сними все это на кинопленку – и получишь готовый фильм без необходимости тратиться на дорогущие миниатюрные декорации. Итак, ты его любишь?

– Я его обожаю, – ответила Лора. – Его доброта прямо пропорциональна росту. Быть может, потому, что ему пришлось повидать много насилия во время вьетнамской войны, а быть может, в душе он всегда был таким добряком. Тельма, он милый, и он заботливый, и он считает меня лучшим из всех известных ему писателей.

– А ведь когда он только начал дарить тебе жаб, ты приняла его за психопата.

– Я немножко недооценила его.

В здание суда вошли двое полицейских в униформе, конвоировавших бородатого парня в наручниках. Проходя мимо Тельмы, арестованный окинул ее взглядом и сказал:

– Эй, крошка, давай перепихнемся по-быстрому!

– Ах, вот оно, знаменитое акерсоновское обаяние! – вздохнула Тельма. – Ты получаешь парня, похожего на греческого бога, плюшевого мишку и Беннетта Серфа, а я – непристойное предложение от яркого представителя отбросов общества. Но если хорошенько подумать, я и к таким-то предложениям не особо привыкла, а значит, у меня еще все впереди.

– Тельма, ты себя явно недооцениваешь. И всегда недооценивала. Тебя наверняка ждет твой единственный, который поймет, какое ты сокровище.

– Ага, Чарльз Мэнсон после условно-досрочного освобождения.

– Нет. В один прекрасный день ты будешь такой же счастливой, как и я. Я точно знаю. Тельма, от судьбы не уйдешь.

– Боже правый, Шейн, ты стала неисправимой оптимисткой! А как насчет молнии? А помнишь наши серьезные разговоры, которые мы вели, сидя на полу нашей комнаты в Касвелл-Холле? Мы тогда решили, что жизнь – это комедия абсурда, в которую время от времени, словно удар молнии, вторгается трагедия исключительно для того, чтобы сохранить баланс, причем на этом фоне грубый фарс казался бы еще смешнее.

– Возможно, то был последний удар молнии в моей жизни.

Тельма наградила подругу тяжелым взглядом:

– Ух ты! Шейн, я тебя знаю и знаю, какому эмоциональному риску ты себя подвергаешь желанием быть счастливой. Надеюсь, ты права. Могу поспорить, что так оно и есть. Желаю, чтобы в твоей жизни больше не было молний.