Игорь Валериев - Поход [litres]

А меня от этих двух фраз пронзило всего насквозь, будто током. Получается, Мария Беневская и есть та дочка аж генерал-губернатора, которая вступила в боевой отряд эсеров. При изготовлении бомбы подорвалась, потеряла часть кисти, была приговорена к смертной казни. Мать, то есть сидящая передо мной милая Нина Викторовна, покончила с собой, узнав о приговоре. Казнь по прошениям отца заменили каторгой, на которой девушка пробыла до революции в семнадцатом. Прочитал я в Интернете эту информацию давно, поэтому успел забыть. В этом мире как нахожусь, через месяц с небольшим двенадцать лет исполнится, а ассоциация с Борисом Савинковым встряхнула мозги и заставила вспомнить. Даже вспомнил, что будущая дочь Ивана Аркадьевича в моём прежнем мире служила в одной воинской части с Зоей Космодемьянской, в которой готовили диверсионно-разведывательные отряды для засылки в ближайшие тылы наступающих немецких войск. В сорок втором году Елизавета Беневская погибла в бою. Несколько пришибленный этими воспоминаниями, я сел за стол.

«Н-да! Господина Савинкова я как-то упустил. Про Ленина поинтересовался, а про лидера боевой организации эсеров не соизволил. А на них крови будет, мама не горюй», – подумал я, беря в руку ложку.

После очередного внушения Нины Викторовны детям о поведении за столом мы приступили к обеду, который был без каких-то особо изысканных блюд, но при этом очень вкусным и обильным. Беседа за столом началась после третьей перемены блюд, до этого отдавали должное прекрасной пище в молчании, изредка прерываемом шутками брата и сестры. Было видно, что они соскучились друг по другу. Отец с матерью смотрели на эти шалости с нежностью. А я просто наслаждался едой и домашней атмосферой.

– Тимофей Васильевич, я заметила, что, когда брат упомянул о Борисе Савинкове, вы изменились в лице. Он вам знаком? – невинно улыбаясь, задала вопрос девушка.

– Нет, не знаком. Впервые слышу. Просто услышал о революционных идеях. А вот к ним, особенно призывающим к террору, у меня резко отрицательное отношение.

– И чем это вызвано? Разве не прекрасен девиз Великой французской революции: «Liberté, Égalité, Fraternité», – перейдя на французский, произнесла Беневская-младшая.

– Мария Аркадьевна, слова хорошие, что-то подобное нам и Христос завещал. Только вот под этот девиз за время революции Франция потеряла больше трехсот тысяч своих граждан, а это почти один процент всего населения. За время наполеоновских войн эта цифра увеличилась почти до трех миллионов, то есть погиб каждый десятый француз. Причем большинство из погибших мужчины, которые могли бы завести семьи, продолжить свой род. Поэтому, какие реальные потери в людях понесла Франция от этого девиза, сейчас не сосчитать. Но они огромны. И я не хотел бы, чтобы такое случилось в России. А у нас?! Если полыхнёт, будет куда страшнее! – произнося всё это, я не отрывал взгляда от голубых глаз девушки. – Наш великий поэт Александр Сергеевич Пушкин написал: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» А если он будет осмысленный, идейный, то кровь Вандеи покажется каплей в том озере, которое прольётся на Руси. Брат на брата, сын на отца. Гражданская война!

– Тимофей Васильевич, вы говорите ужасные вещи! Неужели такое возможно?! – эмоционально воскликнула старшая Беневская, прижав руки к губам.

– Уважаемая, Нина Викторовна, вся история человечества показывает, что, когда всплывает вопрос о социальном равенстве и сословных привилегиях, он, как правило, заканчивается большой кровью, особенно в пару-тройку последних веков: английская и французская революции, Гражданская война в Америке, карбонарии в Италии, декабристы и народовольцы в Российской империи. Последние социалистические учения выдвинули социальное равенство в качестве цели и идеала. При этом люди, призывающие к этому, готовы достигать поставленных целей с помощью террора…

– А как по-другому можно достучаться до правящей элиты, которая не хочет видеть, как живёт её народ? – перебила меня Мария.

«Да, девочка, а мозги тебе уже изрядно промыли, – подумал я. – И что делать?! Ну не хочется мне, чтобы такая красивая и желающая лучшего для народа девушка пришла к тому, что с ней случилось в моём мире. Ладно, попробую достучаться до разума, а не получится, пройдусь по чувствам».

– Мария Аркадьевна, самое плохое в великих утопиях, в великих идеях, как дать людям свободу, равенство, научить их жить по справедливости, то, что их идеологи считают, что ради этого можно всё! Можно переступить через любые Христовы заповеди. – Я вздохнул поглубже, перед тем как продолжить. – Откуда берутся террористы? Ни одного ребенка в школе, гимназии и дальше в университете не учат, что можно взрывать, убивать, лгать, предавать. Не учат этому и родители. Детям пытаются привить другое: понятия долга, чести, патриотизма! Но беда в том, что находятся люди, которые говорят – ради вот этого великого блага в будущем в настоящем можно всё. Убивать, взрывать, злоумышлять! Не все покупаются. Большинство на такие лозунги не ведутся, но ведь есть те, кто покупается?! И тогда творятся страшные вещи.

Я замолчал и обвёл взглядом Беневских, внимательно смотревших на меня с разным выражением на лице.

– Почти семь лет назад, когда конвойной службой цесаревича Николая, совместно с полицейскими и жандармами в Хабаровске были предотвращены два покушения на наследника престола, один из террористов убил мою невенчаную жену и неродившегося ребёнка. Зачем он это сделал, когда Дарья покупала на рынке продукты для приготовления праздничного ужина на мой день рождения, я так и не нашёл ответа до сегодняшнего дня.

Нина Викторовна всхлипнула и, достав из рукава платок, начала вытирать глаза. Мария смотрела на меня каким-то отстранённым взглядом, но в её глазах набухали слёзы. Генерал, что-то прошептав про себя, потянулся за графином с водкой, а Иван застыл, держа в руках вилку и нож.

– Об этом мало кто знает, – продолжил я. – Рассказал я это здесь только для того, чтобы вы, Мария Аркадьевна, поняли, что идеи об изменении мира или правоустройства в отдельной стране, как правило, приводят к трагедиям отдельных лиц.

Я замолчал, а в комнате повисла напряжённая тишина.

– А что случилось с тем террористом? – прервал молчание Иван.

– При попытке захватить его живым он совершил самоубийство, – ответил я.

– Какой ужас, – тихо произнесла старшая Беневская и перекрестилась, а Аркадий Семенович по-гусарски отправил водку в рот.

Иван с сожалением посмотрел на графин, отец налил ему только одну рюмку за время обеда, а Мария застыла, уйдя в себя, переваривая полученную информацию.

Между тем генерал Беневский, разгладив усы и бороду, задал вопрос: