Александр Харников - Турецкий марш [litres]

Так что никто ее больше не боялся. Но вдруг у нее под брюхом появился дымный шлейф, затем еще один, и еще… Наши корабли начали гореть. Первым взлетел на воздух «Боскауэн», за ним – еще два корабля.

Я громко скомандовал:

– Шлюпку мне! Быстро!

Но я опоздал: пока ее спускали на воду, огненная стрела ударила в борт «Британии». Языки пламени, вырвавшиеся из световых люков и орудийных портов, страшный взрыв – и я уже лечу по небу, словно клочок бумаги. Потом я увидел морские волны, быстро приближавшиеся ко мне. Удар о воду оказался весьма болезненным. Пучина сомкнулась надо мной, но я все же сумел вынырнуть на поверхность и ухватиться за кусок реи.

Меня должны были спасти – ну не может быть так, чтобы никто не бросился спасать адмирала ее величества. Уцелевшие корабли на всех парах удирали подальше от этого страшного места, а дымные шлейфы тянулись от страшной стрекозы то к одному, то к другому кораблю моей эскадры.

Скоро русская (а чья же еще?) стрекоза ушла на запад, но остатки нашего флота продолжили паническое бегство. Возвращаться и спасать меня они явно не собирались…

…Вода была холодной, тело мое била крупная дрожь. Неожиданно я увидел большую шлюпку с высоко задранным носом, которая двигалась со стороны горящего города.

Я заорал что было мочи:

– Эй! На лодке! Спасите!

Несколько гребков, и шлюпка оказалась совсем рядом со мной. Меня зацепили багром и подтащили к судну. Довольно грубо два звероподобных турка схватили меня за мундир и перевалили через борт, словно мешок с мокрым бельем. Они обшарили мои карманы, забрали кошелек, часы, сорвали с пальцев перстни. Потом турки, переговариваясь друг с другом на своем тарабарском наречии, связали мне руки и ноги.

Возмущенный до глубины души, я заорал:

– Немедленно развяжите меня, дайте сухую одежду и доставьте к вашему султану! Я адмирал британского флота Дандас!

Услышав мое имя, турки, до этого брезгливо рассматривавшие меня, громко загалдели. Один из них треснул меня по голове веслом (азиаты – они и есть азиаты! Бить беззащитного человека по голове – это так нецивилизованно!). Последовал еще один удар, и я потерял сознание…

30 (18) ноября 1854 года.

Голландия. Гаага.

Сэр Чарльз Каттлей, специальный посланник ее величества

Сразу после аудиенции у королевы я заскочил к себе, взял свой саквояж, заранее подготовленный моим камердинером Джоном как раз для таких случаев, в потайной карман плаща сунул документы, подтверждающие мои полномочия, а остальные бумаги, вместе с деньгами, распределил между другими карманами. Джон отвез меня на вокзал Лондон-Бридж, откуда я уехал первым же поездом в Дувр. Ехал я вторым классом, чтобы не привлекать внимания, но пассажиров было мало и почти все вышли в Кентербери. Я тоже вышел: в Дувре сейчас делать было практически нечего. Далее я добрался до Рамсгейта, где зашел в паб недалеко от порта. Номера на втором этаже были пусты, и я снял один из них за смешные деньги. Оставив в нем свой чемодан, я попросил слугу заказать мне отдельный кабинет. Когда ко мне подошел бармен, я поинтересовался, не видал ли он Огастаса Туаймана.

– Могу послать за ним боя. Только как вас представить?

– Скажите, что есть дело.

Через пятнадцать минут ко мне подошел старый моряк, весьма смахивающий на пирата из приключенческих книжек. Это было недалеко от действительности: корабли он не грабил, а вот контрабандой очень даже промышлял.

Посмотрев на меня, он без лишних слов спросил:

– От кого?

– От Альфреда Черчилля.

– Понятно, – его хмурое лицо стало чуть приветливее. – Куда?

– В Схевенинген.

– Пять фунтов.

Я чуть не поперхнулся от возмущения. Билет первого класса в Америку стоил около двадцати фунтов.

– А не слишком много?

Туайман бесстрастно покачал головой.

– Времена такие. Русские рыщут, другие боятся. Впрочем, если найдете кого-нибудь другого, подешевле, отправляйтесь с ним. Только вряд ли он будет держать язык за зубами.

– Хорошо, пять фунтов.

– Но деньги вперед.

Я достал бумажник и протянул ему пятифунтовую бумажку. Он спрятал ее в карман и спросил:

– Когда?

– Как можно скорее. Мне желательно быть там послезавтра утром.

– Это сто двадцать миль. Вам повезло, что мы и собирались уходить туда завтра на рассвете. Ветер сейчас как раз юго-западный, семь узлов всяко делать будем, так что придем вовремя. Это если ветер не переменится. Да и русских вряд ли встретим, хотя рыбачьи лодки вроде моей они обычно не останавливают. Приходите часа через два – с вашим чемоданом.

– Хорошо.

Я лег подремать на кровать в своем номере. Через полчаса я быстро привел себя в порядок, взял свой дорожный саквояж, сообщил бармену, что уезжаю и что не претендую на возврат денег (впрочем, кто бы мне их вернул?), и отправился в порт. Ночевать пришлось в спартанских условиях на лодке. Проснулся я, когда Англии за кормой практически не было видно, и весь день провел в вынужденном безделье, затем снова завалился спать.

Часов в шесть утра меня разбудил один из людей Туаймана. Они перевезли меня на шлюпке в окрестности Схевенингена; на берегу стояла харчевня, в которой я поел и нашел кучера, который согласился довезти меня до Гааги. Часов в девять я уже вселился в небольшой отель и послал записку в российское посольство с просьбой встретиться с послом – и, если возможно, с «полковником Сидоровым». Ее я впервые подписал своим новым титулом. Через час мне прислали ответ:

«Дорогой сэр Чарльз, если вам будет удобно, то мы будем рады вас видеть сегодня в три часа пополудни. Искренне ваш Сергей Ломоносов, посол Российской империи в Гааге».

Я попросил принести мне свежую газету. Английских, увы, не было, наличествовала лишь местная «‘s Gravenhaagse courant» [101] «Гаагский курьер». . Немецкий я знаю неплохо, поэтому решил попробовать почитать ее сам – вроде языки должны быть похожи. Первое, что я увидел – статья с фотографией нашего посла в Константинополе, и еще одна – с напыщенной физиономией Луи-Наполеона. В тексте, впрочем, я не понял ни слова, а когда я спросил портье, тот со смехом сказал:

– Вы же англичанин, сэр Чарльз? Ваш посол в Османской империи попытался убить посланника самого султана и свалить все это на русских. Теперь он сидит в тюрьме и, наверное, будет казнен. А вот эта статья – про то, как русские вернули Наполеона III французам, а тот возьми и прыгни в воду… И утонул бывший император, пошел прямиком на дно…

От таких новостей я обалдел. Оказывается, все обстоит намного хуже, чем мне поначалу казалось. Я решил немного вздремнуть, велев поднять меня в час дня. А в три часа я уже был в русском посольстве, где меня ожидали двое: сам Ломоносов и подполковник гвардейского экипажа Березин из Петербурга, в котором я с удивлением узнал моего мимолетного знакомого «Сидорова».