Александр Харников - Турецкий марш [litres]

Интересно, подумал я, похоже, что он, как и мой старый знакомый сэр Теодор Фэллон, с той самой эскадры. Сэр Теодор рассказал мне, что некоторые из советников русского императора именно оттуда, и у меня сложилось впечатление, что Сидоров, пардон, Березин – один из них. Слишком уж его поведение отличается от знакомых мне русских флотских офицеров.

После ознакомления с моими полномочиями и после тостов за здоровье императора Николая, короля Голландии Виллема III и даже, к моему удивлению, королевы Александрины Виктории, Ломоносов вспомнил о неких своих неотложных делах и оставил нас с подполковником наедине.

– Ну что ж, сэр Чарльз, – сказал мне тот по-русски, – если я не ошибаюсь, вы привезли некие предложения по заключению мира между нашими странами.

– Именно так, господин подполковник, – вымученно улыбнулся я. – Не думаю, что нам необходимо заниматься словесным фехтованием. Скажу вам все, как есть. Война нами не просто проиграна, а проиграна с разгромным счетом. Торговля наша стоит. В Ирландии начались беспорядки, и у нас нет никакой возможности перебросить туда войска. Франция нам более не друг, особенно после того, как именно вы передали французам их бывшего императора, странным образом исчезнувшего из Тауэра. Уверяю вас, что к его побегу мы не имеем никакого отношения.

Мой собеседник лишь вежливо улыбнулся, и я продолжил:

– Турция, скорее всего, тоже вот-вот заключит с вами сепаратный мир, а теперь еще и эта идиотская история с Каннингом…

– Сэр Чарльз, виконт в данный момент находится в заключении и, скорее всего, будет повешен: он посмел организовать нападение на личного посланника султана Абдул-Меджида. Есть и еще информация, которая вам еще неизвестна. Британский флот частично потоплен, частично сдался османам, а несколько кораблей ушли из Мраморного моря – судя по всему, к Ионическим островам. Российская и Османская империи уже де-факто начали мирные переговоры. Да и ваши бывшие союзники тоже уже послали в Петербург делегацию на самом высоком уровне. Так что советую вам как можно быстрее договариваться – иначе, боюсь, как у нас говорится, «кто не успел, тот опоздал».

Такой поговорки я не знал, но подумал, что она здесь очень даже к месту. А подполковник продолжал:

– Хочу вас сразу предупредить: если Британия будет затягивать с подписанием мирного договора между нашими странами, то последующие условия могут быть еще худшими для вас, да и репарации будут расти и расти. Впрочем, переговоры – это дело не столь далекого будущего. А пока мы должны с вами окончательно определиться, состоятся ли они вообще. И если да, то где? Для начала же наши требования таковы: Британия немедленно прекращает все боевые действия на суше и на море и обязуется не предпринимать никаких враждебных действий против Российской империи и ее союзников.

– Именно это мы и хотели предложить. И ее величество готова дать в этом свое слово.

– Знаете, что у нас говорят про британских джентльменов, ну и леди, естественно? «Они хозяева своего слова, хотят – дают, хотят – берут обратно». Так что мы хотели бы узнать, как именно мы можем быть уверены, что вы это слово сдержите. И второе наше предварительное условие: мы требуем немедленной выдачи предателя, некоего Филонова. Еще до подписания договора.

– С последним, увы, сложно. Господин Филонов исчез и, вполне вероятно, был захвачен местными разбойниками. Мы ищем его, но пока безрезультатно.

– А вы постарайтесь. Очень постарайтесь. А то странно как-то получается – Луи-Наполеон у вас исчезает, Филонов тоже. Интересное совпадение, вам не кажется?

– Хорошо, – уныло ответил я, подумав про себя, что раз уж мы не можем ничего сделать по этому – не самому значимому – пункту, то вряд ли подполковник захочет обсуждать другие.

– Сэр Чарльз, предлагаю вам довести все услышанное от меня вашему правительству. Корабль, на котором вы вчера ночью прибыли, уходит сегодня ночью; мы гарантируем вам, что ни по дороге туда, ни в момент вашего возвращения на это судно никто не нападет. Более того, мы готовы прислать корабль за вашей делегацией и доставить ее в Петербург – английский корабль через Датские проливы, увы, не пройдет. Предлагаем забрать их в Рамсгейте – там нет береговых батарей, – мы сможем достаточно близко подойти к берегу и прислать за ними шлюпку. Все, что понадобится от вас, – телеграмма в посольство в Гааге с принципиальным согласием и датой.

– Хорошо, господин подполковник, я передам все лично ее величеству и министрам королевства.

– Договорились, сэр Чарльз. У вас будет возможность отобедать с нами? Тем временем мы пошлем в гостиницу за вашими вещами; можете не беспокоиться, они будут в целости и сохранности. А потом мы доставим вас туда, где находится ваш корабль; времени еще достаточно.

11 декабря (29 ноября) 1854 года.

Санкт-Петербург. Певческий мост.

Здание МИД Российской империи.

Министр иностранных дел России генерал-адъютант Василий Алексеевич Перовский

Я посмотрел в окно, выходящее на набережную Мойки. На том берегу, напротив министерства, было видно здание Императорской придворной певческой капеллы, где когда-то пел мой предок, сын простого казака Алешка Розум. Именно его голосу и красоте я обязан тем, что являюсь генералом и министром. Правда, ношу я фамилию не Разумовский, а Перовский, потому что мой папенька, граф Алексей Кириллович Разумовский, прижил меня не от законной жены, а от мещанки Марии Соболевской. Но, несмотря на мое происхождение, батюшка дал мне и моим братьям и сестрам хорошее воспитание и дворянство. Ну и фамилию Перовский – в честь села Перово, подмосковной вотчины Разумовских.

Видит Бог, я всю свою жизнь старался доказать себе и людям, что честь человека не в его происхождении, а в службе своему Отечеству. Я сражался с врагами России на поле боя – под Бородино, под Анапой и Варной, где меня тяжело ранило, и я едва остался жив. Я честно служил России, защищая ее в Оренбурге – там мне пришлось бороться с коварными британцами, натравливавшими на наши южные рубежи степных грабителей-кочевников.

А вот сегодня мне придется защищать интересы России во время переговоров с посланником нового французского императора адмиралом Шарлем Риго де Женуйи. Он послан в Петербург своим монархом для заключения мирного договора между Францией и Россией – и, даст Бог, начала новой эры дружбы и сердечного согласия между нашими странами.

Конечно, отношения между нашими державами трудно было назвать безоблачными еще с времен свержения и казни короля Луи Шестнадцатого. Периоды относительного спокойствия перемежались то войнами, то призывами с французской стороны наказать Россию: за подавление польского мятежа, за отказ поддержать революцию сорок восьмого года, за защиту христиан в Османской империи… Но со времен императора Наполеона Первого до войны дело не доходило ни разу, пока к власти не пришел Наполеон Третий, когда отношения между нашими державами испортились окончательно.