Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— Видите эти гэры? — с надменной гордостью произнёс Чёрный Охотник. — Поистине неисчислима сила воинов великого хана Джамухи! Мои верные слуги укажут вам гэры, которые вы должны будете посетить, и будут сопровождать вас.

Кара-Мерген ухмыльнулся и, хлестнув плетью коня, помчался к небольшой площади перед самым высоким и красивым гэром. В кругу очистительных костров там стояли часовые — могучие воины в сверкающих панцирях из железных пластин. Над юртой, укреплённое на высоком шесте, развевалось на ветру красное девятихвостое знамя — символ мужества, победы и силы. Судя по всему, это и был гэр верховного хана Джамухи.

— Поезжайте за мной, — дотронувшись плетью до коня Баурджина, произнёс широкоплечий воин в кожаном нагруднике и с двумя саблями у пояса.

В одной из сабель молодой нойон тут же признал свою, и воин, перехватив его взгляд, ухмыльнулся:

— Твоё оружие в надёжных руках, хогжимчи! Не думаю, чтоб оно тебе скоро понадобилось.

— Да, но всё же хотелось бы получить его при отъезде. Сам знаешь, уважаемый, что нужно в дальней дороге — добрый конь, лук со стрелами и хорошая сабля. Так вернёшь?

— Если на то будет приказ, — уклончиво отозвался воин.

Кроме него, невольных гостей сопровождали ещё двое воинов, так что получалось трое на трое. Не самый плохой расклад: как видно, Чёрный Охотник не очень-то высоко оценивал воинские качества странствующих музыкантов. А, между прочим, напрасно!

Трое на трое. На такие шансы можно было ловить. Трое на трое… если не считать многих тысяч воинов, располагавшихся по всей видимой округе.

Первый гэр, куда они завернули, принадлежал жилистому вислоусому старику, старейшине рода Кабарги. На курултай он явился, как и положено, с кучей воинов и домочадцев, которые восприняли появление хогжимчи с большим интересом.

— Они споют вам песнь о страшных ужасах, творящихся на земле Темучина, бывшего беглого раба и разбойника, — войдя в гэр, важно заявил главный страж — тот самый, широкоплечий, с двумя саблями. Звали его Кэргэрэн Коготь. Почему именно Коготь, Баурджин не спрашивал — зачем? Тут были более интересные дела.

Хозяин гэра самолично протянул гостям серебряную пиалу с кумысом, символизирующим чистоту помыслов и побуждений. Как и положено, нойон принял напиток двумя руками, отпил и, поклонившись на четыре стороны, передал чашу Гамильдэ-Ичену, а уж тот, проделав те же манипуляции, — Сухэ.

После чего все расселись на кошмах — немного перекусить. Не принято был переходить сразу к делу, даже если и дело это состояло в усладе слушателей. Люди Кара-Мергена отлично понимали это, а потому и не нервничали, не подгоняли.

— Пусть счастье никогда не покинет этот гэр и его обитателей, — слегка обглодав баранью лопатку — почётный кусок! — Баурджин, по обычаю, передал её своим спутникам. — Далеко ль ваши пастбища?

Обычный вопрос, предусмотренный правилами вежливости, не должен бы вызвать никакого подозрения у стражей. И кажется, не вызвал — все трое воинов, довольно сопя, поглощали варёные бараньи мозги — вкуснейшее блюдо!

— Наш род кочует по восточным берегам озера Буир-Нур, — пояснил старик.

Буир-Нур! Так вот они откуда! Это очень, очень близко от кочевий Темучина. Только переправиться через реку Халков — Халкин-Гол.

— Достаточно ли там травы этим летом? Сыт ли скот?

Тоже обычные вопросы, их и полагалось задавать в гостях.

— Спасибо, скот сыт и травы хватает. Правда, давненько уже мы не были в родных кочевьях — с весны. А как вы? Какие новости?

— Все хорошо, слава богам и вечно синему небу, — окунув палец в пиалу, Баурджин побрызгал кумысом на четыре стороны, после чего сказал, словно бы между прочим: — Я знаю ваши места, там трудно кочевать — сопки, ущелья, овраги. Видать, в вашем роду много мужчин…

— Три сотни воинов на сытых конях выставил мой род под знамёна великого Джамухи! — с гордостью отозвался старик.

Три сотни воинов из рода Кабарги, чьи кочевья — на восточном берегу озера Буир-Нур…

— Уважаемые хогжимчи хотят пропеть вам песни о гнусном клятвопреступнике Темучине — конокраде и пожирателе людей, — покончив с мясом, Кэргэрэн Коготь явно намекал гостям о том, что пора бы и приступить к делу.

Ого, вот как! Оказывается, Темучин здесь известен как клятвопреступник, конокрад и пожиратель людей, надо же!

Баурджин улыбнулся и кивнул своим:

— Богино дуу — короткая песня о Темучине.

Сухэ негромко ударил в бубен. Гамильдэ-Ичен тронул струны хура.

— Это было давно, давно, давно-о-о-о-о… — как можно более уныло затянул нойон. — Когда покинувший свой род Темучин рыскал в степях от Онона да Керулена, один, как побитый пёс.

— Побитый пёс! — восхищённо причмокнул хозяин гэра. Видать, это выражение пришлось ему по вкусу.

Гамильдэ-Ичен скривился.

— А потом сколотил шайку-у-у-у… — продолжал выть Баурджин, более-менее ритмично пересказывая вкратце историю «бандформирования» Дикой Оэлун и её «гнусных дел».

К его удивлению, песня понравилась не только хозяевам, но и стражам. После её окончания и те и другие шумно выражали своё одобрение, со смаком повторяя понравившиеся слова и выражения:

— Злоковарный дух Тьмы!

— Чёрный, как его же мысли!

— Побитый пёс, однако! Побитый пёс.

Песню пришлось повторить «на бис», пусть даже не очень похоже на первый предложенный вариант, но тем не менее. После чего Баурджин затянул «длинную песнь» о «славных деяниях великого воителя Джамухи-хана», в которой достаточно традиционно описывались многочисленные военные походы, сражения, пиры и охоты.

Судя по реакции слушателей, и эта песнь им пришлась по душе. Дотронувшись до локтя Баурджина, Кэргэрэн Коготь мотнул головой — мол, пора. Пора так пора… Молодой нойон и его музыканты поднялись и, поклонившись, покинули гэр под восторженные восклицания слушателей. У самого выхода Кэргэрэн Коготь неожиданно задержался, с уважением осматривая прикреплённые над притолочиной белые шёлковые ленточки с чёрными уйгурскими письменами:

— Вай, откуда у тебя это, уважаемый?

— Эти волшебные, притягивающие удачу письмена подарил мне когда-то один учёный уйгур! — тут же похвастал хозяин. — Славно, когда такое висит над дверью гэра.

— Да, славно, — с некоторой даже завистью кивнул страж. — Мне тоже обещали такие. Наврази-Кутук, писец хана.

— Думаю, сей достойнейший человек обязательно сдержит своё слово!

Кэргэрэн улыбнулся:

— Я тоже так думаю.

Так вот и бродили «музыканты» со своими стражами по разным гэрам в течение почти всей недели. С тем же репертуаром и неизменным успехом. Информации было столько, что Баурджин едва успевал фиксировать.

— Род Седобородого Кашгырчака. Тайджиутский род, кочевья — к западу от Аргуни, четыре сотни воинов.