Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— Что они наставили на нас свои кургузые копья? — презрительно прошептал Гамильдэ-Ичен. — Засадить им стрелу, князь?

— Ах, князь?! — сверкнув глазами, капитан выхватил из кобуры пистолет. — А ну, спешились! Я кому сказал? Спешились!

— Слезаем, Гамильдэ, — махнул рукой нойон.

— Так, может, ускачем?

— Не ускачем…

— Не советую никуда скакать! — скривился капитан. — А ну, руки в гору! Ефремов, обыскать!

Один из бойцов, передав винтовку водителю «эмки», умело пропохлопал беглецов и, обернувшись, доложил:

— Товарищ капитан, нет ничего! Только у этого, — он кивнул на Гамильдэ-Ичена, — нож.

— Случилось что, товарищ капитан? — высунулся из кабины грузовика шофёр «дядя Леша». — Может, помочь? Эти монголы и мне подозрительными показались. Вон тот, высокий, по-русски хорошо говорит. У нас учился.

— Выясним. Ефремов — наручники на обоих.

И щёлкнуло на запястьях беглецов холодное злое железо…

Баурджин только головой покачал да сплюнул — влипли! Хотя… Чего такого случилось-то? Ну, задержали для проверки. В прифронтовой полосе — дело житейское. Ничего компрометирующего у них с Гамильдэ с собой нет, так что… Правда, могут прикопаться к тому, что документов нет. Но, с другой стороны, какие документы у кочевников из дальнего аймака?

— Прошу в машину, граждане, — капитан вежливо козырнул задержанным, — проедем, здесь недалеко.

— А лошади? — напомнил Баурджин.

Капитан кивнул:

— Ефремов! Займись лошадьми.

— Слушаюсь, товарищ капитан.

Беглецы уселись в машину, на заднее сиденье. Влезали через правую дверь, левая, похоже, не закрывалась. Рядом, кое-как умостив винтовку, уселся вооружённый боец. Поехали…

Ловко выбравшись задним ходом на более-менее сухое место, шофёр лихо развернул машину на траве и погнал по узкой дороге, ведущей куда-то в сопки. Судя по солнцу — на запад.

— Сержант сказал, вы говорите по-русски? — обернулся капитан.

— Да, говорю, — не стал скрывать Баурджин. — Учился на курсах в Москве.

— Проверим. Может, скажете сразу — где вы спрятали взрывчатку?

— Да нет у нас никакой взрывчатки!

— Ага, нет! Нам отлично известно, что у вас целый рюкзак тринитротолуола.

Повернув за сопку, машина некоторое время ехала в гору, а затем, выбравшись на большак, быстро понеслась по выжженной солнцем степи в направлении каких-то строений. Ну, да — небольшой такой посёлок: несколько кирпичных зданий — вероятно, административных, — магазин, с десяток гэров. У одного из зданий машин остановилась, подняв тучу пыли.

— Выходите! — прозвучал приказ.

Капитан поднялся по широким ступенькам. Стоявший у крыльца часовой с винтовкой — судя по синими петлицам, тоже кавалерист — козырнув, с любопытством посмотрел на задержанных.

— Осипов! — войдя в обширное помещение, заорал главный. — Осипов! Да где тебя черти носят? Поди опять спишь?

— Никак нет, товарищ капитан, — выскочил откуда-то из-за угла красноармеец с заспанными глазами. — Не спал, по вашему приказанию составлял сводки.

— Составил?

— Почти…

— Ну, так заканчивай, чёрт тебя дери! Да… Этих двух — пока в кабинет Розенко. То есть одного, — особист (а кто ж ещё-то?) ткнул пальцев в грудь Гамильдэ-Ичена, — запереть. Не спускать глаз. Головой отвечаешь!

— Есть, товарищ ка…

Капитан уже его не слушал, поднимаясь на второй этаж по широким исхоженным ступенькам. Наклонившись, отпер ключом замок и распахнул дверь:

— Задержанный, заходите. Сергеев, никого в кабинет не пускать. Как позову, заберёшь этого…

Козырнув, сопровождавший задержанных боец замер у двери.

Войдя, Баурджин зажмурился от бьющего сквозь оконное стекло солнца.

— Входи, входи, садись вон, — кивнув на колченогий стул, стоявший прямо посреди кабинета, капитан поспешно задёрнул штору.

Баурджин уселся, с любопытством осматриваясь вокруг. Кабинет как кабинет: большой конторский стол, обтянутый зелёным сукном, на столе — коричневый полевой телефон с вытянутыми через открытую форточку проводами, в левом углу — сейф или, верней, несгораемый шкаф, над ним на стене — потрёт товарища Сталина. В правом углу — тумбочка с графином.

— Ну? — усевшись за стол, хозяин кабинета недобро воззрился на князя. — Будем разговаривать, гражданин, не знаю как там вас… Пока не знаю. Смею заверить. Или — вас лучше называть — господин? Господин из Харбина! Что побледнели? Не ожидали такой встречи. Признаться, и я не ожидал. Вы слишком уж глупо попались!

Баурджин слушал вполуха — и так уже было понятно, за кого его принимают — за диверсанта или шпиона, за кого же ещё-то? Взгляд его был прикован к несгораемому шкафу, из-под дверцы которого торчала… шёлковая голубая ленточка! Что это — совпадение или…

Что ж… Придётся здесь немного пошуметь. И проверить…

— Так будем говорить?

Князь улыбнулся и закинул ногу на ногу:

— Прежде мне бы хотелось знать, кто вы?

— Ах, да, забыл представиться. Капитан Коробкин, Эдуард Викторович, отдел контрразведки восьмой кавалерийской дивизии. Ещё пояснения требуются?

— За что вы нас задержали?

— За что?! — Коробкин хрипло рассмеялся и, отворив дверцу шкафа, извлёк оттуда мятый листок. — Вот шифрограмма. Ориентировка на диверсионную группу, заброшенную в наш ближний тыл японским командованием… вашим, значит, командованием…

— С чего вы взяли?

— А вы не перебивайте, послушайте. Может быть, поймёте, что не стоит дальше валять дурака. Итак, состав группы: кореец Хен Ким, сухощавый, поджарый, темноглазый — матёрый разведчик-диверсант, радистка Лю Синь, маньчжурка, смуглая, как мулатка. Особые приметы — зелёные глаза. Вообще-то такие не свойственyы маньчжурам. Может быть, полукровка, а? Только не говорите, что вы её не знаете, по глазам вижу — знаете! Или я не прав, господин из Харбина? Подождите, не возражайте, я вам ещё не все зачитал. Итак, кроме этих двоих — они, кстати, уже у нас и вовсю дают показания — в группе ещё трое, включая командира — капитана японской императорской армии Исидзиро Такаси. Ушлый такой японец со шрамом над правой бровью…

Услыхав про шрам, Баурджин вскинул глаза — и это не укрылось от капитана, вызвав на лице его быстро промелькнувшую довольную ухмылку. Мигом подавив её, он продолжал:

— Ещё там был один халкинец, молодой, но ушлый. При задержании ушёл, был ранен в правую руку, точнее, в предплечье. Ага! Узнали, о ком речь? О вашем спутнике, само собою. Теперь — о вас, — с торжествующей улыбкой капитан вытащил портсигар. — О вас, о вас, господин Васильчиков. Батюшка ваш, кажется, был поручиком у Колчака? До штабс-капитана не смог дослужиться? В двадцать первом подался в Забайкалье, к Семенову, затем — в Харбин. Вы ведь там и родились, в Харбине, а, Олег Витальевич? Матушка ваша, кажется, китаянка?