Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

Посмотрев на луну, нойон разбудил Гамильдэ-Ичена и, завалившись под нагретую попону, сразу же погрузился в сон… Быстро закончившийся от толчка.

— А? Что? — вскочив на ноги, Баурджин первым делом выхватил из ножен саблю.

— Ничего, — напряжённым шёпотом отозвался юноша. — Кто-то ходит рядом. Вон там, за кустами. Видишь, нойон, где сороки?

— Вижу. — Баурджин всмотрелся в предутреннюю туманную морось.

Ну да, ну да, и в самом деле, потеплело ночью — погода сменилась на пасмурную, заморосил мелкий противный дождичек. Да, и сороки над дальними кустами кружили — их уже не только слышно было, но и — светало! — видно.

— Вряд ли это погоня, — усмехнулся нойон. — Впрочем, давай-ка пойдём проверим. Ты с той стороны, а с этой.

Гамильдэ-Ичен, кивнув, перекинул через плечо лук, запоздало пожалев об оставшемся у предателя Сухэ ноже.

Они кружили по кустам примерно с полчаса и за это время обнаружили лишь слабые следы копыт. Хотя — свежие. Причём было не ясно — то ли этот неведомый следил за беглецами, то ли так, проезжал своею дорожкой.

— А и чёрт с ним, — махнул рукой Баурджин. — Уехал и уехал. Да и нам, кстати, пора.

Оба вернулись к костру и принялись собираться. Положив на коня попону и седло, Гамильдэ-Ичен нагнулся за остатками утки — так ведь вечером и не съели всю, уж больно оказалась сытной.

— Ну и дела! — удивлённо воскликнул юноша. — А утку-то нашу слопали!

— Конечно, слопали, — подойдя ближе, усмехнулся нойон. — Ты что, чужих следов не заметил?

— Ах да, — Гамильдэ-Ичен пристыжено замолк — ведь и впрямь, не заметил, что тут скажешь?

Интересно, кем был сей непрошеный гость? Кем бы ни был, ясно одно — точно не из погони. Наверное, какой-нибудь местный голодяй.

— Эй-эй! — негромко позвал Баурджин. — Понравилась хоть утка-то?

Ответом была тишина, и лишь всё так же уныло моросил дождь…

И пара тяжёлых стрел ударилась в землю, рядом с конями. И чей-то насмешливый голос велел бросить оружие в траву…

— Оружие? — усмехнулся нойон. — Так его у нас нет — одна сабля. Да и та — не наша.

Сабля и самодельный лук полетели в траву.

— Я знаю, — дождавшись, когда беглецы выполнят приказ, из-за кустов показался… Игдорж Собака!

Следом за ним с натянутыми луками в руках шло трое воинов, за ними — ещё четверо. Ну, и трое, вероятно, где-нибудь прятались. Десяток. Наверное, особо доверенные.

— Кони! Камень, — успел шепнуть Баурджин и, отвлекая врагов, с улыбкой спросил: — Ты зачем тайно съел нашу утку, Игдорж? Что, не мог попросить?

— Утку? Какую утку?

Игдорж Собака хлопнул глазами. И тот час же отдал приказ — стрелять! И просвистели стрелы — да поздно! Поздно спохватились, ребята, нужно было подойти ближе, не слушая разные там вопросы.

Беглецы просто-напросто разом взметнулись в седла — и одним прыжком скрылись за большим камнем. А враги-то были спешенные! Покуда позвали лошадей, покуда сообразили — друзья уже во всю прыть неслись по узкой долине к видневшемуся невдалеке оврагу.

Очень нехороший оказался овраг. Огромный, целое урочище. И очень, очень знакомое. Урочище Оргон-Чуулсу! Проклятое, страшное место из древних легенд.

Высоко над степью пылают знамёна,

Монгольские ветры шумят,

Идут эскадроны, идут батальоны,

Походные кухни дымят.

Над оврагом, над всем урочищем, расстилался туман, густой, как ячменный кисель. Беглецы нырнули туда, словно в патоку, лошади сразу пошли медленно, опасаясь переломать ноги. И тишина — мёртвая тишина — вдруг повисла вокруг, не было слышно ни стука копыт позади, ни разъярённых криков преследователей. Путники спешились, взяв коней под уздцы, и, осторожно ступая, двинулись вперёд. Там, где-то там, должен быть старый дацан, скрывающий в своих стенах древние сокровища и хрустальную чашу — чашу судьбы. Древние легенды гласили, что тот, кто осмелится проникнуть в дацан, погибнет, однако вот Баурджин уже когда-то там побывал — и ничего, до сих пор жив! А значит, и легенды все эти — «поповские антинаучные сказки», как, повторяя слова Владимира Ильича Ленина, выразился бы кто-нибудь из замполитов.

Вокруг было тепло, даже по-летнему душно, пахло плесенью и какой-то горькой травою, наверное полынью. Солнечный свет проникал сверху, золотя туманную мглу, но всё же не мог проникнуть на самое дно оврага и ничего толком не освещал. Гамильдэ-Ичен поёжился, хоть и бывал когда-то в этом месте, и тем не менее парню явно было не по себе. Баурджин внимательно вглядывался вперёд, искал дацан, правда, зачем он ему был нужен — не знал. Наверное, просто предполагал там отсидеться. Хотя, похоже, никто за ними не шёл — ага, побоялись-таки сунуться! Ну, ясно…

Увидев впереди чёрную тень дацана, Баурджин замедлил шаг и обернулся:

— Будем заходить, Гамильдэ?

— Ну его к чёрту! — нервно отмахнулся парень. — Нехорошее это место, нойон. Уж лучше миновать его побыстрее. Куда ведёт овраг?

— В сопки, но…

— Нас там могут ждать.

— …никто не знает — куда именно.

— Это хорошо, — юноша немного помолчал, — значит, мы можем здесь не задерживаться.

Князь согласно кивнул:

— Я тоже думаю — не стоит.

Они ещё не дошли до дацана, как вдруг окружающую тишину разорвал резкий грохот! Словно в сонный, затянутый густой зелёной тиной пруд кто-то швырнул гранату! Громыхнуло так, что у беглецов заложило уши.

И потом — снова!

И ещё раз! И ещё, ещё, ещё…

А потом, разрывая в клочья туман, потоком ливанул дождь.

— Гроза, князь! — подняв голову, удивлённо закричал Гамильдэ-Ичен. — Вот уж чего не ждали. Это осенью-то!

Баурджин усмехнулся:

— То-то вчера парило.

Сделал несколько шагов… и замер! Дацан исчез! Исчез прямо на глазах — вот только что маячили рядом стены и вдруг скривились, расплавились, стекли, как и не было!

— Чудны дела твои, Господи! — словно истинный православный монах потерянно произнёс Гамильдэ-Ичен.

Князь молча перекрестился, смахнул со лба намокшую чёлку и, обернувшись, бросил:

— Идём!

Ведя лошадей, они пошли по дну оврага, заросшему высокой зелёной травою, будто бы стояла уже не осень, а вечное лето. Путались под ногами папортники, иван-чай и багульник, жёлтые, умытые дождём лютики горели россыпью солнца, сладко пахло клевером и мятой. И ещё чем-то таким, знакомым… Баурджин не стал вспоминать — чем, не до того было.

Гроза кончилась так же внезапно, как и началась, сильный запах озона и мокрой травы защекотал ноздри, налетевший ветер, ласковый и тёплый, как взгляд любимой женщины, быстро разгонял тучи, освобождая от косматой тьмы прозрачную лазурь неба. Яркое солнце сверкающими брильянтами вспыхнуло в дождевых каплях, крупными серёжками повисших в траве и кустарниках. Все вокруг зазеленело, зацвело, и громко запели птицы.