Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— Помог, скрывать не стану. Признаться, без его помощи я бы долго искал Боргэ у тайджиутов. До сих пор бы, наверное, искал.

— Э, юноша! — Князь шутливо погрозил пальцем. — Когда ж погулеваним на твоей свадьбе?

— Так осенью!

— Осенью! А не долго ли ждать? Давай завтра!

Гамильдэ чуть с коня не упал:

— Как — завтра? А все приготовить, а позвать гостей, а…

Баурджин расхохотался, запрокинув голову:

— Шучу, шучу, парень! Не завтра… Так через месяц! Как раз когда перегоним весь скот на летние пастбища.

— Хорошо бы… — задумался юноша. — Вот только… не знаю, согласится ли Боргэ… так рано…

— Согласится! — весело уверил князь. — Я сам с ней поговорю, завтра же. В конце концов, сват я или не сват? Жаль, что Чэрэна Синие Усы теперь не спросишь…

— Да уж…

Помолчали, мысленно поминая погибших…

Баурджин вдруг снова расхохотался:

— Знаешь, Гамильдэ, кого я недавно встретил у Боорчу?

— Кого же?

— Одну семейную пару — рыжую разбойницу Оэлун и воина Темучина, Жоржа… Ну, длинное у него ещё имя такое… Сейчас вспомню… Ага — Жарлдыргвырлынгийн Дормврмлдорж! А ну-ка, выговорите это хоть кто-нибудь? Что, слабо? Тогда не говорите, что ваш князь — пьяный!

— Одна девушка, — негромко произнёс вдруг Гамильдэ-Ичен, — просила передать, что очень любит тебя.

— Что ж ты не передал?

— Так когда мы с тобой увиделись, князь? И трёх дней не прошло. Вот, передаю — вспомнил.

— Что за девушка?

— Гуайчиль…

— Гуайчиль? — Баурджин вздохнул и с грустью покачал головой. — Гуайчиль… Славная, очень славная девушка… Где ты её видел?

— У тайджиутов. Позвал с нами, да она отказалась.

— Отказалась…

Вспомнив Гуайчиль, Баурджин вдруг почувствовал, как неожиданно защемило сердце. Вспомнил смуглое смеющееся личико, глаза изумрудного цвета, иссиня-темные волосы, длинные пушистые ресницы… Да не в ресницах дело, уж больно человеком Гуайчиль оказалась хорошим. Надёжным таким… родным…

Жаль, что так все… Жаль…

Интересно, где предатель Сухэ? Впрочем, нет, это как раз и неинтересно — кому он нужен-то? А вот Гуайчиль…

Жаль…

— Хэй-гэй, гэры! — увидев впереди кочевье, радостно закричал кто-то из воинов.

Его крик подхватили все. Соскучились!

— Мы поскачем, князь?

— Скачите, — милостиво кивнул Баурджин и сам пустил лошадь быстрой приёмистой рысью.

Верная супруга, Джэгэль-Эхэ, сидела за гэрами, на склоне оврага, перебирая собранные травы, аккуратно разложенные на кошме. Рядом с ней тем же самым занималась служанка. Обе сидели спиной к тихо подкравшемуся князю. А тот, ужом проскользнув в траве, хотел подшутить, напугать, устроить, так сказать, сюрприз…

— И не старайся, — не поворачивая головы, с усмешкой произнесла Джэгэль-Эхэ. — Мы давно уж тебя заметили!

Женщины обернулись. Джэгэль-Эхэ и… и… и….

— Гуайчиль?! Ты как здесь?

— Объявилась вчера, сказала — что твоя жена, — отозвалась супруга. — Мне кажется, она хорошая девушка и мы с ней поладим.

Баурджин не знал, что и делать. Поцеловать, что ли, обеих, да завалить в траву?

— А я тебе всё давно хотела сказать, — как ни в чём не бывало продолжала Джэгэль-Эхэ. — Не дело такому князю, как ты, иметь всего одну жену. Не дело!

— Конечно, не дело, — обнимая обеих, счастливо рассмеялся нойон. — Я люблю вас обеих, дорогие мои!

— Мы тоже любим тебя, Баурджин! Кстати, а где обещанные подарки?

— Подарки?

— Что, не привёз? Ты только посмотри на него, Гуайчиль! Не знаю даже, может, огреть его жерновом?

— Жерновом? Нет. Уж лучше — палкой для выбивания гэра.

Женщины весело расхохотались, и Баурджин, смеясь, повалил обеих в траву, приговаривая:

— И правда, не дело нойону иметь одну жену… Это ж позор на всю степь! Не дело!

Всю юность я провёл,

О странствиях тоскуя,

На жизнь домашнюю

С презрением смотрел.

И вот — гоню коня,

Лечу сквозь мглу ночную...

Казалось, всадники взялись из ниоткуда. Вот только что на склоне холма никого не было, и вдруг... Трое... Нет, пятеро! Нет, уже восемь... Десятка два! Выбравшись из теснины, они пустили коней намётом, закричали, заулюлюкали, потрясая над головами короткими копьями, так что у медленно продвигавшихся по неширокой дороге караванщиков не осталось больше никаких сомнений в их намерениях.

Прятавшийся в дубовой рощице Баурджин-нойон усмехнулся, положив руку на эфес сабли. Это был тяжёлый клинок, в умелых руках суливший врагу верную смерть. Ничего лишнего — никаких украшений, простые ножны, обтянутые чёрной замшей. Оружие небогатого путешественника, воина или торговца.

— Хэй, хэй, го! — подгоняя коней, на всём скаку орали разбойники.

Видно было, как караванщики, не надеясь уйти, спешились и укрылись за повозками. Знатные повозки — двухосные, резные, а одна — с красным балдахином, украшенным золотистыми шёлковыми кистями. И сидел там... ага! Чёртов пузан! Испугался? Ну-ка, ну-ка, выбрось-ка из повозки своё толстое тело, господин шэньши, пройдись-ка пешочком, а может — кто знает? — ещё и пробежаться придётся, разбойников-то побольше, чем воинов охраны. Да и не очень-то храбро ведут себя эти воины — видать, шэньши оказался скупцом, набрал всякий сброд. Либо не такой уж он и был крупной шишкой, чтобы держать в охранниках кого-то получше.

— Ну, ну, ленивцы, — сквозь зубы прошептал Баурджин. — Берите же луки, стрелы... Эх, вы! Ну, куда же?!

Эти реплики его относились к охранникам, часть которых при виде быстро приближавшихся разбойников предпочла позорно бежать. А за ними... Впрочем, нет — перед ними, подобрав полы дорогого халата, нёсся и чиновник-шэньши. А ведь хорошо бегает, несмотря на то, что толстый! Ишь как чешет — только пыль поднимается из-под ног. Вообще, зря по дороге бежит... Ага, вот свернул. Ну, пожалуй, пора!

Подозвав коня — низкорослую монгольскую лошадёнку, неприхотливую, послушную и выносливую, — Баурджин птицей взлетел в седло и помчался в обход, наперерез беглецам, точнее сказать — беглецу. Кроме шэньши, князя сейчас никто больше не интересовал.

Больно хлестнули по лицу ветки. Пригнуться. Придержать на склоне коня. Снова пустить вскачь. Ага, вот она — узкая тропка, к ней-то сейчас и улепётывает господин шэньши. И разбойники за ним что-то не гонятся. Почему?

Увидев затаившихся на тропинке людей, Баурджин осадил коня, выхватывая из ножен саблю. Не хотел ведь её брать! А вот, пригодилась. Теперь понятно, почему беглецов никто не преследовал, — их ждали впереди!