Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

Где-то совсем рядом за деревьями вдруг послышался волчий вой. Баурджин напрягся, прислушался. Знал, волки — хорошие тактики, и связь между собой в стае у них налажена отлично. Ага… вот снова завыл… один, примерно где-то на границе с участком Кэзгерула. Вой такой надрывистый, чуть щенячий даже… вероятно, молодой докладывает обстановку. Ага! Вожак — вон он мелькнул у лиственницы — завыл в ответ. Строго так, указующе. А потом — с вопросом! И ведь отозвались с разных сторон…

Между тем охотники, исполняя приказ командира, вновь зашумели. Конечно же, вожак должен сейчас увести стаю прочь, к бурелому. Судя по вою, он именно так и делал. Молодец волчина, опытный. Так, а это что там за тень? Выслал разведку — проверить, что тут да как? Очень может быть. Скорее всего, даже не разведку — сам попёр. И будет рассуждать так — бурелом, конечно, укрытие, но не очень-то надёжное, и при изменившихся условиях вполне может стать ловушкой. А может и не стать. Но, конечно же, прямо-таки необходимо разведать — можно ли выйти, просочиться к озеру и потом увести стаю по льду?

Баурджин — уже не умом и опытом генерала, а инстинктом охотника — просто чувствовал вожака стаи! А потому действовал быстро — перекрывая зверю выход к озеру. Чтобы знал — нечего и пытаться!

Волк выскочил прямо на него — сильный, поджарый, наглый, с густой серебристой шерстью и узелками мускулами на мощных лапах. Молодой трёхлеток… совсем не типично для вожака стаи… Хотя что ж, бывает и так. Остановился, повёл широкой мордой и, увидав человека, раздражённо обнажил клыки. Заурчал, злобно сверкая жёлтыми глазами. И Баурджин вдруг осознал — этот не уйдёт, бросится, принеся безопасность стаи в жертву собственному нахальству.

Так и случилось. Волк наклонил голову и, пробежав по снегу вперёд, прыгнул… Юноша отпрянул, выставив вперёд копье, но зверь оказался хитрее — приземлился шагах в трёх от противника. Снова заурчал, клацнул зубами, запрыгал вокруг, стараясь улучить удобный момент для решающего прыжка. Баурджин отгонял его копьём, чувствуя, что зверь решил просто-напросто измотать его… и у него это получалось, юноша давно уже упрел в тяжёлом своём полушубке, скинуть который просто не было времени — не давал волк. Да, силен, силен, вынослив — вон какая широкая мускулистая грудь, лапы. А шерсть прямо лоснится на загривке — нет, этот зверюга вовсе не голодал. Небось пожирал мясо с кровью. Обнаглел, понабрался дури — ишь как прёт, прямо на рожон…

Баурджин тяжело задышал, стараясь, чтоб зверь почувствовал это, увидел. Дело осложнялось тем, что убивать в облаве зверей разрешалось только в самом крайнем случае… сейчас как раз был такой. Уйдёт волк — уйдёт вся стая! Юноша отошёл в сторону, устало оперся на берёзу… безвольно повисла рука, и наконечник копья опустился в снег…

Пулей взметнулась в воздух клыкастая серебристо-серая тень. И зубы клацнули у самого горла юноши… Но уже бесполезно! Острие копья пронзило волчину насквозь! Снег окрасился кровью, наверное, первой на этой охоте. Зверь завыл, забил лапами, теряя в конвульсиях последние остатки жизни.

Баурджин наклонился, вытаскивая копье… и замер, почувствовав на себе чей-то пристальный тяжёлый взгляд. Положив руку на нож, юноша медленно поднял глаза… Выйдя из-за ближних кустов, на него смотрел волк! Широколобый, с мордой в давних белёсых шрамах, с желтовато-седой шерстью и, видно, старый, опытный. Настоящий вожак! Вот именно! Настоящий! А этот… Баурджин скосил глаза вниз… И восхитился хитростью и предусмотрительностью старого вожака. Тот, молодой, наглый и сильный, ведь наверняка был его соперником в борьбе за власть в стае! И вот — таким хитрым способом — матёрый волчина избавился от конкурента, пусть более сильного, зато глупого. Избавился чужими руками. Ну, высший пилотаж, ничего не скажешь!

Юноша восхищённо присвистнул и улыбнулся. А волк… волк тоже, казалось, улыбнулся ему, довольно качнул головой и, развернувшись, исчез за кустами. Баурджин облегчённо перевёл дух и вздрогнул, услыхав за спиной приближающийся топот копыт. Обернулся — прямо к нему, в окружении свиты, скакали хитромудрый хан найманов Инанч-Бильгэ и его гость — смазливый красавчик Эрхе-Хара, возмечтавший стать правителем кераитов.

— Что это? — подъехав ближе, Эрхе-Хара с возмущением ткнул плетью в сторону убитого волка. — Твои люди начали охоту, не дожидаясь твоего разрешения, хан? Похоже, этот наглец достоин смерти!

— Если б я сейчас не убил этого волка, ушла бы вся стая, — невозмутимо отозвался Баурджин. — Что же касается того, жить мне сейчас иль умереть, то это решать моему хану!

Приложив руку к сердцу, юноша глубоко поклонился Инанч-Бильгэ.

Найманскому хану его слова пришлись по душе — и в самом деле, чего это всякие гости лезут в советчики?

— Ты правильно поступил, воин, — Инанч-Бильгэ довольно почмокал губами и перевёл взгляд на своего сановного спутника. — Что же касается волков, Эрхе-Хара, да и вообще — всех других зверей, то их у меня множество. Нам с тобой — точно хватит!

Обернувшись, хан махнул рукой:

— Дайте сигнал к началу охоты!

Пронзительно-гулко затрубил рог. И тут же везде послышались довольные крики. Началась собственно охота, уже не загон — а добыча. И кавалькада, выхватив луки, облизываясь, ждала зверья…

И звериная кровь оросила снег…

Хан разрешил! Стало быть, уже можно…

Чувствуя в душе неистребимый азарт охотника, Баурджин преследовал убегающего оленя. Ох, и красавец же! Настоящая добыча — пусть завидует Жорпыгыл и все его прихлебатели. Только бы не опростоволоситься, не упустить… Юноша дал шенкеля коню. Тропинка была узкой, и тяжёлые лапы елей больно хлестали парня по лицу, осыпая снегом. Погода совсем испортилась — повалил снег, завыл ветер, но Баурджин не замечал ничего. Только оленя! Загнать, поразить стрелою… Вот сейчас, кажется, удобный момент! Юноша рванул из колчана стрелу. Мимо! Эх, хорошо хоть никто не видел. Позор! Ага… А ну-ка… Олень на миг застыл на развилке. И пущенная преследователем стрела поразила его в шею! Ах, вот так добыча, вот так славно!

Спешившись, Баурджин ловко освежевал дичь — сняв шкуру, отрезал голову, аккуратно вырезал печень, сердце. И вдруг рассмеялся, захохотал. Вспомнил — вот точно так же в Завидове егери Брежнева разделывали убитых генеральным секретарём кабанов. А потом все гости пили водку, закусывая дичиной, да пели тягучие украинские песни. Даже Андропов — и тот пел, хотя и кривился, считая охоту совсем пустопорожним делом. А попробуй-ка не явись! Семьдесят второй год, это вам не шестьдесят пятый, когда чуяли свою силу и «Железный Шурик» Шелепин, и Шелест, и тот же Суслов. Не то время!

Брежнев возьми да и подговори Дубова над Сусловым подшутить! Пришьём, мол, лисий хвост «Михал Андреичу» на пальто. Знал Леонид Ильич: генерал Дубов душой молод, весел, азартен — наверняка согласится. Так и вышло. Сказано — сделано. Пока гости пели, пили, закусывали, Брежнев с генералом отлучились — оп, и дело сладили. Ой, как потом хохотали все! Даже сам Суслов. Но зло затаил, затаил — потом выяснил, кто, кроме Леонида Ильича, в шутке участвовал, и как-то при встрече — было в Кремле какое-то совещание по усилению идеологической работы в армии — намекнул: хороший, мол, воротник. Посмеялся даже. А глаза совсем не весёлые были, злые… как вот недавно у Эрхе-Хара.