Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— Хэй-гей, Баурджин! — увидали подъезжавшего десятника парни. — Как погостил, нойон? Как поживает твой анда, Кэзгерул Красный Пояс?

— Хорошо поживает, не жалуется, — улыбаясь, Баурджин спрыгнул с коня. — Что та белая кобылица, успокоилась?

— Успокоилась, — засмеялся Гамильдэ-Ичен. — Больше уже не брыкается.

— Сказать по правде, таки пришлось нам её стреножить, — подойдя ближе, пояснил Юмал. Ох, и здоровущий же был парень, как и его братец, Кооршак. Высокие, что твоя башня, сильные, косая сажень в плечах. И главное, оба добродушные, незлобивые, этакие на первый взгляд увальни, над которыми в роду Олонга ну разве что совсем уж маленькие младенцы не подшучивали. А братья на шутки не обижались, они вообще были необидчивыми.

— Ну, что братцы? — по очереди обняв всех, хитро улыбнулся десятник. — По такой жаре неплохо бы кумыса выпить. Холодненького, хмельного.

— Да уж, — мечтательно прикрыл глаза Гамильдэ-Ичен. — Кумыса бы сейчас хорошо выпить.

Баурджин хохотнул:

— Не рано тебе пить-то?

— Мне? — Гамильдэ-Ичен обидчиво хлопнул ресницами. — Мне — не рано, это вот им, — он кивнул в сторону мальчишек-подпасков, — рано! А, что спорить — кумыса-то у нас всё равно нет.

— Кто сказал, что нет? — делано удивился Баурджин.

— А что, есть разве?

— Ну-ка, глянь в моих перемётных сумах. Глянь, глянь, не стесняйся… Видишь там бурдючок?

— Неужели…

— Доставай! Меньше слов, Гамильдэ, а больше дела! Эй, Кооршак, Юмал, подходите, уважаемые, садитесь. Да, и мальчишек позовите, как напоят табун.

Замечательный оказался кумыс! В меру кислый, вкусный, хмельной — тоже в меру. Такой кумыс только ханам пить!

Они сидели на бережку, десятник Баурджин из рода Серебряной Стрелы и его люди, неспешно пили кумыс, смеялись, болтали, глядя, как плещется на мелководье серебристая рыбья молодь…

Дубов так расслабился, отдыхая душой, что аж песню стал вполголоса напевать:

— Эх, хорошо в стране советской жить!

Потом подумал, что это, наверное, не совсем правильно — какая ж тут советская страна? Так что же тогда — «хорошо в стране монгольской жить», что ли?

Баурджин взглянул на реку — вон там, с той стороны, тогда, в тридцать девятом, наступали самураи. А вот здесь, чуть левее, проходила наша линия обороны — как раз по Баин-Цаганскому плоскогорью. Стойко держался 149-й стрелковый полк под командованием Ивана Михайловича Ремезова, рядом — 24-й мотострелковый, комполка Федюнинский, а вот оттуда, во-он из-за той сопки, перешли в контрнаступление «бэтэшки» 11-й танковой бригады… Как давно это было! Давно?!

Баурджин усмехнулся и покачал головой. Да-да, именно из-за той сопки и поползли тогда наши танки, очень даже вовремя… Что за чёрт? Юноша пристально всмотрелся вдаль. Ну да, прямо к реке, к ним, погоняя плетью коня, скакал всадник. Даже не скакал, а нёсся, стремительно и быстро, как ветер.

Осадил коня у самого берега, и Баурджин узнал Тогрокула Рваный Гутал — одного из людей Кэзгерула. Улыбнулся:

— Садись к нам, Тогрокул! Ты проездом или по делу?

— По делу, — не слезая с лошади, хмуро кивнул всадник. — Собирайте табун, гоните в кочевье. За сопками видели тумены монголов!

— Монголы? — удивлённо переспросил Баурджин. — Но ведь они вроде бы откочевали в Гоби?

— Значит, вернулись. Кэзгерул велел передать, чтобы вы уходили как можно быстрей.

— Ну, Кэзгерул — это одно, а вот что скажет старый Олонг или Жорпыгыл Крыса?

— Жорпыгыл как раз у нас. Велел всем убираться, а меня послал к вам.

— Ну, так бы сразу и говорил, — свистом подозвав лошадь, Баурджин проворно вскочил в седло. — По коням, парни! Собирайте табун!

По пути в кочевье к парням Баурджина присоединялись и другие — Кэзгерул со своими людьми, Оглан-Кучук и прочие. Все тревожно переговаривались, то и дело подъезжая друг к другу. Так, по пути выяснилось, что вовсе не тумен видели пастухи, а довольно небольшой отрядец, и не за сопками, а в степи, и не монголы то были, а чёрт знает кто.

— В общем, конокрады! — злобно сплюнул под копыта коня Оглан-Кучук. — Я бы на месте хана выслал к ним воинов — напал бы! Разгромил бы… ну, или прогнал.

Старый Олонг с Жорпыгылом Крысой так и поступили — целых три дня лучшие воины рода (среди них и Баурджин со своим андой Кэзгерулом) рыскали вокруг кочевья, обследовали все пастбища, степь, сопки, маковые луга. Так никого и не отыскали. Следы копыт всё-таки были — чужаки явно присматривались к кочевью и, похоже, неожиданно ушли в степи. Наверное, устрашились вдруг появившихся воинов.

— Да, — слезая с лошади, Жорпыгыл довольно погладил себя по животу. — Эти собаки, видать, нас испугались. Сообразили, что ничего у них тут не выгорит! Ну и слава Богу.

Жорпыгыл Крыса тоже самолично ездил по сопкам и в степь — только не вместе со всеми, а с наиболее доверенными людьми, в числе которых были Оглан-Кучук и похожий на шакала Аракча, совсем пустой человечишко, маленький, мелочный и злобный, так бездарно провалившийся в должности десятника и не оправдавший надежды Жорпыгыла. Ну, не умел Аракча командовать людьми, да что там командовать — даже просто уживаться с ними. Полагал, что если он подчинённый — он всем пятки лижет, а уж если он главный, то все обязаны лизать ему. И середины — не было. Никого не уважал Аракча, потому и его самого тоже не уважал никто. А за что уважать такого шакала?

Пользуясь удобным моментом — Жорпыгыл разрешил всем отдыхать ещё сутки, а уж затем разъезжаться по пастбищам, — Баурджин решил всё-таки прояснить для себя вопрос с поясом Кэзгерула. Ведь кто-то же его выкрал и потом передал посланцу Инанч-Бильгэ. Не сам же посланец украл пояс: в чужом роде, где ты никого не знаешь, украсть что-либо весьма затруднительно. Значит, ему кто-то помог? Кто? Наверняка что-то может знать Хульдэ, она вообще в кочевье все про всех знает, такой уж характер. Вот её и навестить… нет, не в ханской юрте, лучше так, на нейтральной почве.

Устроившись неподалёку от белой юрты Олонга, юноша примерно с полчаса старательно начищал сбрую — в конце концов она так заблестела, что глазам стало больно. И не зря старался — углядел, как выскользнула из юрты худенькая востроглазая девушка. Позвал:

— Эй, Хульдэ!

— Ой! — обернулась девушка. — Это ты, Баурджин. Рада тебя видеть.

— Я тоже. — Юноша подошёл ближе. — Куда направляешься?

— Олонг велел съездить в степь, нарвать маков — что-то ему плохо спится.

— Поехать, что ли, с тобой, прокатиться?

— А и правда. — Хульдэ явно обрадовалась. — Поехали! Вдвоём-то куда веселее.

— Подожди, я возьму лошадь.

Вдвоём, уж конечно, оказалось весело. Едва выехав за кочевье, оба всадника — Баурджин и Хульдэ — не сговариваясь, принялись громко орать песни, в основном короткие — «богино дуу». Начинал — так уж вышло — Баурджин, а Хульдэ, смеясь, подхватывала, отвечала.