Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— Так — твои, нойон! — Юноша запрокинул голову и заливисто захохотал.

Баурджин тоже не сдержался, так что посмеялись вместе, на пару — правда, недолго. Некогда было, следовало поспешать до подхода основных сил погони — а где их сейчас черти носили — бог весть. Может, конники Кара-Мергена уже добрались до рощи?

— Не-а, не добрались, — по-детски беззаботно улыбнулся Гамильдэ-Ичен. — Мы б слышали. Да и зачем им? Ведь уже отряд в рощицу выслали. Скажи-ка лучше, мы-то куда сейчас?

— Мы? — Баурджин неожиданно засмеялся и показал пальцем на юг. — Туда! К Буир-Нуру.

— Но мы ведь, нам не совсем туда, нойон. Точнее даже сказать, совсем не туда!

— Верно. И кому придёт в голову нас там искать? Игдоржу Собаке? Или Чёрному Охотнику — Кара-Мергену?

— И ему не придёт, — убеждённо отозвался юноша. — Ну разве что — спьяну.

Немного отдохнув, беглецы с осторожностью вывели лошадей из берёзовой рощи и, выехав обратно в долину, повернули на юг, к озеру Буир-Нур. По левую руку всадников голубели воды реки Халкин-Гол, по правую — тянулись синие сопки Баин-Цаганского плоскогорья. Халкин-Гол, Баин-Цаган, Буир-Нур… В мыслях Баурджина сразу же следом за этими географическими наименованиями шло имя Ивана Михайловича Ремезова, командира 149-го мотострелкового полка, в третьей роте которого, вторым номером пулемётного расчёта в далёком тридцать девятом году начинал воинскую службу молодой красноармеец Иван Дубов — Баурджин из рода Олонга.

В ночь на 24 июня 3-й батальон предпринял разведку боем, которой руководил майор Ремезов.

Японцы прилетели второй раз за день. Веером, сначала 96-е, затем новые, 97-е. Истребители. Пикировали на окопы, поливая свинцом укрывшуюся пехоту. С той стороны неширокой реки только что отмолотила японская артиллерия, поднимая над сопками чёрные земляные брызги. Дрожала земля.

Выглянув из окопа, красноармеец Иван Дубов, молодой парень с пшеничными волосами, выставив ручной пулемёт почти вертикально, послал очередь в небо. Ну, мимо, конечно…

— Эх, так и уйдут, курвы! — выругался рядом один из бойцов.

— Не уйдут, — хрипловатым голосом успокоил усатый старшина. — Вон наши «Чаечки»! Ужо, дадут прикурить самураям!

Иван обернулся и увидел, как из-за облака, навстречу японцам, вылетела краснозвёздная эскадрилья И-153 — силуэт этих юрких самолётиков с характерно изогнутым крылом трудно было спутать, потому они так и назывались — «Чайка».

— А вон и «Ишачки»! — Старшина показал рукой влево, где параллельным курсом с «Чайками» шли на супостата тупоносые, молодцеватые И-16.

Японские самолёты с красными кругами Ямато на крыльях испуганно заметались — в битве с И-16 им точно ничего хорошего не светило. Наши были и побыстрее, и «потолок» имели выше, да и вооружение получше — не только пулемёты, но и даже скорострельные авиационные пушки, пусть пока не на всех самолётах.

— Давай, давай. — Дубов помахал рукой стремительно пронёсшимся над окопами нашим, с большим удовольствием глядя, как И-16 и «Чайки», сблизившись с супостатом, с ходу открыли огонь.

Завалившись на крыло, задымил, полетел к земле 197-й, взорвался, врезавшись в сопку — красиво, с красно-жёлтым огненным грибом. Так тебе и надо, самурай недорезанный! Дубов улыбнулся и погладил ствол пулемёта.

Погода стояла отличная — вообще здесь, в Монголии, триста дней в году — солнечные. Курорт, да и только, если б не суровейшая зима да налетавшие из Гоби пыльные бури. Пехотинцам было хорошо видно, как, потеряв десять машин — десять! — улепётывали за реку самурайские «ястребы». Как наши не отставали, били вражин и в хвост и в гриву, пока последний японский истребитель не блеснул крылом на фоне начинавшего неудержимо темнеть неба.

— Всех прогнали, — глядя вслед улетавшим на аэродром «соколам», довольно улыбнулся старшина. — Ну, молодцы, соколики!

Иван вдруг услыхал звук мотора… одинокий, ноющий, словно комар.

— Самурай! — Старшина посмотрел в небо и выругался. — Недобиток чёртов. А ну, братцы, попробуем его из винтарей завалить… Готовсь!

Бойцы с энтузиазмом прицелились. Грянул залп… Конечно, не попали.

— Мазилы! — снова заругался старшина. — Вы не в сам самолёт, вы перед ним цельтесь, он же летит — понимать надо.

Ещё залп…

Иван поудобнее примостил пулемёт, ловя в прицел уходящий за реку самолёт — маленький, серебристый. Да, японец. 197-й, новая серия. На фюзеляже и крыльях — красные круги и выписанный белой краской номер — «39». Самолёт двигался так себе — не очень ходко, видно, то ли двигатель был повреждён, то ли ещё какие-то механизмы, а лётчик катапультироваться не хотел — решил дотянуть до дому. Недалеко, глядишь, и дотянет.

А вот, хрен с маслом!

Тщательно прицелившись, Иван повёл стволом, представив, где самолёт будет находиться чуть позже… Плавно нажал спуск…

Очередь…

Неказистая была очередь, не то что из станкового «Максима», к которому Иван привык. Уж тот-то молотил так молотил, что твой отбойный молоток в шахтёрском забое, а этот — так, трещотка. Никакого сравнения.

И вдруг…

Стукнул по плечу старшина:

— Так ты его, кажись, подбил, парень!

Налетевший ветер сносил чёрный дым в сторону наших позиций, точнее — чуть дальше, за сопку, к урочищу Оргон-Чуулсу, про которое некоторые несознательные цирики из кавполка Лодонгийна Дангара рассказывали разные страшные небылицы. Про какого-то белого всадника, девушку, хрустальную вазу, ну и прочую антинаучную чертовщину. Комсомолец Иван Дубов, как и его товарищи по службе, в неё ни капельки не верил.

Сбитым самолётом день не окончился, вечером дела поинтересней пошли — поступил приказ командования силами батальона провести ночную разведку боем.

Иван хоть и пулемётчик, а всё ж лично упросил командира, майора Ивана Михайловича Ремезова. Взяли…

Пользуясь темнотой, разведчики — в их числе и Иван Дубов, пока вовсе и не предполагавший, что трудная и опасная работа фронтового разведчика станет его основным делом на всю будущую войну, — скрытно подобрались к сопке, на склонах которой укрепились японцы. Два пулемётных гнезда, колючая проволока, брустверы из камней — всё это прекрасно просматривалось в свете луны.

Разведчики растянулись. Замерли. По цепи прошелестела команда, и…

Яркие вспышки гранат разорвали тишину, освещая чёрное небо! Накрыли оба пулемётных гнезда, со стороны японцев послышались крики ужаса и боли.

Штыковая атака! Крики — ура! И вот уже японцы бегут, почти не оказывая сопротивления. Улепётывают самураи, да так, что только пятки сверкают. Видать, не ждали незваных гостей, а вот — получите!