Владимир Поселягин - Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя [сборник litres]

Мои размышления прервал сигнал к выступлению. Глупо, конечно, вот так днем идти, но полковник почему-то очень торопился. Путь, к моему удивлению, лежал все дальше в глубь захваченных территорий.

«Интересно, что на уме у нашего полковника? Организовать партизанский отряд? Вполне возможно, странный только маршрут движения. Рации нет, сомневаюсь, что нам дадут еще один шанс по захвату радиостанции», – размышлял я.

Ручки носилок уже, казалось, оттянули руки до самой земли, хотя мы всего час идем под палящим солнцем. Дорога бежала между широких полей, засеянных пшеницей, желтые стебли которой уже вымахали по пояс.

Откуда-то со стороны показался один из разведчиков с гирляндой фляг на шее. Заметив его, командование объявило десятиминутный привал.

Положив носилки на обочину дороги, я присел рядом с раненым, тяжело переводя дыхание и ожидая своей очереди припасть к живительной влаге. Присевшие рядом командиры что-то негромко обсуждали. Придвинувшись к ним немного ближе, я прислушался.

– Товарищ полковник, преодолеть двести километров за два дня – это нереально, – говорил капитан Вечерний. Рябов промолчал, но согласно кивнул головой. – С ранеными мы далеко не уйдем.

– Знаю, поэтому первостепенная задача – захватить машину. Нам и одного грузовика хватит, всего шестнадцать активных штыков. Раненых я не считаю, – ответил полковник.

Пока командиры совещались, отодвинувшись, взял протянутую фляжку. После раненого там оставалось едва на донышке, но мне на пару глотков хватило. Как только объявили подъем и начали движение, прибежал один из высланных вперед разведчиков. Он засек впереди бронетехнику противника.

– Лично не видел, слышно было рев мотора и лязг гусениц, – ответил он на вопрос полковника, рукавом комбеза вытирая мокрый лоб в грязных разводах.

– Затаиться! – скомандовал полковник.

Мы отнесли носилки в глубь пшеничного поля метров на двадцать и аккуратно их положили. С дороги теперь не видно.

– Сюда едет? – поинтересовался полковник, когда на дороге никого не стало.

– Так точно, тут одна дорога, – кивнул боец.

Полковник тоже углубился в поле и, присев, достал карту. Устроившиеся рядом командиры его внимательно слушали.

– Судя по карте, движется он от шоссе к этой станции, там расположены реммастерские. Мы ее сбоку оставили, когда повернули на развилке.

– Пропускаем, товарищ полковник? – поинтересовался капитан Рябов.

– Да. Нам техника нужна, а не одиночная броня.

В это время следивший за дорогой боец крикнул, что показалась башня танка, при этом, по словам наблюдателя, он что-то тащил за собой на тросе. Что именно, не было понятно из-за поднятой пыли.

– Старый знакомый, товарищ полковник.

– Тэ-двадцать шесть?

– Так точно.

– Еще что-нибудь видно?

– Никак нет, пыль все скрывает.

– Отходим в глубь поля, – скомандовал полковник, как только бронетехника приблизилась.

Естественно, уходя в поле, мы оставили следы, примяв стебли. Теперь в пшенице хорошо просматривались проложенные тропинки, но деваться просто было некуда.

Когда танк со своим грузом проползал мимо, выяснилось, что он тащил, это-то и решило дело. Полковник скомандовал захват. Крепко сжимавшие оружие бойцы как один вскочили и рванули к танку и поврежденной машине-пеленгатору. Оказалось, что это именно ее он тащил на буксире. Судя по голым дискам задних колес, у пеленгатора были проблемы с мостом, видимо, заклинен, раз покрышки успело содрать за время пути. Рваные осколочные пробоины в бортах ясно давали понять, что близкий разрыв его все-таки достал.

Один из танкистов стоял на корме, держась за поручень на башне, и внимательно наблюдал за пеленгатором, поэтому, когда раздались выстрелы, его срезало первым. Один из бойцов вскочил на ходу на танк и дал внутрь пару коротких очередей.

– Старшина! Танкист! – услышал я крик Рябова.

Пока бойцы осматривали продолжавший двигаться танк и пеленгатор, я сломя голову побежал за техникой. Танк уже понемногу сползал, никем не управляемый, с дороги, подминая пшеницу.

Вскочил на броню и через башенный люк, вниз головой, как учили, да и как уже сам привык, скользнул внутрь танка. Времени разобраться с управлением мне хватило на двадцать метров, которые проехал танк. Отодвинув тело убитого механика в сторону, я повернул рычаг и заглушил двигатель, после чего, осмотрев приборы, развернулся и вылез наружу.

– Что с техникой? – поинтересовался подошедший полковник.

– Топлива полные баки, масло в норме. Температура тоже. Боекомплект почти полный, похоже, пострелять успели, но ствол вычищен. Рабочая машинка, можно пользоваться, – ответил я, вытирая испачканные кровью руки о штанины.

– Разобраться с управлением сможешь?

– Думаю, да, – кивнул я, задумчиво посмотрев на угловатый, немного неказистый танк.

– Хорошо, будешь водителем на нем. Сейчас экипаж подберем. Отцепляй ты эту дуру, бросаем тут, все равно скоро обнаружат, – махнул кому-то рукой полковник.

Почесав нос, я окликнул пару бойцов – нужно было вытащить тела из танка. С этим мы закончили быстро. Я оказался весь испачкан кровью, ее натекло – порядочно, и дышать внутри было тяжеловато. Меня начинало мутить.

Подав тело последнего немца, которого бойцы сообща выдернули наружу, я подхватил запасной комбинезон, лежавший в одном из небольших ящиков, и вылез. Повесив найденный комбез на дуло пушки, быстро скинул форму и, прихватив ее, снова полез в танк. Нужно было протереть там все от крови. На это у меня ушло десять минут и фляга воды. С удовольствием осмотрев чистое, окрашенное в светло-бежевый цвет боевое отделение, опять вылез и выбросил тряпки в пшеницу. Трупы танкистов уже закинули в кузов пеленгатора.

Оттерев руки, я подхватил неновый, но выстиранный комбез и натянул его, затем надел сапоги и подхватил с лобового листа шлемофон. Немцы использовали наши, ребристые. Правда, какие-то забавные, непривычные, без ларингофона, только с микрофоном на проводе.

Теперь я был в привычной форме. Застегнув подаренный бойцами пояс с пистолетом, легко скользнул на место мехвода.

Двое отобранных в экипаж бойцов уже закончили и ожидали меня. Это оказались капитан Вечерний на место командира и заряжающего (бок не мешал ему сидеть в кресле и заряжать) и самый молодой в группе Рябова, рядовой Мезенцев, наводчик. Это он показал при стрельбе из зенитного орудия неплохие результаты. Пеленгатор – его работа.

Я забеспокоился. Если раненых положат на корму, то мы их быстро растрясем – амортизаторов нет. Но оказалось, что танк был нужен командирам для захвата машины. Пусть попробуют не остановиться, снаряд быстрее, от него, дав по газам, не смоешься.