Владимир Поселягин - Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя [сборник litres]

– Хорошо.

– Ты все принес с берега?

– Да.

Пока Гриша кормил Никифорова, я, вооружившись ножом, углубился в тропический лес. Пройдя к роднику и напившись, через двадцать минут оказался у зарослей бамбука. В середине острова обнаружилось небольшое озеро, метров двадцать. Со скалы я его не рассмотрел, лес скрывал. Стволы бамбука, росшего вокруг, были толщиной с мою руку, а где и больше. Заметив лежавший на земле ствол, уже желтый, высохший, толщиной с мою ногу, я только кивнул: то, что надо, кусок длиной метра три. С огромным трудом срезав пару молодых стволов бамбука, я все сложил вместе и, положив на плечо, направился обратно.

– Тут топор надо, а не ножик, – отшвырнув метровый кусок бамбука, сказал я со злостью. Вот уже два часа я ширкал этот ствол, снимая тоненькую стружку. Крепкий оказался.

– Оставь мне, у меня руки свободны, я сделаю, – предложил Саня. Он сидел, прислонившись к одному из деревьев, и с аппетитом поедал очередной плод манго.

– Хорошо. Я тогда сделаю острогу, и за рыбой, попробую что-нибудь наколоть.

Сделать острогу из ничего оказалось гораздо легче, чем насадить на нее рыбу. Я только после сотого промаха сообразил, что преломление света в воде сыграло со мной злую шутку. Думаю, то, что я насадил на острогу здоровенную рыбину, больше заслуга счастливого случая, чем моего умения. Оскальзываясь на мокрых камнях, с которых «удил» рыбу, я потащил трофей к лагерю, радостными воплями извещая о добыче.

Пока я был на рыбалке, Никифоров сумел закончить с бамбуком, даже проковырял в нем две дырки для импровизированной веревки, которую сплел из сухой травы. Теперь у нас было ведро литра на три. Над костром была сделана рамка, на которой лежал и нагревался кусок металла, который мы решили использовать для жарки. Второй они как-то согнули камнем и сделали что-то вроде котелка. Правда, в этом кривом недоразумении помещалось всего около литра воды, но зато можно было сварить бульон. Пока меня не было, парни своими силами обустроили лагерь – наломали-натаскали листьев папоротника, сделали лежанки. Рядом с Саней стоял «котелок» с водой и лежала половинка ракушки-стакана, он теперь мог сам в любое время напиться.

– Ща почищу, и пожарим, – сказал я и, забрав нож, побежал к кромке воды.

Правда, быстро почистить не получилось, опыта не было. Когда нарезанные куски упали на раскаленный кусок металла и зашкворчали, по пляжу разнесся восхитительный аромат жареной рыбы.

– Вкусно, – облизывая руки от рыбьего жира, произнес Никифоров.

– Точно, очень вкусно. Спасибо, Сев, жаль только соли нет.

– Будет соль, я там, в распадке, белесый налет на камнях видел, видимо, это каменная соль. Сейчас стемнело уже, а завтра с утречка и попробую наковырять, – ответил я.

Спать мы ложились более или менее сытыми. Рыба хоть и была крупная, но для трех голодных мужиков едва хватило. Ничего, опыта хоть капельку, да набрался, завтра попробую наловить побольше. Зря, что ли, рыбьи внутренности не выбросил, будут приманкой.

– Спокойной ночи, парни.

– Спокойной ночи, – ответили они хором.

Следующий день начался с подозрительного шума в глубине леса, разбудившего нас.

– Что это было? – спросил Никифоров, видимо, он проснулся раньше и просто лежал.

– Не знаю, кто-то в кустах возится. Слышите? – спросил Гриша.

Я же, разворошив угли и подложив высохшей травы, стал раздувать огонь. Как только костерок снова задымил, подбросил сперва тонких веток, потом уже и побольше. Все они были сухими, поэтому дыма особо не было, так, тонкая, едва заметная струйка.

– Пойду, посмотрю, – сказал я, подхватив острогу, осторожно углубился в лес и почти тут же выскочил обратно.

– Кто там? – почти хором тихо спросили остальные островитяне.

– Не знаю, колючки там. Сейчас оденусь, – так же тихо ответил я. Войти в лес в одних трусах было не совсем умным поступком, быстро одевшись, я снова подхватил острогу и углубился в заросли леса.

Шум раздавался дальше, осторожно шагая и поглядывая под ноги, чтобы внезапно не хрустнуло что-нибудь под ногой, вышел к зарослям бамбука, окружавшим маленькое озеро. Шум к этому времени уже стих, но я уже видел источник.

– Мрак, где мы ночевали? – тихо пробормотал я себе под нос.

На мятых стеблях бамбука, на крохотной вытоптанной поляне, огромный удав сжимал своими кольцами небольшого подсвинка. В тот момент, когда я подошел, послышался треск ломающихся костей. Подсвинок, несколько раз дернувшись, затих.

Сам не ожидая от себя таких действий, ох как змей не люблю, я подскочил, пока они были в связке, и загнал острогу удаву под основание черепа, тут же отскочив назад.

Думаю, я что-то повредил, потому как удав, забившись кольцами, – тушка свиньи отлетела в сторону – стал крутиться по земле, сломав оставшуюся в теле острогу.

Отступая все дальше в лес, я спрятался за большое дерево и стал пристально наблюдать за удавом, изредка осматривая ветви дерева и ближайшие кусты. Не дай бог еще одно такое бревно где ползает – возьмет да и свалится на меня.

Когда я вышел из леса и направился к лагерю, крутя в руках сломанную острогу, на меня вопросительно уставились две пары глаз.

– У меня есть две новости. Первая: острога, как вы видите, сломана, и пока мы останемся без рыбы. Вторая: у нас много мяса, вот только что с ним делать? Оно же быстро протухнет?

– Давай рассказывай, – тут же потребовал Никифоров.

Когда я закончил, он воскликнул:

– Надо же срочно кровь выпустить из обоих.

– За дурака меня не держите. Выпустил уже, и тушу свиньи к дереву прислонил вверх ногами, чтобы стекло больше крови и быстрее. Я только к удаву не подходил, не люблю я их.

– Мясо лучше вялить в нашем положении. Коптить кто-нибудь умеет? – спросил Никифоров, мы с Гришей отрицательно покачали головами.

– Я коптильню видел, но процесса не знаю, – поднял я руку.

– Где это ты видел?

– Да когда воевал на Керченском фронте. Помнишь, меня там сбили, и я выбирался с бойцами Рябова? Нас там еще катер подобрал с берега.

– Это где вы лодку, полную рыбы, привезли? Помню, сам же угощал.

– Да, там еще Семеныча убили, отца жены. Так вот, я там, когда рыбу грузили со склада, забежал ради интереса в коптильню. Так что, как она выглядит, знаю. Однако, как уже говорил, процесса я не ведаю.

– Ваше счастье, что мне приходилось по молодости этим заниматься. Вялить тоже умею, там главное – как можно тоньше мясо нарезать. Если свинья с салом – то можно засолить, хотя тут соль нужна. Значит, делаем так: ты, Сев, идешь в лес и начинаешь разделывать тушу свиньи, а мы пока с Гришей приготовим коптильню и рамку для вяления.

Работа закипела, я разделывал свинью. На куске железа, который мы используем как сковороду, нарезал мясо тонкими кусками и сразу же относил их в лагерь, где эти куски раскладывались на импровизированной рамке, чтобы они сушились на жарком солнце. На час мне пришлось прерваться и сбегать к тому камню на побережье, где я видел белесый налет. Я не ошибся – это действительно была окаменевшая соль. За полчаса ковыряния я наломал едва ли килограмм соли, но и это был праздник. Никифоров эти окаменелые куски раздробил до порошкового состояния двумя камнями. В общем, работали все. Над костром запекался на толстом вертеле окорок, посыпаемый солью. По пляжу разносился изумительный запах жареного мяса.