Кирилл Лятс - Гитлерград

– Вольдемар? Это ты? – спросила она

– Да… – неуверенно начал Вольдемар, – Барбара! Точно! Вы же знакомая Клауса Хасса, он знакомил нас в Сенате, в Гитлерграде. Неделю назад. Помните?

– Ну конечно помню! Я Вас сразу узнала.

– Мне казалось, я Вас видел в свите Посольства.

– точно, я там и была вместе с мужем. Но это ужасное нападение партизан. Муж погиб. Я еле жива. Вот, сделали мне перевязку, повредила руку, – она показала на перебинтованную кисть, – потом меня эти партизаны подобрали и принесли в свое логово. А Вы как?

– Еще более фантастично. Тоже еле выжил. Слава богу наша машина сразу под обстрел не попала. Мы успели промчаться до посольского лимузина, откуда мне удалось вытащить Вашу раненую подругу.

– Грету? Грету фон Бюлов?! И где она?

– в той комнате, откуда Вы вышли. У Пилюлькина.

– Идемте же, – Барбара развернулась и снова вошла во врачебную палату.

Вольдемар последовал за ней.

– Доктор, а где Грета? – громко спросила фрау Шульц?

– вот там, за ширмой, – ответила медсестра.

Барбара решительно проследовала в указанном направлении.

– Гретхен, милая, как ты?! – бросилась она к койке подруги.

– Майн Готт! Барбара! Ты?! Откуда?!

– да почти так же как и ты. Я же тоже была в том злополучном посольстве. С мужем. Максимилиан погиб, а меня партизаны привели сюда. Я так рада тебя видеть, дорогая моя. Будем вместе теперь неразлучно.

Обломов покачивался на своем кресле и улыбался. Он успел предупредить Барбару, что здесь обитают еще пара ее знакомцев. И они договорились, как усыпить их бдительность.

Безусловно, сейчас было бы совершенно не к месту, на и никогда в будущем, скорее всего, рассказывать Штольцу и фон Бюлов реальное положение вещей. Поэтому два разыгранных подряд спектакля: один, с картиной, для Вольдемара, а второй, с пострадавшей фрау Шульц, для него же и его подруги, создавал пускай недолговечный, но все таки фундамент для нормальных отношений в подземном городе.

Ильич закрыл глаза и унесся в тот день, когда он зашел в тот самый вход, в который сегодня зашла и Барбара. Только это было семнадцать лет назад.

– Они кричат «Перемирие», – Шурупов перевел удивленному Обломову крики из немецких блиндажей.

– Какое нахрен перемирие? Мы шли всего часа полтора под землей, и уже перемирие. Ничто, как говорится, не предвещало. – он сел на снег и сплюнул.

Через минут сорок из подземного хода вынырнул связной с телефонной катушкой:

– Товарищ старший лейтенант, командир дивизии на проводе.

– слушаю, Василий Иванович! Обломов. Да. Так мы и не стреляем, хотя… Да, так точно. Буду. Есть. – и обращаясь к Шурупову, – Володя, Морозов вызывает по поводу перемирия. Приказал, чтобы мы вместе явились и как можно быстрее. Через немцев не пойдем, давай обратно подземным ходом.

Они залезли обратно в холм, из которого вылезли, и побежали обратно, к 8й высоте.. Пробежка заняла около часа. Слава богу, там уже ждала полуторка, которая и добросила их до штаба дивизии.

– Товарищ командир дивизии, командиры 608го и 562 полков по Вашему приказанию прибыли

– вольно, товарищи, проходите. Ну что, все командиры полков в сборе, – Морозов с гордостью оглядел своих боевых офицеров, – слушай мою информацию. Сегодня погиб Адольф Гитлер. Пока при невыясненных обстоятельствах. Но командование Германии обратилось к Ставке с предложением о Перемирии. И это предложение было немедленно принято. Так что с 17:00 войны у нас нет.

– ура, товарищи! – подал голос Шурупов.

– Ну что ж, можно и ура, – поддержал Морозов, – тут у меня из стратегических запасов… – он показал на кружки и бутыль спирта. В общем, наливай.

Через пару дней, за которые ровным счетом ничего не произошло, – наши приводили в порядок орудия, чинили технику и ходили в гости к немцам, делавшим то же самое, – Морозов зашел к Обломову в избу, которая была одновременно и штабом полка.

– Слушай-ка, Евгений Ильич, в Москве переговоры начинаются по условиям перемирия, Ставка просит прислать кого-нибудь с передовой, но образованного, начитанного. Ты у нас и немецкий знаешь, и английский, а там британцы с американцами приедут. В общем, я уже сказал, что ты будешь представлять нас. Не думаю, что тебе особо надо что-то говорить, если не попросят. Просто дашь анализ ситуации. Надо показать, что у нас было стратегическое преимущество, и у нас были все силы продолжить борьбу до победы.

– Так точно, Василий Иванович, все сделаю. Прямо гнев меня берет, что Гитлер на пару часов раньше сдох. Мы бы эту немчуру у Волхова положили бы всю, а там уже по другому бы разговаривали.

– Ладно, давай, Ильич, бери мою машину, и дуй в столицу. Дальше по обстоятельствам. Если не свидимся, знай, что я очень рад, что у меня такой комполка был. Давай обниму тебя напоследок.

Через 10 часов Обломов был уже в Москве. Его поселили в гостинице Москва и предписали явиться завтра к 8 утра в Кремль.

Время было позднее, но Ильич решил прогуляться по Александровскому саду. Возле памятника революционерам и теоретикам социализма он остановился, силясь сквозь сумерки разглядеть высеченные имена.

– интересно, – подумал он, – почему тут сохранилось имя князя Кропоткина

– революцией интересуетесь? – спросил его знакомый голос на чисто лондонском диалекте, – а ведь батюшка Ваш скорее всего другой тут обелиск застал – посвященный трехсотлетию дома Романовых. Камень тот же, а смысл, глядите-ка, совсем другой.

– Габбинс, Вы?! Что Вы тут делаете, сэр?

– ну как что, представляю Великобританию на предварительных переговорах по перемирию. Заодно вот, с тобой решил повидаться. Вы продолжайте делать вид, что читаете имена. Не нужно давать людям повод заподозрить, что мы давно знакомы. Завтра познакомимся заново. Официально. Ситуация изменилась, Обломов. Если раньше мы стремились оказывать содействие русскому оружию, то сегодня мы должны всячески препятствовать сближению Германии и СССР. Поэтому мы должны сделать все, чтобы перемирие явилось камнем преткновения между этими странами.

– ну вряд ли я что-то могу сделать

– сможете. Вы сможете выступить от имени армии, но не штабной, а фронтовой, и взорвать ситуацию. Не дать немцам чувствовать, что тут все готовы идти им на встречу. Удивительно, что Сталин согласился на перемирие. Хотя, его можно понять. По нашим сведениям, Жуков пребывает в крайнем раздражении. И нацелен на срыв переговоров. Подыграйте ему.

– а если это не понравится Сталину?

– Вас сошлют на Колыму, но мы Вас вытащим оттуда. Не бойтесь. Да и напоследок – видите итальянский грот? Там у второй колонный справа у основания есть небольшая щель. Если что-то нужно будет передать, или назначить встречу, кидайте туда записочки. Но не забудьте их шифровать. Вы же шифровальщик в прошлом? Сумеете? У Вас в номере будет лежать книга Джойса. Обожаю этого ирландца. Начнем с 15 страницы. Всего доброго.