Кирилл Лятс - Гитлерград

– ну отлично, давайте поешьте и пойдем на заставу, – ответил Шурупов

– да что там идти, мы автобус пригнали. Все разместимся, – пограничники присели за стол и быстренько умяли еще теплой картошечки с салом и зеленым лучком, – да без подогреву конечно немного не то, но в следующий раз. Спасибо дед за угощения.

Все встали, на всякий случай попрощались со Степаном, поблагодарили хозяйку и вышли во двор, где стоял небольшой автобус.

Минут через 15 были на заставе.

– начальник заставы, капитан Асмолов! Здравия желаю, товарищ полковник! – встретил их у ворот главный пограничник.

– здравия желаю, товарищ капитан! Кто нас тут искал.

– из Москвы звонили, товарищ полковник, от генерала армии Курганского.

– ну так соединяй.

Пока капитан Асмолов пытался связаться через АТС гарнизона с Москвой, пограничники заварили чай и поставили на стол баранки.

– вот, – сказал Клейменов, – а то ведь у Федоровича так чайку то и не попили.

– товарищ полковник, пройдемте в соседнюю комнату, сейчас соединят, – позвал Асмолов

Шурупов знаком показал своим товарищам не беспокоиться, встал и прошел за капитаном.

– Алло! Здравия желаю, Николай Петрович! Да. Докладываю: Убито 52 человека. Пропало 8. Из них найден убитым один – Максимилиан Шульц. Подозреваемый убийца – его жена, Барбара Шульц. Исчезла. Вольдемар Штольц и Грета фон Бюлов тоже не найдены.

Следы Всех троих ведут в подземное логово местных партизан, которыми руководит Евгений Ильич Обломов, бывший командир 608 полка 165 стрелковой дивизии.

Мы натолкнулись на него, когда спустились в поисках Штольца и Фон Бюлов в подземелье.

Да, мы с ним знакомы с войны, поэтому он нас и отпустил. Вывели с завязанными глазами наверх, где мы встретили наших коллег из следственной группы Пронина и Дудочку, моего адъютанта.

Они оказались там, преследуя Барбару Шульц. Вероятно, она тоже ушла через подземный ход.

Таким образом все ниточки тянутся к Обломову.

Да! Слушаюсь. Есть прибыть в Москву! До свидания, товарищ генерал армии!

Шурупов вернулся к чаевничавшим товарищам.

– Жуков требует, чтобы я вернулся в Москву. И просит кого-нибудь из немецких коллег тоже со мной поехать.

– я поеду с Вами, – сказал фон Дорн, – а герр Пронин пусть возвращается в Гитлерград. Надо собрать информацию по Шульцам и по пассажиром опеля.

– точно, мы же забыли о Отто Шварцберге и Ирме Мессер! – воскликнул Пронин

– подождите-ка, – вклинился капитан Асмолов, – я сейчас.

Он вышел в ту комнату, где Шурупов разговаривал по телефону с Москвой и вернулся с бумажкой через пять секунд.

– так, Отто Шварцберг и Ирма Мессер пересекли вчера на автомобиле советско-германскую границу на пропускном пункте Новгород в семь часов тридцать минут утра. Это ежедневная сводка по гарнизону, – сказал начальник заставы.

– отлично, – сказал Людвиг. Значит, они вернулись в Германию. Тем более, Лаврентий, Вам нужно возвращаться. Поезжайте через Новгород, отследите путь Опеля, а потом в Гитлерград. По пути звоните в Москву и будем решать, что делаем дальше.

– а будем мы Обломова-то ловить? – воскликнул Дудочка?

– до встречи в Москве не будем делать ничего, лейтенант. Вызывайте вертолет.

Ильич отправил непрошенных гостей, из которых один оказался старым боевым товарищем, и вернулся обратно в свой кабинет. Хорошо, что по всему подземелью расставлены датчики, всегда можно понять, откуда может быть совершено нападение.

Обломов не знал, что предпримет дальше Шурупов. Фронтовая дружба – это, конечно, хорошо, но слишком мало, чтобы не выполнять приказы вышестоящих командиров. А Ильич не мог спрогнозировать, какие будут приказы. Все зависит от того, кто сейчас командир у Шурупова.

Удивительно, что сыщики разминулись с Шульц. Дошли бы они до «комнаты свиданий», как называл Обломов место, куда выводят случайных путников абсолютно все подземные ходы, и куда есть очень потайной лаз из логова партизан, на полчаса раньше, и они бы неминуемо встретились бы с Барбарой. Тут бы он уже был бы вынужден их ликвидировать. Сохранение этого знания у нелояльных ему людей он позволить не мог.

Обломов нажал на кнопку.

– Зина, – сказал он зашедшей секретарше, – позови Штольца

Ильич откинулся на кресле и закурил сигару.

Вольдемар зашел через 10 минут.

– Заходи, дружище. Как там твоя девушка?

– Был только что у нее, Евгений. Пилюлькин говорит, что идет на поправку. Дал ей крустозина, и жар спал. Надеется, что через пару дней она уже сможет ходить.

– Ну прекрасно. Что собираешься дальше делать?

– Если возможно, мы бы отправились в Москву, куда и намеревались ранее.

– Хорошо. Только у меня будет одна просьба, никому не говорить обо мне и об этом месте. Не хочу, чтобы сюда пришли незваные гости.

– Ну ты же понимаешь, что когда-нибудь они сюда придут. Наверняка кто-то уже расследует то, что ты натворил на дороге.

– Это уже не твоя печаль. Просто не говори и все. Обещаешь?

– Обещаю.

– Вот и хорошо. Слушай, Вольдемар, а как там сейчас на Гороховой?

– Да все так же. Я ничего не менял с тех пор, как туда въехал.

– Давно ты там живешь?

– Да с 1945го года. Уже 15 лет, считай.

– А я что-то так и не побывал в Питере

– В Гитлерграде, в смысле.

– Ну, не знаю, как у вас, у немцев, для меня он все-таки больше Питер. Я же из бывших. Отец у Деникина служил. Потом уехал. А я вот остался. По лагерям помотался. Потом война. Всем политическим предложили искупить кровью. Вот я и искупил. Дослужился до подполковника

– А потом?

– потом на гражданку. Поработал на заводе. Да тошно стало от того, что мы пол-России вам подарили. Могли же ничего не отдавать, а выгнать вас всех к чертовой матери.

– ладно, не кипятись. Главное, что война закончилась.

– ну нет. Это может для вас главное, что не добили вас, гнид. А для нас это знаешь, есть такое английское слово «фрустрейшн».

– да, разочарование.

– даже глубже. Глубокое разочарование. И вот не давало оно мне жить нормально на этой земле. Ушел я с завода, собрал своих ребят из 608й, еще несколько мужиков достойных к нам прибилось, и создали мы свою вольницу. Контролируем дорогу, по которой немецкие грузовички ездят, да фирмачи. Щиплем их помаленьку, доставляя неприятности, немного разоряем германскую казну. Ну так она не обеднеет, а нам приятно.

– с нами вы как-то не милосердствовали. Почти всех положили.

– да. Неудобно вышло. Прости. Ну, главное, ты жив, подруга твоя жива, и судьба нас свела. Не держи зла не меня. Nothing personal just business.

– Ладно, Евгений, пойду проведаю свою Гретхен.

Вольдемар шел по коридору, как вдруг из кабинета Пилюлькина (он доктора по-другому уже и не называл) вышла стройная молодая женщина. Ему показалось, что где-то он совсем недавно ее видел.