Кирилл Лятс - Гитлерград

Он рассмеялся и застрелил отца. В голову. И забрал все подсвешники. А нас с мамой и братом отвезли в Минское гетто. А оттуда в Саласпилс. Там было очень много детей. И все умирали от голода и побоев. Но однажды я снова увидела его. Он приехал с инспекцией лагерей.

Он конечно не узнал меня. Но я его узнала. И как его зовут, тоже узнала. Ганс Келлер.

Когда наступило перемирие. И Борман закрыл все концлагеря, мама сказала, чтобы я притворилась сиротой, чтобы меня усыновили немцы. Так и случилось. И я стала Моникой Нойман. Немкой.

Со временем, я стала искать Ганса Келлера. И неожиданно я его нашла. Встретила на Унтер ден Линден. И проследила, где он живет.

А однажды мне удалось узнать, что он сделал с подсвешниками. Он их сдал в ломбард

– и как ты это узнала?

– поговорила с ним. Строго

– ты его пытала?

– не хочу отвечать на этот вопрос. Но с тех пор он исчез. Видимо, побоялся, что я что-то с ним сделаю. Но, если честно, я хотела только найти эти подсвешники и раздать письма потомкам погибших семей. Драгоценности эта сволочь давно уже вытащила. Еще и на подсвешниках заработал, сдав их в ломбард. Но письма он не нашел, – Моника взяла один из украденных подсвешников, сняла свечку, отвинтила гнездо для свечи и вынула свернутую в трубочку бумагу, – вот, послушай:

– Дорогой Соломон! Я ухожу. Наверное, теперь уже навсегда. Если и увидимся, то уже в другой жизни. Желаю тебе эту прожить долго и в здравии. Береги наших детей: Авигдора и Еву. Твоя Сара Мейер

– я думаю, очень важно найти этого Соломона и его детей, сказать, что в последние часы Сара мысленно была с ними.

Людвиг сидел молча и слушал. По его щекам текли слезы.

– надо забрать из экспертизы два подсвешника. Там наверняка тоже есть письма.

– да. Было бы здорово. Я бы тогда могла найти всех, кто жив и привезти им последнюю весточку.

– а что этот Ганс? Ты его больше не видела?

– нет, не видела. Да я и не ищу его.

– может, подать на него в суд?

– ты же знаешь, что за те дела у нас почти никого не осудили. К тому же, я единственная свидетельница, этого будет недостаточно. Я была тогда маленькой девочкой.

– если ты решишься, я тебе помогу. Все-таки ты же знаешь, где я работаю.

– вот именно. У вас там больше половины таких гансов. Они точно будут не рады такому суду.

Фон Дорн посмотрел на ее лицо, на который падал лунный свет из окна и неожиданно сказал:

– выходи за меня замуж!

– ты серьезно?

– абсолютно.

– я согласна, только у меня нет платья!

Мимо Людвига к метро пробежала Грета с двумя коробками с платьями. Она так торопилась, что даже не узнала фон Дорна, а он настолько погрузился в воспоминания, что увидел Грету в последний момент.

Теперь надо дождаться фрау Мессер. На всякий случай он подошел к швейцару Националя, дал ему номер Шурупова и попросил передать ему, чтобы тот прислал машину с двумя оперативниками.

Не успел швейцар скрыться в недрах гостиницы, как из торгсина вышла Ирма Мессер.

– здравствуйте, фрау Мессер, не могли бы мы с вами поговорить, – огорошил женщину фон Дорн, – но фрау Мессер не растерялась, а выхватила из сумочки маленький браунинг и направила его на Людвига

– вы кто? Что Вам нужно от меня

– Людвиг фон Дорн, следователь гитлерградского Гестапо. Хотел с Вами обсудить обстоятельства нападения на наше посольство под Новгородом.

В этот момент у гостиницы резко остановилась черная машина, из которой выбежали два мгбшника и обступили фрау Мессер:

– пройдемте гражданочка

– я никуда не пойду, я подданная германии, у меня дипломатический иммунитет

МГБшники подняли глаза на фон Дорна, он пожал плечами:

– ничего пару ночей на Дзержинской спишем на недоразумение, если что, хотя, я думаю, что Германское правительство даст согласие на арест

Службисты поволокли Мессер в машину.

– Вы поедете? – спросил один из них Людвига, прежде чем сесть за руль.

– нет, я завтра с ней пообщаюсь. Пусть пока подумает. А я на концерт

Он зашел в гостиницу Москва, принял душ, одел костюм и пошел на концерт в Большой театр.

Его разместили в партере, где он благополучно и заснул от усталости под первые же аккорды новгородских баянистов.

Проснулся же он только от выстрела и криков: посла убили!

Фон Дорн стремглав бросился к императорской ложе, в которой должен был находиться посол. Перепрыгивая через ступеньки на второй этаж он столкнулся с Шуруповым, который сбегал вниз.

– Людвиг, займись лучше преступниками. Установи картину! – крикнул он, отдавая команды офицерам МГБ, находящимся в охране периметра: – все двери перекрыть, встать изнутри и снаружи. Занять подвалы и чердак, выполнять.

Фон Дорн развернулся и побежал за кулисы

– действительно, разберутся там без меня. Убит – в морг, ранен – в госпиталь.

Рядом нарисовался лейтенант Дудочка:

– господин фон Дорн, товарищ полковник приказал Вас сопровождать и оказывать всяческое содействие.

– зер гутт, Алексей. Дуем к гримеркам.

Они проникли за сцену, где в ужасе толпился и шумел артистический люд.

– скажи им, чтобы все вышли из гримерок и других комнат и построились по двое, – обратился фон Дорн к Дудочке.

– всем стоять! – заорал Дудочка. Все тут же замерли. Кто тут старший?

– наверное я, – из толпы вышел невысокий пожилой человек в смокинге, – я директор театра.

– отлично, – сказал фон Дорн, – соберите тут всю труппу. Пошлите кого-нибудь по гримерным и подсобками, чтобы всех пригласили сюда.

– я еще своих приглашу, секунду, – Дудочка крикнул в фойе, – сержант, ко мне.

Когда подбежал расторопный сержант, то дал ему указание приставить к каждому человеку от театра, который будет обходить гримерные и подсобки по одному гэбисту, чтобы если что, за шкирку и сюда.

Сержант быстро вытащил из фойе десять солдат и они распределились между теми, кого директор театра послал обследовать закоулки.

– ну что, кто что слышал, рассказывайте! – фон Дорн вышагивал перед строем артистов, костюмеров, гримеров, механиков и осветителей.

– так это, артист на лошади выстрелил, – заметил кто-то во втором ряду

– смелее, кто, какой артист?

– в центре он был, такой невысокий, в охотничьей одежде

– разве не все были в охотничьей одежде?

– на сцене – все, – сказал директор

– так, занавес закрыт? – спросил Людвиг

– так точно

– все, выходим на сцену. Быстро-быстро

Народ переместился на сцену, сохраняя распределение по парам. Как будто боялись, что если нарушат строй, то будут сурово наказаны.

– артисты, кто был занят в последней сцене танца распределились, как вы стояли в момент выстрела, остальные отошли к декорациям.