Анатолий Логинов - Первый Император. Спасти будущее!

Слабо обстреляв расположения противника артиллерией, Куропаткин собрал в кучу несколько пехотных батальонов, построенных в колонны с жидкими цепями впереди, лично выехал вперед со своею многочисленную свитой и штандартом. И повел атаку. Причем пехота атаковала прямо на замаскированные позиции пулеметной роты и батареи скорострельных пушек, прикрытые спрятавшимися в неглубоких окопах финскими стрелками. А в качестве последнего аргумента «южные» бросили против штаба Сергея Александровича, расположенного на виду, на высоком холме у самого фронта, бригаду конницы. Которая обошла видимые укрепления и атаковала позицию пулеметной роты, неожиданно для кавалеристов открывшей интенсивный огонь, поддержанный стрельбой половины батареи. Что конечно не помешало всадникам доскакать до позиций и утверждать об успехе атаки[13].

В итоге было решено объявить о ничейном результате боя, что обидело как Куропаткина, так и великого князя Сергея. Великий князь, прочитав панегирический отчет о результатах маневров, зарекся впредь принимать участие в подобного рода состязаниях. Генерал Соболев, начальник штаба Московской армии, прямо указывал, что высокая оценка действий Куропаткина рядом генералов объяснялась исключительно его бывшим высоким служебным положением (и видимым благоволением царя к отставному министру, добавлял он в кругу «своих»). Опровергнуть ни первое, ни второе его утверждение никто оспорить не стремился. При этом ни сам Николай, ни его окружение своего отношения к сложившейся ситуации открыто не показывали. Николай не хотел окончательно ссориться ни с Куропаткиным, героем предыдущей войны, практически единственным боевым генералом в своем окружении, ни с «хозяином Москвы» Великим князем Сергеем. Но, со стороны казалось, что в результате оттолкнул от себя обоих.

Российская Империя, Петергоф, октябрь 1901 г.

Здесь, в Петергофе, новый Николай чувствовал себя как дома. Привычная обстановка переносила его в его то, что ни говори, родное время. Казалось, еще немного — в дверь забежит спешащий куда-то Алексашка и начнет рассказывать очередной прожект, безбожно привирая по ценам и мысленно прикидывая, сколько из отпущенных денег достанется ему в итоге. Но вместо Меншикова в дверь входил кто-нибудь из министров с докладом о совершенно иных, неведомых в то, старое доброе время, заботах и прожектах. Однако очарование этого места от этого отнюдь не исчезало и работалось здесь намного лучше и приятней. Отчего Николай и не спешил возвращаться ни в Царское, в котором сейчас проживала Аликс с дочерями, ни в Санкт-Петербург, где встречаться с теми же министрами было намного удобнее. А встречаться приходилось часто, так как задуманный проект по присоединению Маньчжурии и переселению туда части крестьян начал наконец-то воплощаться в конкретные документы. Заодно двинулась вперед и разработка идеи с вызовом японцев на войну до девятьсот третьего, пока они еще не готовы. А что они не готовы, становилось ясно из большинства собранных сведений. Вот и военно-морской агент в Японии, лейтенант Русин об этом докладывает. Он сделал шаг к столу и отработанным движением достал из папки уже несколько раз прочитанную бумагу.

«Японские адмиралы и командиры ещё нуждаются в большой эскадренной практике-по свидетельству английских и французских офицеров, видевших эскадру Того в корейских и китайских водах на эволюциях… Они не производили хорошего впечатления, а наоборот, — например, постановка на якорь в Таку — не эскадренный маневр, а действия отдельных кораблей без общей связи и общего начальника» — бросились в глаза знакомые и изрядно обнадеживающие строки. Надо успеть, пока японцы еще не готовы. Первые шаги уже сделаны. Но кроме него и Сандро о них пока никто не только не подозревает, но и не знает. Конечно, кто-то, может быть, частично и догадывается. Например, те, кто отправлял в Африку офицеров-добровольцев и казаков. Но и они не видят всей картины… Кроме Сандро, размышлял царь, и привлечь пока некого. Дядюшка Серж слишком напорист и явно видит себя в роли главного советника. Нет уж, пусть сидит у себя в Москве и занимается «рабочим вопросом», может получится нечто путное. И Николай снова горько пожалел, что все началось слишком поздно. «Кабы появиться в сем мире с детства, глядишь удалось бы и не одного «Алексашку» найти… А теперь…». Впрочем, сейчас он тоже нашел немало помощников. Тот же полковник Максимов или граф Игнатьев, Мосолов. Жалел Николай лишь о том, что дядю Сергея так уговорить не удалось. Упрямый оказался генерал-губернатор московский, против любых перемен в строе правления. А сам своим подчиненным позволяет очень необычные дела творить, с рабочими заигрывать, союзы-кумпании организовывать…

В дверь, прервав размышления, постучали. Появившийся после разрешения Прошка, взятый из лакеев в личные слуги и помощники камердинеру Чемадурову, сообщил, что прибыл великий князь Александр Михайлович.

— Ники, — после обмена приветствиями, едва дождавшись ухода Прошки, заявил Александр, — я придумал, как заставить японцев объявить нам войну. Карта Кореи у тебя далеко? Ага, вижу. Вот, смотри. Как помнишь, мы с япошками договаривались…

Британская империя, Виндзорский замок, ноябрь 1901 г.

Зима в любой стране Европы — не самое приятное время года для поездок. Да, пожалуй, и в любой стране мира, включая даже расположенные ближе к экватору и за ним. Разве что Новая Зеландия отличалась в этом плане. Но, как говорили древние римляне: «Исключение подтверждает правило». Так что по своей воле Роберт Артур Талбот Гаскойн-Сесил, третий маркиз Солсбери, премьер-министр правительства Его Величества и один из самых могущественных владык Британской империи из дому в такую погоду не вышел бы. Да и собак своих приказал бы слугам не выпускать. Но когда вызывает Его Величество Король, пусть пока еще официально не коронованный, то даже самые могущественные могут сказать только одно: «Слушаюсь». Тем более, если Его Величество приглашает персонально.

От Пэддингтонского вокзала специальный состав довез министра и его племянника до небольшого вокзальчика в Слау, где их уже ждали кареты. Еще несколько десятков минут езды по неплохому, пусть и слегка разбитому по зимнему времени, шоссе — и вот уже видны башни и стены резиденции Его Величества. Который уже ожидал своего премьер-министра и его племянника в курительной комнате, что намекало на неофициальный характер встречи.

В камине курительной залы весело потрескивали пылающие дрова, прогоняя сырость и холод зимы. Тем более, что хозяин Британской империи хорошим здоровьем похвастаться не мог. Хронический бронхит стал его спутником с молодых лет и вылечить его не могли ни лучшие врачи, ни лучшие курорты. Тучный, вальяжный, скупой на внешние появления своего настроения и владеющих им эмоций Его Величество Эдуард, тем не менее, встретил Роберта Солсбери и его племянника, первого лорда казначейства Артура Бальфура с показным радушием, даже встал с места и сделал несколько шагов навстречу. После чего предложил располагаться поближе к камину и не чинясь подкрепиться после тяжелой дороги великолепным хересом из королевских погребов.