Комбат Найтов - Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез [сборник litres]

Заунывную песню исполнял обгорелый танкист. Лицо у него было закрыто бинтами. В палате резко пахло мазью Вишневского: деготь с чем-то еще. Вряд ли он был слабаком – капитан Сабуров, командир роты 73-го отдельного тяжелого танкового полка прорыва. Когда терял сознание, то кричал, в сознании пел. Доктора над ним просто вьются, у них мнение, что пациент не жилец. А мужик уперся и хочет жить. Хоть и очень больно. У Дмитрия пробита спина, задето легкое, пневмоторакс. Лечат хорошо, каким-то пенициллином английским. Но сосед своими песнями просто достал. На восьмой день в палате появились Мехлис и… Соня! И началось! Куда-то задвигали койку, перевели на особое питание. Теперь в палате он один, если не считать Соню, Сашку и постоянно появляющихся медсестер!

– Ты каким образом здесь оказалась, Софья?!

– Получила сообщение, что ты ранен и находишься в госпитале СФ.

– А где пропуск получила?

– Я же на узле связи работаю! Все везде свои. Дозвонилась до Мехлиса, он и обеспечил. Смеется, что он так и знал, что я буду твоей женой! Кстати, Матвеев, у нас будет ребенок. Хочу, чтобы была девочка!

– Ты же говорила, что последнее слово будет за мной! Нет?

– Говорила! Но здесь уже ничего не изменить! Все предначертано! Доктора говорят, что у тебя все идет хорошо, и завтра можно будет снять швы. Если хочешь, можно договориться на лечение в Крыму. Матвеев, хочешь в Крым? Тем более что отпуск по ранению тебе положен. Давай так и решим этот вопрос!

– Насчет Крыма я за.

– Тогда я побежала договариваться!

Через пять дней Дмитрий в купейном вагоне поехал в Крым на продолжение лечения, а Соня и Санька составляя ему компанию. Санитарные поезда ходят быстро, как курьерские, останавливаются только сменить паровозы да выгрузить умерших. Уже в поезде Соня передала Дмитрию пакет от Мехлиса. Презервативов в нем не было, лежали погоны контр-адмирала и семейная путевка в санаторий ВВС. Во время последней встречи они почти не разговаривали, мешал пневмоторакс Дмитрия, да и времени у Мехлиса не было: фронт продолжает наступать. Уже в госпитале стало известно, что заключено соглашение о перемирии с Финляндией, и она начала отвод войск из оккупированных районов. Центральный фронт взял Смоленск. Но Дмитрий пока лежачий. Вставать врачи не разрешают. Мина взорвалась метрах в пяти перед небольшим камнем, за которым лежал Дима. Большинство осколков ушло в камень, а один пробил спину, легкое и застрял в кишечнике. Был бы какой-нибудь панцирь, можно было бы просто улыбнуться, что старушка опять промахнулась. Мехлис был в погонах маршала, и, видимо, не только они получили новые звания. Но сообщений об этом Дмитрий не читал.

Поезд дошел до Ростова, там вагон перецепили, и по восстановленному мосту через Чонгар они попали на полуостров. В вагоне жарко, несмотря на раскрытые настежь окна и двери. В Феодосии перегрузили сначала в санитарный автобус, потом на катер, который неторопливо отвалил от стенки и потихонечку зачапал в сторону Алупки. Почти шесть часов шли туда. На причале в Курпатах опять перегрузка, и пятый корпус санатория ВВС, 1-я хирургия. Палата отдельная, вот только Соню и Сашку сюда пускают на несколько минут. Дмитрий продолжал анализировать бои на полуострове, подмечать удачи и несуразицы, естественно, возникавшие, когда под давлением противника, когда из-за действий подчиненных и командования. В принципе, и разведка, и созданные модернизированные бригады, вкупе с новой техникой, проявили себя хорошо, но требовалось укрупнить соединение и подчинить единому командованию. Бригадами в основном командовали генерал-майоры – люди самостоятельные и накопившие определенный опыт, к сожалению, не всегда положительный. Хуже всего дела обстояли в 72-й бригаде, которую не успели перевооружить и потренировать, так как ее не сменили на позициях у Западной Лицы, чтобы не беспокоить противника. Так что налицо явный прогресс: боеспособность бригад резко возросла. А вот десант в Киркенес, опять готовили второпях, и если бы сорвалось наступление 10-й гвардейской, то неизвестно, как сложились бы обстоятельства. Дмитрий ругал себя, так как он отвлекся на вспомогательную операцию по взятию мыса Романов и из-за этого упустил момент начала подготовки первого крупного десанта. В итоге поврежден один из кораблей-доков, несколько LST, что достаточно критично в условиях отсутствия опыта по ремонту таких кораблей. С другой стороны, именно успех в той операции придал уверенности командирам бригад, включил их «мозговую деятельность», природную смекалку и стремление к малой крови. Так что неизвестно, что лучше. Но какую-то броню на спину и грудь морскому пехотинцу надо вешать. После высадки, естественно. Или когда высадка идет непосредственно на берег. Через пару недель он, наконец, поднялся и вышел на громадный балкон пятого корпуса, на солнце. Ему попыталась помочь медсестра.

– Оставь, сам выйду, не маленький. Да и дом у меня здесь в четырех километрах.

– Товарищ ранбольной! Доктор запретил вам подниматься!

– Да пошел он! Пусть попробует сам три недели лежать! Слушай, не ругайся, а спину почеши!

– Сейчас перевязку сделаю, товарищ ранбольной.

Дмитрий перешел самостоятельно к шезлонгам на балконе, снял халат и лег спиной вверх. Пригрелся на солнце и уснул. Разбудила его Соня:

– Матвеев! Я ужин принесла!

– Давно здесь?

– Давно! С шести часов, как дежурство кончилось.

– А Санька где?

– Вон спит. Поешь!

– Не хочу, спина вся зудит, кожа шелушится от йода. В баню бы.

– Машину надо, договорись, контр-адмирал!

Через некоторое время он лежал в домашней бане, нацелованный, намазанный всякой всячиной, ему нежно содрали всю коросту, образовавшуюся на спине за эти дни. Помогли перейти в кровать и уложили на нежнейшие шелковые простыни. Отбились от его приставаний, пообещав все блаженства позже, после выздоровления. Он действительно устал и с благодарностью завалился спать. Проснулся один, Соня уехала на работу, а он даже не услышал, как это произошло. При условии того, что последнее время просыпался от любого шороха. Соня вернулась поздно, ей пришлось заезжать в санаторий и подписывать у главврача перевод мужа на амбулаторное лечение. Санька раскапризничался, но потом поел и уснул. Соня легла рядом с Димой.

– Ну, и как, Матвеев?

– Живой и… дома!

– Ты в первый раз назвал дом домом! – сказала Соня и смешно сунулась ему в подмышку. – Я написала твоей матери, что ты здесь, отправила телеграммой.

– А смысл?

– Не знаю. Мы переписываемся, но пока сообщаем друг другу о новостях.

– Ну, хорошо!

– Слушай, Матвеев, надо где-то машину достать. Тебе завтра надо на перевязку, а из Гаспры ничего в Кур-паты не ходит.