Комбат Найтов - Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез [сборник litres]

Кабанов вспылил на разборе происшедшего у командующего, начал упираться, что расход снарядов слишком велик, поэтому он и дал команду атаковать танками, а Батов тут и напомнил ему, что его дело были дороги, а не штурм отдельных высот.

– Хочешь штурмовать? Автомат в руки, нож в зубы, и вперед на сопку! А ты сам не идешь, а других посылаешь! Артиллерии у СОР даже с избытком, а корректировка на детском уровне! Все, надоел! Сдавай дела, и к чертовой бабушке отсюда! Иди, прачками командуй!

Упоминание прачек окончательно вывело из себя Кабанова, он действительно зачастил в Пумманки, где стоял банно-прачечный батальон, и все на полуострове это знали. У него там завелась зазноба. В общем, командующим СОР стал Крылов. Дмитрий принес Батову новую сводку, в которой говорилось, что немцы сняли с фронта и перебрасывают к Муста-Тунтури две батареи и горный полк. То есть им не понравилась активность в том районе, и они сняли части с направления основного удара фронта. Все складывается, как нельзя лучше.

И перестановка была лишней: Крылов хорош именно на своем месте. О чем и сказал Павлу Ивановичу.

– Без тебя знаю! Не капай на мозги! Ставка не дает команду начинать! Ждут и тянут. Наш старый знакомец едет сюда чавээсом. Может быть, он объяснит, в чем дело.

Через три дня, 20 мая, стало известно, что немцы начали большое наступление под Компьенем и Монцем, стремясь разрезать англо-американские войска, сорвать наступление на Париж и Брюссель. В бой брошены три танковые дивизии СС на новых танках «Пантера» и «Тигр». Общее число танков с обеих сторон достигло двух с половиной тысяч единиц. А в Мурманск приехал генерал армии Мехлис, который сразу стал шерстить политработу в войсках и поднимать боевой дух. В армию прибыло дополнительно два стрелковых корпуса и два полка гвардейских минометов. Из-под Кеми переброшен 73-й тяжелый танковый полк прорыва. Стало сложно скрывать такую массу людей и техники, но удачные действия авиации фронта и флота, достаточно усиленные вводом новой техники – Ла-5фн, Як-9, «Кобрами» и «Спитфайрами» – сорвали воздушную разведку немцев на участках будущего наступления. Двадцать пятого мая, через пять дней после начала немецкого наступления во Франции и Бельгии, американцы и британцы начали откатываться назад, в этот момент и дали команду начинать наступление. Сосредоточенная у озера Нож-Ярви, 12-я особая бригада морской пехоты в составе пяти батальонов, полностью механизированная и поддержанная 73-м танковым полком прорыва, форсировала Лебяжку по узкому перешейку между двумя озерами и начала быстро продвигаться по изученному разведчиками пути к озеру Лайя. Тридцатисемикилометровый марш занял два часа двадцать минут по абсолютно пустой местности. Противника здесь не было. Первый бой бригада приняла у переправы через Титовку между озерами Лайя и Соттлем-Ярви, куда вышла по трем, проложенным самими немцами, дорогам. Быстро смяв роту противника у переправы, два батальона и танковый полк взяли Титовку. Заняли оборону, дожидаясь подхода 131-го корпуса. Фронт был разрезан как ножом! Немцы, занимавшие оборону у озера Чапр с 41-го года, были абсолютно уверены в крепости своей обороны и в отсутствии у нас таких мобильных войск. На линии фронта перед началом наступления не было обычного накопления сил и средств. С нашей стороны оборону держала все та же 10-я гвардейская дивизия. Появления тяжелых танков здесь, на непроходимой для танков местности, да к тому же летом никто из немецкого командования не ждал. Форсирование реки осуществлялось с ходу, так как бригада была укомплектована плавающей техникой и бронетранспортерами, имеющими глубину брода свыше метра. Через восемь часов на плацдарм начали поступать войска 131-го корпуса, еще левее наступали части 126-го и 127-го легких горнострелковых корпусов, также форсировавших Титовку и повернувших на Луостари.

Неожиданную пассивность проявили финские части.

Они продолжали удерживать свои позиции. По приказу Ставки, наступление велось исключительно в полосе немецкой армии, и финны не стали наносить контрудары, ограничившись тем, что усилили оборону и насытили позиции свежими частями, стоявшими в резерве. Американские LVT позволяли форсировать небольшие озера и выходить во фланг немецких позиций, и даже в тыл.

На восьмой день наступления 126-й корпус вышел на берега реки Петсамо, а 12-я бригада форсировала Малую Петсамо и продвигалась к Луостари; 131-й корпус шел вдоль дороги и имел самые тяжелые бои у опорных пунктов немцев, привязанных к дороге. Вся оборона немцев была построена на том принципе, что местность непроходима для техники. Количество дыр в обороне, тщательно выявленных разведкой фронта и флота, было велико. Противника обходили, обрывали коммуникации и вынуждали либо отходить, либо сдаваться. Особенно упорно немцы оборонялись у небольшого озерка и горы Кьяло-Ярви. Здесь был штаб шестой горной дивизии.

После его падения немцы начали отходить к Печенге.

В этот момент двинулась 10-я гвардейская дивизия, 72-я бригада морской пехоты, и зашевелился остальной участок фронта, преследуя противника на отходе. Дорога на Луостари была уже перерезана. Противник бросил все тяжелое вооружение и двинулся по скалам и сопкам в свой последний сорока-семидесяти километровый марш. Егеря отходили малыми группами, прикрывая друг друга. Довольно организованно поначалу, затем наша авиация, воспользовавшись тем, что 14.JG 5 «Айсмеер» была вынуждена перебазироваться западнее и существенно ослабила поддержку своих войск, обратила егерей в бегство. После захвата Луостари начали отход и вторая горная дивизия, и 210-я от хребта Муста-Тунтури. Фронт передвинулся к реке Петсамо и встал там на две недели, которые требовались, чтобы подтянуть тылы. Затем с моря и с суши был атакован мыс Крикун на восточном берегу Малой Маативуоно. Дымовые мины посыпались на него с соседних скал, создав устойчивый туман, а несколько торпедных катеров высадили вторую роту ОТР на мыс, где находилось около тридцати егерей перед атакой и наблюдательный пункт немцев. НП был развернут на север, за ним стояла бетонная баня, а чуть сзади небольшая гряда, где и залег взвод немцев. Мыс не очень высокий. Орудия сюда не втащить, только легкое вооружение. Поэтому сопротивлялись немцы не слишком долго. А вот наши затащили сюда 120-мм минометы и с закрытых позиций обстреляли открытые площадки батареи 1/517 на мысе Романов. Батарея очень мощная, стационарная, проекта «М120», и имеющая собственное имя: Sensenhauser – по фамилии погибшего первого командира батареи. Мыс предельно милитаризован, особенно со стороны единственного удобного места для высадки – бухты Пайтахамина, вход в которую прикрывало три дота, из них два артиллерийских, еще финской постройки, несколько морских 37-мм орудий и около батальона солдат и офицеров. Внимательно рассмотрев немецкие позиции, пришли к выводу, что их штурм будет слишком кровопролитным. Так как 131-й, 126-й и 127-й корпуса продолжали наступление на Петсамо, а батареи прикрывали выход их порта Лиинахамари, то с потерей Печенги немцы отсюда уйдут сами. Но командование не согласилось с такой оценкой ситуации. Операция близилась к завершению, потери на удивление были небольшими, эпической битвы не произошло, всему старому командованию хотелось доказать, что они не просто так свой хлеб два года ели. В категорической форме Головко приказал готовить штурм Романова. Батов и Мехлис находились в войсках, а командующий в шести кабинетах от кабинета Димы.