Дмитрий Манасыпов - Мой 88-ой: назад в…

Если удача повернулась к тебе спиной, то она закончилась. В моем случае спина, а также все остальное, что пониже, наоборот помогли. А еще моя удача со спины смотрелась потрясающе. Возможно, дело было в нервах, адреналине и всем прочем, но выглядела она, в халате с поясом, очень красиво.

Мне тоже хотелось удивленно присвистнуть. Такое не случается, а если случается, то хочется задуматься – как же так?

Ведь моя удача в гладком поблескивающем халате оказалась той самой покупательницей Дюма с рынка. Вот такие дела…

Минуту назад, одними жестами и стоя на балконе, она сказала все нужное. Первый подъезд, такая-то квартира, дверь оказалась открытой, я прошмыгнул гусиным шагом и вроде бы остался незаметным. Не нужно глупой гордости, не надо храбрости как-бы волка-одиночки в неравном бою. Когда у тебя на хвосте волкодавы, надо удирать. Да и про волков-одиночек все это байки, не больше.

Замок щелкнул мягко, без звука. Интересные дела.

– Я Таня.

Пришлось назваться, хотя хотелось обмануть. Интуиция так и кричала – надо наколоть, надо… А я взял да сказал правду.

– Кофе хочешь?

– Да, если можно.

– Руки мой и на кухню… Рэмбо.

– Я не Рэмбо, а это так, случайность.

Она ничего не сказала, улыбнулась и ушла. Красивая улыбка, одними губами.

Я еле удержался, чтобы не проводить взглядом икры с щиколотками, гладкие и смуглые. Некрасиво, братец, девушка тебе только что жизнь спасла, надо понимать. А ты?

В подъезде шумнуло. Осторожно подошел к двери, приник к глазку. Здрасьте, пожалста, вот и мои друзья, аж втроем. Идут, не особо таясь, проверяют этажи. Лишнее подтверждение имеющейся благодарности в адрес странновато поступившей Тани, любительницы Дюма, атласных халатов и летнего загара. И кофе, надо полагать.

Сзади постучали по косяку.

– А?

– Товарищи тебя потеряли?

– Вроде того. Спасибо.

– Да не за что, твое счастье, была на балконе. Руки мой, говорю, колонку включу. Да и, вообще, раз уж ты тут, в душ сходи. Полотенце возьми в красно-желтую полоску. Ты, чую, кроссы бегал весь день?

Едкость, колкость и сарказм, смешать в шейкере с гуманностью и помощью совершенно не близкому, взболтать и получится сцена, как из кино. Но я был ей совершенно рад.

Ванная, раздельная с туалетом, оказалась той самой, советско-уютной. С металлическим прутом, держащим занавеску из чего-то вроде клеенки, с полкой у окошка в кухню, где весело блестели разноцветные бутыли шампуня, скорее всего, из ГДР. Такие ставили как украшение, но этими пользовались.

Чистое белье и тельник оказались очень кстати. Вонять, как верховому коню после полковых учений мне не хотелось. Грязное, свернув, в который уже раз кинул в рюкзак. Не здесь же мне его полоскать, верно?

Запах кофе, готовящегося в турке, сложно перепутать с растворимым. Запах плыл из кухни, заставляя внюхиваться, внюхиваться и наслаждаться. Кофе, надо полагать, придумал сам дьявол, искушая души человеческие. И больше никак.

Природа горьковато пахнущего наркотика объяснилась на удивление просто – на подоконнике стояла золотистая большая пачка с каким-то весело улыбающимся Педро, держащие на ладони зерна.

– Бразильский, – Таня кивнула на нее. – Подруга работает в ОРСе, помогает, когда может.

Я сел, не совсем понимая – с чего бы мне начать. Вроде как поблагодарил, еще раз говорить спасибо этой вот особе… Может и оскорбиться.

– На.

Она поставила пепельницу передо мной. И сама закурила, достав пачку «Герцоговины».

– Ты чего с ними не поделил-то, букинист?

Я невольно улыбнулся.

– Звучит осуждающе.

– Ну-у-у… – она покрутила ладонью, дым поплыл сизой полоской. – Я тебя сразу узнала, вот ведь. Думаю… помочь, наверное, надо? Сразу было видно, что человек воспитанный, культурный, а тут за ним всякие хулиганы гоняются с неизвестными целями.

И уставилась на меня с каким-то очень профессионально-осуждающим прищуром. Я не выдержал и долго смеялся, чуть не начав хрюкать. Она смеялась вместе со мной, а смех тоже оказался хорошим, мягким и звонким в конце. Умеющая строго смотреть Татьяна, при ближайшем рассмотрении, оказалась удивительно милой особой. Там, на рынке, мне встретилась очень стильная для своего времени и, одновременно, строго выглядящая молодая женщина.

Тут, одетая в самый настоящий вещественный соблазн, вместе со мной и надо мной хохотала смешливая девчонка, прячущаяся в совсем еще девушке.

Брюнетка, зеленые глаза, острые нос с подбородком, тонкие длинные пальцы, что на руках, что на ногах, по дому она ходила босиком. Когда стало ясно, что совершенно спокойно рассматриваю ее ноги, пришлось поднимать глаза, понимая – на что наткнусь. Так и вышло, смотрела она снова строго, хотя в этой строгости мелькали самые настоящие чертики.

– Я сейчас… – она посмотрела на турку. – Не убежит. А я, пожалуй, переоденусь, если ты не против.

– Я только за.

– Точно?..

– Да.

Кофе тихонько поспевал, даже не начиная ощутимо булькать. Я закурил еще одну и уставился на красные, в белый горошек, чашки в небольшом шкафу. Потом глянул на полку того же шкафа и понял – почему она не спала. Ну, во всяком случае, не по причине выглядывания в ночи принца с рюкзаком за спиной и прячущегося от злых ворогов.

Татьяна оказалась учительницей. И, такое мне не встречалось, но кто запретит, одновременно английского и немецкого. Ничем другим, кроме как любовью к самообучению посреди лета с каникулами, не обхяснишь наличие учебников для шестых, седьмых и восьмых классов, а также нескольких общих тетрадей. И разноцветных ручек.

Учительница, наверное, очень хорошо. Плохо другое… Татьяна еще и красивая женщина, причем, главное тут последнее. И женщина никогда не пустит к себе мужика просто так. Оказался внутри этой двушки, у женщины, виденной один раз, так поверь – чем-то ты ей глянулся. Советское воспитание, или еще какое, но она явно женщина смелая и сильная, самостоятельно решающая некоторые моменты своей личной жизни.

И вот тут настоящий попадос. Очередная моральная дилемма, сука…

Все, как водится, просто и сложно одновременно. Просто в том, что никуда мне не деться и женщины у меня будут. Сложно же в… в самой ситуации. Когда твоей женщине сейчас восемь, и увидеть её ты сможешь лишь со стороны, то чувствуешь себя странно. Как будто жизнь, оставленная за спиной, закончилась, но ты так не думаешь. До сих пор, хотя уже три дня живешь другой, а к прежней больше никогда не вернешься.

Никогда.

Глупо, но ощущал себя каким-то моральным вдовцом, что ли. Как можно изменить восьмилетней девочке, что сейчас даже не думает о тебе? Именно, что никак.

А тут…

Все же просто, повторюсь: ни одна женщина не пустит к себе мужика, если не имеет на него виды. Даже если вид, по какому-то странному стечению обстоятельств, на одну ночь. Хотя, все же, такое вряд ли. Почему она так поступила? Бывает.