Дмитрий Манасыпов - Мой 88-ой: назад в…

Бывает, зацепишься взглядами и понимаешь – прямо здесь и сейчас стоит подойти и познакомиться. Вот есть что-то в глазах, что никак не умеют гооврить, есть что-то, что прямо кричит – да скажи ты пару слов, сделай первое движение навстречу и…

И дальше может быть, как угодно. Это ж жизнь.

Жизнь, в целом, всегда испытывает тебя в отношениях. Жизнь любит подкинуть самых простых соблазнов ровно тогда, когда их совершенно не надо. А уж ка кты справишься, если справишься, дело только твое. И твоей совести.

И все равно – где, когда и как такое случается. Хоть здесь и сейчас, во времена «у нас секса нет», или спустя тридцать лет, в, например, Египте.

Женщины разные, во всем, везде и всегда. Одни спят в почти бабушкиных ночных рубашках в пол, другие любят разношенные футболки, третьи предпочитают почти детские пижамки с картинками, четвертые выбирают кружева и прозрачность, пятых устраивают исключительно одни трусики, а самые веселые и любящие себя и секс спят вообще голышом. И можно не поверить, но порой хорошо, когда женщина предпочитает спать в чем-то. Вопросов сразу же меньше. Хотя тут… тут неизвестно.

Тут так жарко, что футболки с рубашками могут заодно быть полотенцами. Из хорошего только само прозрачное море, рыбы и бело-сказочный песок. Зато даже в море тепло, не остынешь. Хорошо, хоть не жарко. Зато солнце так и липнет к коже, любая бледная немочь, при желании, быстро станет молочно-шоколадной. Не говоря о смуглых и не боящихся ловить всею собой наотмашь бьющий золотой жар.

Лучше всего внутри гостиницы. Тут кондиционеры, большие винтажные, как из фильмов семидесятых, вентиляторы у потолка, лёд на баре и никакого солнца. Солнце и тепло порой тоже надоедает. Не так, как арабы, но все же. Зато тут можно курить где угодно, никто ничего не скажет. Садись, залезай в сеть, кури, пей кофе и расслабляй голову, если вдруг остался один.

Вечерами внизу гудит не хуже пчелиного роя, работающего шреддера или ремонта у соседей. Хорошо, мест много, всем найдется. Море штука отличная, полезная и легко заставляющая устать. Поплавала побольше? Сон будет крепче и раньше. Вот и сиди один, листай новости и жди, когда сам спать захочешь.

Жизнь вокруг бурлит куда там бразильскому карнавалу. Налили-выпили-закусили и снова, по полной, все включено, чего не накидаться в грибы, сопли и шишки, верно? И будь что будет, отдых, живем один раз, а вон тот весьма даже ничего…

Надо ж как, вот тут, в блоге, мадам пишет о сальных и смоляных взглядах арабов. Так и раздевающих ее несчастную. Мол, шагу сделать нельзя, а ее рассмотрели с ног до головы, уделив особое внимание красивым выпуклостям с впуклостями. Плохие арабские мужики, рассматривают ее как кусок мяса, мечтая накинуться скопом… ну или втроем… да даже вдвоем и немедленно в хвост и гриву, везде, вдоль и попрек, по очереди и вместе и вообще. Хм…

А за соседним столиком крепкая, да что там, просто-напросто пышная златовласка вовсю улыбается и стрекочет с двумя теми самыми арабами. Арабы под метр девяносто и явно качают железо в любое свободное время. Девочка красивая, лицо ангела, нос тонкий, губы полные, длинные, светло-светло коричневые. Когда улыбается – хоть Марию-Магдалину с нее пиши, будет желание. А сама на самом деле пышная и крепкая, таких в Контактике любят мило обзывать жирухами, свиноматками и еще как-нибудь ласково. Ей же не мешает, видно, все у нее хорошо. А арабы лыбятся в ответ, трындят по-английски, смотрят-смотрят-смотрят. Ну, сложно не понять чернобровых качков, на их-то фоне она вообще девочка-колокольчик из ансамбля «Ручеек» для детей с дефицитом массы тела.

Хороша, зараза, если присмотреться. Плохо это, смотреть на незнакомых женщин, когда своя просто спит неподалеку, но если красота есть, ты на нее все равно станешь смотреть. Вес лишний? Не смешите мой пупок, честное слово, если красота есть, вес не сильно испортит.

У этой красота в блестящих каре-турецких глазах, в улыбке зовуще-обещающей, в ровных зубах, где язык мелькает, такой же коралловый, что ли… Руки ухоженные, маленькие, сарафан открытый и там, плавно, до дрожи маняще, чуть вздрагивает такое загорелое в чернь, куда там Памеле. Лишний вес? Да в вырезе у бедра, ничего не прячущего, только смуглое и налитое, ни следа той самой корки, что хуже половины смертельных болезней. Пышка? У нее такие пропорции, талия кажется тоньше чем у соседки, самой обычной офисной выдрочки, сиво-крашеной и заморенной фитнесом с диетами.

Арабы на ту ноль внимания ноль, оно только на нее, только на руки, летающими вслед словам и ярко брызгающими красным свежим лаком. Я не я, если арабам вставать сейчас противопоказано, чтобы не напугать строгих теток, сидящих с внуками напротив, своими вздыбленными на ширинках белыми легкими брюками.

Кофе, сигарету, прикурить и стараться не смотреть туда. Отвернись, кому сказано, почитай о курсах валют. И не смотри. Не смо…

– Можно прикурить?

Да что ты, а? Не курят арабы?

– Пожалуйста.

Щелк. Огонек прыгает, отражаясь в карих глазах, арабы смотрят зло, а эта уходить не торопится. Руку в сочный сдобный бок, улыбается и прямо хочет что-то спросить. Бывает же такое.

– Доброй вам ночи.

– Уходите?

Сарафан светлый, грудь открывает, бедра с ногами почти не прячет, только посередке свободный, все же чуть стесняется. Загар к таким сам липнет, целует изо всех сил, в вырезе на груди, так блестит капелька чего-то, пота ли, воды, водки с тоником и льдом… какая разница. Капля бежала от точеного подбородка, добираясь вниз по удивительно стройной шее, нырнула у ключицы, скатилась алмазом в плавное, красивое, с заметными белыми линиями у самой ткани.

– Да. Спать пора.

Не надо никому ничего объяснять, всякое в жизни случается. Красивая? Да. И что? Ну, про себя да в спину обзовет, может. Если, конечно, тебе не показалось… Специально тех арабов заводила, игралась? Глупость какая-то. А ведь встречал пару раз, на пляже видел, мог бы понять что-то. Да и ладно, иди давай, сраный ты лорд Байрон, коротавший в уголке и в одиночку.

Внутри немного горит от непонятной злости и хочется идти быстрее. Мысли скачут себе, скачут, с бегающего по потолку рыже-зеленого геккона обратно ко всему этому упруго-крепко-загорелому и превращаясь в форменную порнуху. Твою-то мать, а?!

Дверь в номер как ворота крепости перед отрядом скачущих монголов, честное слово. Где карточка? Не выронил у бара случайно? Фу-у-у, не выронил. И…

Оглянулся все-таки. Слаба душонка, тянет ее на подленькое, верно?

Ладно, похвали себя, справился, ушел, дверь закрыл. Отрезал себя от окружающего мира с его соблазнительными загарами на выпуклостях и хорошо. Возьми с полки пирожок, там их два, возьми средний, понюхай и убери назад.