Сергей Ежов - Пушинка в урагане

— Гм… Надо ли понимать, что я должен рассматривать вас как соавтора?

— Нет, Александр Фёдорович. Надеюсь, вы оформили патент на свой самолёт?

— Патент… Привилей? Да-с, оформил.

— Великолепно! Значит, вы и останетесь в истории изобретателем самолёта. Для меня достаточно другого: я желаю помочь вам довести самолёт до хотя бы минимальной степени совершенства и запустить его в массовое производство. Если же нам с вами удастся получить с этого дела доход, то буду просто счастлив.

За разговором мы доехали до развалюхи, в которой Можайский собирал свой самолёт. Щелястые тесовые стены, вместо крыши – парусиновое полотно на жердяных прожилинах. Убого. Рядом с развалюхой другая развалюха, поменьше, судя по всему, жилая. У дверей по стойке смирно стоит морской офицер.

— Разрешите представить вашему высочеству мичмана Степанова Ивана Александровича

Я протянул мичману руку для рукопожатия, и тот, после некоторого колебания, растерянно её пожал. Чёрт, я забыл, что общество сословное, и жесты уважения к нижестоящим тут не приняты.

— Господа, прежде чем приступим, позвольте мне переодеться в рабочую одежду.

— Вот, ваше высочество, пожалуйте сюда, — засуетился Степанов. — Вот здесь, в мастерской есть свободный уголок!

Андрей шустро затащил один из чемоданов в хибарку, и я быстро переоделся в рабочий комбинезон. Вышел за дверь, и насладился видом двух отвисших челюстей.

— Что-то не так, господа? Это всего лишь рабочая одежда, удобная при возне с механизмами.

— Всё так, Пётр Николаевич, всё так. Вот извольте осмотреть мой… самолёт.

В распахнутые ворота виднелась лодка с короткими и широкими крыльями, обтянутыми тканью. Винтов на аппарате не наблюдалось.

— Нельзя ли выкатить агрегат на простор? Думаю, было бы недурно осмотреть его внимательнее.

Можайский и Степанов зашли в сарай и начали выталкивать его наружу, а я принялся им помогать. С другой стороны, навалился Андрей. Ну да, всё, как и докладывал поручик Власьев: длина самолёта чуть больше двадцати метров (я привычно перевожу систему мер в удобную мне), размах крыльев почти такой же. Деревянный каркас обтянут тканью, причём ткань не прибита к дереву, а примотана верёвкой, пропущенной через люверсы, набитые по кромке ткани. Четыре деревянных колеса на двух стойках расположены попарно. Двигатель не установлен, но в середине фюзеляжа имеется место для него. В крыльях имеются прорези для винтов, но самих винтов ещё нет. В целом всё сделано крепко, даже чересчур: автор руководствовался скорее морскими представлениями о прочности, излишними в авиации.

— А неплохо, Александр Фёдорович! Такой аппарат и вправду взлетит. Пролетит недалеко, но только потому, что он у вас первый, и опыта вы накопить не успели.

Можайский остро глянул на меня, но промолчал. Я стал лазить вокруг самолёта, интересуясь тонкостями конструкции, а Можайский давал пояснения. Степанов отошел в тенёк, и уселся на скамейку: по его виду было ясно: ничего доброго он от моего визита не ждёт.

— Нет и, правда, недурно, — бодрым тоном заявил я. — Не откажите, господа, посмотреть на то, что я к вам привёз.

Андрей установил раскладной стол, а рядом с ним два чемодана. Я открыл тот, что побольше и извлёк из него копию самолёта Можайского.

— Откуда?

— Александр Фёдорович, по моей просьбе вас посетил поручик Власьев, он мне изложил детали, а по ним я изготовил эту модель. Уверяю вас, Александр Фёдорович, я не разглашал детали вашего изобретения.

Андрей закрутил резиномоторы, и с руки запустил модель в воздух.

— Обратите внимание, господа, модель летит неустойчиво, раскачивается.

В это время небольшой порыв ветра опрокинул самолётик на землю.

— Всё ясно?

Можайский со Степановым хмуро покивали.

— Да, Пётр Николаевич, если бы там был человек, то он неминуемо бы погиб или сильно покалечился.

— Тут вами, господа была допущена небольшая, но важная ошибка, а именно: если мы посмотрим на птиц, то увидим, что у лучших летунов крылья узкие и длинные, а у дурных напротив, короткие и широкие. Прошу не обижаться на сравнение, но к телу буревестника вы приделали куриные крылья. Разрешите продемонстрировать этот тезис наглядно?

Моряки усиленно закивали. Андрей к тому времени принёс модель, и мы в четыре руки отстыковали старые крылья, и установили другие, памятные мне формой из далёкого детства и кружка авиамоделизма. Андрей снова закрутил резиномотор, и отправил модель в полёт. Мои собеседники зачарованно смотрели, как модель пролетела примерно вчетверо дольше, несмотря на несколько порывов ветра. Самолётик покачивался, рыскал, но летел дальше.

— Но как же, Пётр Николаевич, — с каким-то отчаянием воскликнул Можайский.

— Не расстраивайтесь, пожалуйста, Александр Фёдорович, — поспешил я его успокоить. — Просто вы были заняты проектированием в одиночку, с нечастой помощью господина мичмана, а у меня есть возможность консультироваться с десятком инженеров и профессоров физики и механики. Какой мы из этого сделаем вывод?

— И какой же, Пётр Николаевич?

— Слышали поговорку: «Порядок бьёт класс»?

— Нет, не довелось. А что она означает?

— Означает она такую простую вещь, что команда дисциплинированных единомышленников, непременно побьёт команду неорганизованную, даже если каждый из второй команды куда как лучший боец, чем член первой.

— Соглашусь.

— А из этого следует, что создание самолёта следует вести группой, в которой будут иметься инженер, чертёжник и высококлассные мастеровые. А руководить таковым коллективом я предлагаю вам, Александр Фёдорович. Думаю, что в течение года-двух вы сумеете создать хорошо летающий самолёт. Согласны?

— Я… Что… Всем сердцем согласен, Пётр Николаевич! А как же вы?

— У меня другая задача, Александр Фёдорович. Вашему самолёту нужен мощный и при этом имеющий малые размеры двигатель, не так ли?

— Разумеется, нужен.

— Вот моей задачей будет формирование нескольких групп, одна из которых создаст двигатель, другая группа будет думать о топливе для этого двигателя, ещё одна будет разрабатывать приборы…

— Экую махину вы взваливаете на себя, ваше императорское высочество!

— А ещё я хочу вам показать другую летающую модель. Вы не против?

— Разумеется, мы полностью согласны!

Из другого чемодана Андрей вынул модель биплана, слегка похожего на У-2.

— Почему у этого самолёта два ряда крыльев, — тут же спросил Степанов.

— Видите ли, Иван Александрович, сейчас мы не можем дать самолёту двигатель достаточной мощности. Придётся компенсировать это площадью крыльев.

Андрей запустил самолётик, и он улетел дальше чем моноплан.

— А если поставить три ряда крыльев, то самолёт улетит ещё дальше, — спросил Можайский, внимательно рассматривая модель.