Александр Михайловский - Война за проливы. Операция прикрытия

– Итак, господа, – проскрипел старческим голосом австрийский император, – положение нашей империи сейчас не из легких. Последние новости известны всем, так что прошу высказываться, желательно подробно, чтобы мы могли принять решение, но только по существу вопроса… Вот вы, герр фон Эренталь…

– Ваше Апостолическое Величество… – слегка прокашлявшись, сказал австро-венгерский министр иностранных дел, – наше политическое положение не просто нелегкое. Оно буквально безвыходное. Германия перестала быть нашим союзником три года назад, Британия думает только о своих интересах и больше ни о чем, соглашение с Францией – не больше чем фикция, ибо в Париже боятся даже малейшего чиха из Берлина, а единственный наш реальный союзник, Турция, сам нуждается в помощи и поддержке. Войска стран так называемого Балканского союза разгромят турок даже без поддержки головорезов из морского гренадерского корпуса генерала Бережного. А это страшные люди, можете мне поверить. Четыре года назад во время переворота в Санкт-Петербурге я наблюдал их действия собственными глазами – и могу сказать, что они безжалостны и абсолютно несентиментальны. И император Михаил – тоже один из них. Когда он устраивал свои конференции для газетчиков и дипломатов, выступая по разным вопросам российской и мировой действительности, я пробовал заглянуть ему в глаза, но видел в них только Бездну. Если начнется нечто вроде войны, то он прикажет своим солдатам сначала метко стрелять, и только потом смотреть в кого…

– Наши солдаты тоже умеют метко стрелять, – проворчал генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф, – и вообще, если война неизбежна, то лучше всего будет напасть самим – в тот момент, когда наши враги не ожидают от нас ничего подобного.

– Вы предполагаете напасть на всех наших соседей сразу, разве что за исключением Швейцарии? – с ядом в голосе спросил Алоиз фон Эренталь. – В тот момент, когда нас атакуют такие тяжеловесы как Россия и Германия, даже политические аутсайдеры захотят оторвать от нас по куску. Румынии захочется забрать себе Трансильванию, а Италия придет за Триестом. Нас будут рвать на куски прямо живьем, а мы ничего не сможем сделать, поскольку невозможно отбиваться на все четыре стороны сразу.

– А что вы предлагаете? – шипя от злобы, ответил начальник Австрийского генерального штаба, – сдаться? Да будет вам известно, что вот уже неделя, как русская армия постоянной готовности начала свое выдвижение в летние полевые лагеря, и, как вы можете догадаться, эти лагеря дугой расположены у нашей границы – дугой от Привисленских губерний до пограничных с нами областей Малороссии. Германская армия, правда, такой активности пока не обнаруживает, но территория Германии меньше, дороги, пересекающие ее, лучше, и немецкие гренадеры совсем внезапно могут объявиться в окрестностях Вены… И случится это, скорее всего, как раз в тот момент, когда мы изо всех сил будем отбивать русское нашествие в Карпатах и одновременно попытаемся уничтожить Сербию, Черногорию и Болгарию, эти славянские источники возмущения…

– Мой дорогой Франц, – неожиданно сказал наследник престола, – описанная вами картина нереалистична. У вас просто не хватит сил заткнуть все направления сразу, а если вы попробуете вытянуть нашу армию в нитку вдоль границ, то тогда ваши войска сумеют разгромить не только русские и германцы, но и румыны с итальянцами.

– Вы забыли упомянуть о сербах, черногорцах и болгарах, ваше императорское высочество… – заметил Франц Конрад фон Хётцендорф, – неужто вы считаете, что они продержатся хоть несколько дней?

– Не надейтесь на то, что означенные вами славянские армии разбегутся при первых выстрелах, – ответил эрцгерцог, – для них это война за существование, так что драться они будут яростно, до последнего бойца. К тому их боевой энтузиазм будет подкреплять мысль, что им на помощь уже прорубаются хорошо вооруженные и подготовленные русские войска. Вас не приглашали в прошлом году на русские летние большие маневры на южном Урале и в соседних степях, а я удостоился такой чести. По крайней мере, тогда все выглядело довольно угрожающе…

– Но все равно, – упрямствовал начальник Австрийского генерального штаба, – не можем же мы ничего не предпринимать, пока на нас готовится нападение. Я понимаю, что наша армия не столь велика, как у противостоящей нам коалиции, и ее вооружение оставляет желать лучшего, но мы не имеем никакого права сдаваться врагу без боя.

– А вас никто и не просит сдаваться, – ответил наследник австрийского престола, – в настоящий момент вы должны подготовить планы мероприятий по мобилизации и обороны перевалов в Карпатах и Татрах. Удержать всю Галицию не стоит и пытаться, главное – предотвратить прорыв русских армий на венгерскую равнину. Если войско царя Михаила увязнет в кровавых боях, тогда, быть может, и кайзер Вильгельм воздержится от враждебных действий. Кроме того, надо учитывать, что русские войска будут разделены и нацелены не только на нас, но и на Турцию, а значит, вам будет вдвое легче. Все прочее, мой дорогой Франц, по обстоятельствам. А то кто его знает, может, и вовсе обойдется без войны и, денонсируя Берлинский трактат, императоры имели в виду только его Величество султана турецкого, который в последнее время ведет себя самым непотребным образом. А потому, прежде чем загремят пушки, должны как следует поработать дипломаты. Не так ли, мой дорогой дядюшка?

– Воистину так, мой дорогой Франц Фердинанд, – прослезился старый император, – ты так хорошо все продумал. Если кому и суждено спасти нашу империю, так это только тебе. Поэтому сделаем все так, как ты сказал. Военное ведомство пусть готовится к войне, а дипломаты пусть ищут способ от этой войны отвертеться. Вы меня поняли, господа?

9 июня 1908 года. Ораниенбаум. Большой (Меньшиковский) дворец.

Отрывок из дневника Великой княжны Ольги Николаевны.

Сегодня утром в Ораниенбаум прибыла госпожа Антонова. Когда я увидела ее из окна, идущей по дорожке в сопровождении Вячеслава Николаевича, то сердце мое отчего-то екнуло – наверное, это было предчувствие скорых перемен в моей жизни… Как оказалось впоследствии, наитие не подвело меня. Было у меня чувство, что что-то должно произойти. Мой дядя Михаил, не в пример Папа, человек решительный, даже слишком, с необычайной легкостью разорвал дурацкий Берлинский трактат, позоривший Россию тридцать последних лет, и выпустил тем самым на волю силы, которые будут кромсать карту Европы, уничтожая одни государства и усиливая другие. Там, где папа пытался управиться столовым ножом, нынешний государь наотмашь махнул шашкой и разрубил гордиев политический узел, некогда завязанный Бисмарком. Представляю, как забегали все в Вене, Стамбуле и некоторых других местах. А также у нас, потому что еще предостаточно людей, которым сладко было бы видеть падение и унижение России.