Александр Михайловский - Война за проливы. Операция прикрытия

Чтобы в это поверить, понадобилась пуля из Браунинга образца 1900 года в плечо (убийцу толкнули под руку) и последовавший за этим экспресс-допрос, снятый агентами ГУГБ с покушавшегося в присутствии жертвы. Укол в вену двух «кубиков» раствора вещества, являющегося продуктом переработки листьев одного южноафриканского кустарника, развязывал языки и не таким упрямцам. В рассказе, выплеснувшемся из убийцы, была фамилия заказчика, известного лидера «левых» Яне Санданского, обвинившего Бориса Сафарова в неудаче Ильдинского восстания 1903 года, а также способ, которым одного товарища по борьбе заставили убивать другого того же товарища. Ничего не ново под луной, это был все тот же старый добрый шантаж. Незадолго до покушения Теодору Панице пришла в голову блажь жениться, а сие действие было строжайшим образом запрещено борцам за свободу Македонии. И господин Санданский не придумал ничего лучшего, чем замотивировать убийство вождя противостоящей фракции как акт искупления сего греха.

Выяснив все что нужно, агенты ГУГБ дополнительно вкатали несостоявшегося убийце лошадиную дозу того же препарата, что превратило его в мешок протоплазмы, после чего погрузили в закрытую пролетку и вывезли за город, где отпустили нечленораздельно мычащее животное на все четыре стороны. Когда Теодор Паница более-менее пришел в себя, то обнаружил, что из его жизни начисто пропали несколько последних дней. Полная амнезия-с! И то хорошо, что всего несколько дней, а то ведь поначалу даже имени своего вспомнить не мог. А Яне Санданский несколько месяцев спустя вдруг скоропостижно скончался от отравления быстро летящим свинцом, но на Бориса Сафарова или русских агентов никто ничего не подумал, потому что исполнили предателя дашнакские боевики из группы Гарегина Нжде. Такие вот гримасы общей антитурецкой борьбы…

С главным управлением государственной безопасности при особе императора Всероссийского Михаила Второго Борис Сафаров сотрудничал еще с достославного 1905 года, когда данная спецслужба, в общих чертах прибравшись на своей территории, стала разбрасывать щупальца по всему миру, протянув их и к южноафриканским бурам, и к ирландским фениям, и к македонским борцам за свободу от Турции. Но мотивы у этих контактов были разными. Если буры и ирландцы рассматривались в качестве инструмента по сдерживанию активности Британской империи, то к македонским болгарам и их борьбе за свободу отношение у руководства ГУГБ было более личным. Очень многие руководители чет и даже рядовые бойцы прошли подготовку в России в учебных центрах ГУГБ и корпуса морской пехоты, а на территорию Македонии для «обмена опытом» стали прибывать русские офицеры-добровольцы.

Ну и, разумеется, поставки оружия. Возможности Российской империи в этом смысле были почти не ограничены. Шестидюймовые гаубицы или даже трехдюймовые пушки были повстанцам пока без надобности, а вот остальное (включая пулеметы под германский патрон винтовки маузера и восьмидесятимиллиметровые минометы чисто российской выделки) в Македонию поступало исправно. Также поступил совет не разбрасываться этим хозяйством направо и налево, а создавать освобожденные зоны, куда не посмеет ступить нога турецкого оккупанта или греческого македономаха. А в основном следовало ждать с прикладом у ноги, потому что судьба Македонии должна была решиться в ближайшее время.

Переворот в Софии болгарские революционеры восприняли как предвестник этого решения, ибо проавстрийски настроенный князь Фердинанд относился к их борьбе без особого энтузиазма. И почти сразу после этого случились такие титанические сдвиги в болгарской и мировой политике как провозглашение полной независимости Болгарии и Ревельская конференция трех императоров, завершившаяся признанием ничтожности Берлинского трактата и требованием вернуть Македонию в состав Болгарии. Да Бисмарк в гробу трижды перевернулся от такого известия, – впрочем, не в первый и не в последний раз. В таких условиях Борис Сафаров решил собрать людей, верных делу борьбы за свободу македонского народа, чтобы обговорить все нюансы предстоящей борьбы, – и тут, прямо на их голову, из Софии прибыли два человека. Одного они знали как русского офицера Николу по прозвищу Бес, а второй оказался генерал-майором болгарской армии Стефаном Тошевым, недавно назначенным командиром «столичной» софийской пехотной дивизии.

В присутствии самого настоящего генерала революционеры подтянулись и притихли. Ведь самый старший из них был всего лишь поручиком, а остальные и вовсе ходили максимум в унтер-офицерских чинах, как Тане Николов, более известный как «воевода Тане». И тут – целый генерал, к тому же прославивший свое имя в сербо-болгарской войне 1885 года. Конечно, это была не совсем та война, которой можно было бы гордиться, но все равно… Кстати, когда прошел шок от генеральского присутствия, революционеры перевели взгляд на своего старого знакомого Беса – и буквально не узнали его. Прежде он появлялся перед ними в маскировочном мундире без знаков различия, когда лишь по манерам и умению держаться можно было установить, что этот человек, несмотря на свою молодость, является офицером в немалых чинах. А теперь он был в полном мундире русского офицера при погонах подполковника, орденах, золотой сабле «За храбрость» и флигель-адъютантскими аксельбантами. И только теперь кое-кому из присутствующих становилось понятно, почему этот человек с такой легкостью мог решать все их проблемы. Ай да Бес, ай да сукин сын!

– Положение серьезное, – сказал генерал Тошев, оглядевший собравшихся, – я тут не один. Вслед за мной на Кюстендил [20]марширует вся Софийская дивизия, которая в Македонской операции будет действовать совместно с 7-й Рильской дивизией, развертывающейся под Дупницей. Соизвольте передать своим людям сигнал «без пяти двенадцать» и самим находиться в полной готовности. Ваши четы, господа, мы воспринимаем как передовые разведывательные отряды Болгарской армии, поэтому все командиры чет, прошедшие обучение в русских военных школах, получат офицерские чины…

Услышав эти слова, македонские революционеры переглянулись, после чего Борис Сафаров спросил:

– Неужели уже так скоро, господин генерал?

– Скоро, скоро, – ответил генерал Тошев, – и даже скорее, чем вы думаете. Приказ перейти границу может поступить в любую минуту. Впрочем, более подробно задачу вам поставит господин Бесоев, которого вы, хе-хе, довольно неплохо знаете…

– Мы неплохо знали некоего господина по прозвищу Бес, – с достоинством сказал Тане Николов, – с которым мы вместе съели немало соли и вместе ходили опасными македонскими тропами; а вот подполковник Бесоев, герой множества неизвестных нам дел и флигель-адъютант русского императора, для нас является полным незнакомцем. Но нас не удивляет, что столь достойный человек оказался так высоко оценен русскими властями, поэтому мы согласны выслушать его советы.