Борис Конофальский - Охота [СИ]

— Меньше ста метров. Восемьдесят.

— Вот и хорошо, пусть плывёт, — говорит Саблин, — Вальцов, мы на тебя её погоним, а вы её встречайте. Одиночными.

— Рехнулись, что ли? — Завопил Сержант. — Вальцов, никто, ни в кого не стреляет, Яшин, увози госпожу Панову.

— Ничего страшного, может урядник прав, мы подождём существо здесь. — Пискнула женщина.

Но сержант продолжал орать:

— Яшин, немедленно вывести персону из опасной зоны.

— Принято, — отрапортовал Яшин.

— И напоминаю всем, и тебе урядник, — продолжал сержант, — первоочередная задача, безопасность персоны. Всё остальное вторично.

— Принято, — не очень-то весело сказал Саблин.

Мальков на своей лодке, он был ближе, попытался нагнать в воде существо, но как только его лодка приблизилась, оно быстро вскарабкалось на кочку и снова скрылось в зарослях рогоза. И снова изображение на панораме испортилось, а в наушниках зашипело. Саблин открыл забрало и выпил воды. День уже шёл к полудню.

Она снова ныряла, пряталась, меняла направление. Тварь давно поняла, что за ней охотятся. Её ищут, и теперь старалась надолго из воды не выходить. Люди устали, а это жаба, словно из железа была, ныряла и пряталась, пряталась и уплывала. Аким даже уже не вылезал на берег, только ноги опускал на грунт, и тут же забрасывал их обратно в лодку. Тварь уже где-то плюхалась в воду на обратной стороне острова и плыла прочь.

— Придётся всё-таки миной ей врезать, — произнёс Кудряшов.

— Кудряшов, я вам что, неясно сказала, — заголосила Панова, — никаких мин.

— Есть — никаких мин, — сказал солдат.

— Саблин, ты говорил она крепкая, — как бы раздумывал вслух сержант.

— Жаба-то? Да не то слово. Я её брюхо распорол, потом картечью «десяткой» лопатку выворотил, потом хребет перебил, так она всё ровно на одной клешне своей ползла в рогоз. И ещё жрать меня пыталась, когда я её догонял. — Отвечал Аким.

— Если из пулемёта ей врезать, не сдохнет?

— Нет. — Он чуть подумал. — Нет, не думаю.

— Двенадцать миллиметров!

Он так говорил, словно Саблин не знал пулемётов. А между тем, Панова молчала, в разговор не лезла.

— Я её бил из ружья «десятки», картечь там побольше пули весит, в упор бил. И всё равно добивал тесаком. Такая живучая тварь.

— Ну, понял, — сказал сержант, вздыхая, словно он принимал самое главное решение в жизни, — Нефёдов, доставай пулемёт.

И Панова ничего не сказала, может и не по душе ей была эта затея, но она промолчала.

Даже Аким слышал, как на другой лодке клацнул затвор пулемёта.

— Готов, — сказал Нефёдов.

— Дай пристрелочный по кустам. — Произнёс Саблин. — Поглядим, что будет делать.

Но Нефёдов не выстрелил и не ответил. Конечно, у него был другой командир. Он ждал его приказа. И Мальков после паузы приказал:

— Давай по острову. Короткую. Вальцов, ты смотри за ней.

Пам-бам-бам-бам-бам-м…

У Саблина сердце едва не остановилось. Он ещё видел, как летели на землю и на воду острые листья рогоза, срезанные тяжёлыми пулями, но уже знал, что одна из пуль попала в существо. Тихий шипящий фон в наушниках, что наваливался и отливал обратно, стих. А по панораме престала ползти рябь.

«Убили, — подумал он, — первыми же пулями убили». И в душе ещё жила надежда, что только ранили, может…

— Вальцов, она нырнула? — спросил он у электронщика.

— Нет, — тут же ответил тот, — прячется, не двигается.

«Спряталась она навсегда», — подумал Аким и сказал:

— Надо идти за ней.

Он даже глядеть не хотел на Панову, но это было необходимо, негоже прятаться, и он открыл шлем и взглянул на неё.

Красивая женщина стала не очень красивой. Губы сжаты, кривятся, смотрит зло исподлобья, даже нос, и тот, кажется, заострился. Смотрит и молчит.

— Кудряшов, поехали, — говорит Саблин, отворачиваясь от неё.

Существо нашли быстро, доставали дольше. Оно спряталось под куст акации. Его тащили за голенастые, длинные ноги, а труп цеплялся за иглы растения. Но вытащили. Случилось то, чего Саблин и боялся. Существо было мертвее мёртвого. Тяжёлая пуля попала жабе в левый глаз, и снесла ей почти весь череп. От головы остался правый глаз и челюсти.

Мальков смотрел на Акима с укоризной: А говорил, что она крепкая. Саблин молчал, шёл и глядел, как Нефёдов волочит труп существа по грязи к лодкам. А там их ждала Панова, не поленилась, вылезла из лодки, стояла злая, едва не по колено в иле. Нефёдов дотащил труп и бросил его в двух шагах от неё. На, мол: любуйся. И как только Панова рассмотрела труп, вообще взорвалась, орала, визжала так, что хоть микрофоны прикручивай, иначе уши режет:

— Ты говорил, что оно крепкое, что его не убить!

При этом она, с трудом вытаскивая ноги из грязи, шла к нему.

— Ты говорил… Ты, недоумок станичный, говорил, что его не убить сразу… Не убить! Зачем я с тобой связалась! Тоже мне, бог войны, знаток болота. Деревенский идиот, с неразвитым речевым аппаратом! У тебя же слабоумие на лице отпечаталось! Куда я смотрела? Как я могла доверить такое дело такому недоумку?

Она на секунду замолчала, смотрела со злобой и словно ждала от него ответа, оправдания. И он сказал:

— Сейчас похожи вы были на стареющую, незамужнюю бабу, вам бы ещё подвывать начать, и было бы самое оно.

— «Самое оно, самое оно»… Деревенский идиот. — Уже без всякой злобы говорила она. — Где были мои глаза? Никаких лодок ты не получишь, и денег тем более, на ближайшем берегу высадим тебя.

Даже видеть твою дегенеративную физиономию не хочу. Убирайся с глаз.

— Понятно, — произнёс Саблин, — только имейте ввиду, когда я свою жабу убил, и получаса не прошло, как появились переделанные. Может, и у этой жабы прикрытие есть.

Она даже не взглянула в его сторону, тут же повернулась к сержанту:

— Мальков, вы тоже виноваты.

— Так точно, — сразу согласился сержант.

Он всегда был с ней согласен.

— Могут здесь быть переделанные? — Спросила она.

— Маловероятно, — отвечал сержант, — там, где урядник убил первое существо, там до кордонов всего километров пятьдесят, а отсюда все сто. Мы тут рыбаков видели, вряд ли переделанные так далеко забираются от границы.

— Ясно, всё равно нужно быть готовыми к их появлению. А сейчас быстро нужно найти остров, где можно будет поставить операционную. Палатку, генератор, компрессор, стол, свет. В общем, всё как положено. Филиппов, готовьтесь, будем вскрывать и консервировать, пока не начался некроз.

— Есть, — сказал сержант.

— Есть, — повторил младший лейтенант медицинской службы.

Пулемёт стучит не переставая. Аким «выкручивая» камеры до упора всматривается в ту сторону, куда летят пули. Но почти ничего не видит, пыль, темнота. Камеры на его шлеме ни в какое сравнение не идут с той камерой, что стоит на пулемёте. А вот у снайпера камера на винтовке не хуже: