Борис Конофальский - Охота [СИ]

Саблин жестом предложил ему присоединиться, а тот не стал отказываться, подошел, поглядел на еду казака и усмехнулся:

— Небогато.

— Нормально, — отвечал Аким, — всегда так ем.

Нефёдов пошёл к своему ранцу, принёс пакет с надписью «Сухпай». Усевшись напротив Саблина, на краю окопа, достал оттуда красивые галеты. Явно не из кукурузы. Сушёные фрукты. Полукилограммовую банку риса со свининой, банку какой-то морской рыбы, пласт жареной прессованной саранчи в целлофановой упаковке. Ещё чай в пакетиках и кубики сахара.

Да, с обедом Саблина это даже сравнивать было нельзя.

— Ну, давай, — сказал Нефёдов, разрезая банку с рисом и половину отдавая Саблину.

Аким попробовал и удивился, насколько это было вкусно. Редко им давали на службе рис. Это офицерская еда. Горох, фасоль, тыква, кукуруза, сало, болотная рыба, ну, и витамины — вот то, чем питались казаки на службе. А эти, Аким косился на поедающего рис Нефёдова, едят как офицеры.

— Что там, в палатке, Панова с жабой делает? — Спросил он, чтобы завязать разговор с пулемётчиком.

— Кромсает. Сейчас её на куски порежут, в банки положат, законсервируют. И в институт. А там изучать будут. — Говорил Нефёдов.

— А институт где? В Тазовском?

— Де нет, — отвечал Нефедов, — где-то на востоке.

— В Норильске? — Удивился Аким.

— Да нет. Дальше.

— И где же? На Таймыре?

— Ну, где-то там, — отвечал солдат.

Аким видел, что говорить он на эту тему не хочет. Ну, нет — так нет.

Еда вкусная, и на том спасибо.

А Нефёдов, вдруг перестав есть, сказал, глядя на Саблина:

— Ты, это, казак… Ты на Панову не серчай, они немного не такие, как мы. Понимаешь?

— Кто это «они»? — Саблин тоже отставил банку с недоеденным рисом.

— Ну, бабы эти учёные.

— А что, таких, как эта ваша Панова, много? — Удивился Аким.

Солдат, кажется, понял, что сказал лишнего, он хлопнул Саблина по наплечнику:

— Да ладно… Ешь, короче. И не злись на Панову, она просто за дело переживает.

— Ясно, — произнёс Аким, снова принимаясь за еду.

Хотя ничего ему ясно не было. Ну, кроме того, что лодки и денег ему не будет. Да и чёрт с ними, обойдётся он без её лодки, он сам заработает и семье, и сыну на учёбу, быстрее бы с ними расстаться, чтобы не видеть кислой физиономии это генеральши. Тут недалеко станица Берёзовская, часов шесть хода, вот туда он и попросит их его доставить. А там казаки помогут, на перекладных до своей Болотной доберётся как-нибудь.

— Тут Берёзовская недалеко станица, — начал Аким, — вы бы меня там высадили, там бы и переночевали, помылись бы.

— Да мы бы всей душой, — произнёс солдат, — всем ребятам ты, урядник, по нраву, спокойный, болото знаешь, да, солдат неплохой, только не нам это решать. Как Панова решит. Ты, как она жабу твою разрежет, подойди к ней, после работы она обычно довольная бывает.

Вот уж чего точно ему не хотелось, так просить о чём ни-будь эту злющую бабу. И разговаривать с ней после тех слов, что она ему высказала, он не собирался.

Он вдохнул, и спросил:

— А где радист?

— Да тут где-то, — отвечал Нефёдов оглядываясь, — может, за палаткой или у лодок.

Саблин пошёл искать радиста. Тот с электронщиком сидели у лодок. Они оба были заняты делом, один дроном «осматривал» окрестности, второй обшаривал эфир.

— Ну как там? — Спросил Саблин.

— Всё тихо, — отвечал радист, — никаких переделанных не видно.

— Слушай, друг, — начал Аким, — тут недалеко есть станица Берёзовская, там штаб Девятого полка, можешь связаться с ним?

Саблин думал, что радист сразу согласиться, ему ж не сложно, дело-то на минуту, но тот только посмотрел на него и ничего не ответил. Ждал, что Аким объяснит, зачем ему штаб Девятого полка. И тому пришлось объяснять:

— Я, вроде, больше вашей Пановой не нужен, думаю домой поехать, хочу казаков попросить, чтобы прислали кого-нибудь за мной. При штабе дежурный должен быть, пришлёт лодчонку, да я поеду в станицу, а там, на перекладных как-нибудь…

Радист опять сразу не ответил, они приглянулись с электронщиком, и только после этого он сказал:

— Извини, урядник, но ты ж человек служивый, как и мы, должен понимать, что без приказа никак.

— Нельзя нам без приказа, — подтвердил его слова электронщик, — ты ж понимаешь, мы же не обычное подразделение, нам лишний раз в эфир выходить нельзя. И только по приказу.

— Ясно, — сказал Саблин и пошёл к своему окопу.

Вот попал в ситуацию, теперь точно придётся эту бабу просить.

Сел на край окопа, стал ждать, пока Панова выйдет, наконец, из палатки. А потом прилёг и даже задремал.

Он проснулся, когда солнце уже ползло к западу, вот-вот должно было коснуться верхушек тростника.

Панова стояла рядом с окопом, была она одета в медицинскую одежду и пластиковый фартук. Красивая женщина курила и смотрела на него. Сама пришла, это было ему по душе, не хотел он быть просителем.

Аким сел на край окопа, и она заговорила:

— Нет необходимости вызывать Девятый полк. Мы сами поедем в Берёзовскую. Мы всё закончили. Сейчас будем собираться.

— Хорошо. — Нейтрально ответил он, считая, что вопрос решён и больше говорить не о чем.

Вроде, разговор и закончен, но она не уходит.

— Мы не зря сюда ехали, мы нашли очень интересные вещи в организме этого существа. — Продолжает она. — Хотите узнать, что?

Возможно, он и хотел, но точно не от неё:

— Потом как-нибудь. — Сухо ответил Аким, надеясь, что теперь-то разговор будет закончен.

— Злитесь на меня? — Спросила она. В чистой своей одежде присаживаясь к нему на край окопа. И с боку пытаясь заглянуть ему в глаза.

Она заискивает. Заискивающая генеральша — это неприятно.

— Нет, — опять сухо отвечает он.

— И правильно. Вы должны понимать, во-первых мне… Вернее, нам всем, и вам в том числе, очень нужна живая особь. И вот когда мы её нашли, потерять её очень обидно. Очень.

— Да понятно, — говорит Саблин скорее из вежливости, чем от желания продолжать разговор.

— А во-вторых, я женщина и не всегда могу контролировать себя, из-за изменения гормонального фона в организме. Вот у вас же жена, тоже иногда ведёт себя не так как обычно, срывается по мелочам. Иногда злиться без причины.

Ну, с Настей, конечно, всякое бывало, но ругани такой, как от Пановой, он в жизни от жены не слышал.

Да Бог с ней, с руганью, плевать ему и растереть на её ругань, он эту Панову и этих солдат, может, в жизни никогда больше и не увидит, а вот то, что она аннулировала договор, вот это действительно было плохо. Зря он, что ли, мотался по болоту. Но Аким понимал, что, может, он и вправду был виноват в это сам.

— А у меня дома и детям иногда достаётся, иной раз так разражаюсь, что просто не могу себя контролировать в такие минуты. Ругаюсь на них, потом сожалею.