Борис Конофальский - Охота [СИ]

— Так что, дадут нам топливо или придётся по домам ходить и просить?

— Сказали, что дадут шестьдесят литров. Можно получать.

Женщина взглянула на сержанта, и тот сразу перестал есть, встал из-за стола:

— На складе выдадут?

— Да. — Ответил Саблин.

Он хотел пойти с Мальковым, но Панова остановила его:

— Урядник, останьтесь, сержант сам получит.

— Есть, — машинально ответил Аким и тут же выругал себя за это.

Она ему не командир, а наниматель.

— Садитесь. — Предложила Панова и продолжила обгрызать куриное крыло.

Садиться за белую скатерть и на хлипкий стульчик в грязной и тяжёлой броне было у казаков непринято. Он отодвинул стул, чтобы не пачкать скатерть, и аккуратно сел, чтобы не раздавить стул. Получилось некрасиво. Словно его за стол не пустили, но она не обратила на это внимания.

— Обо мне говорили? — Спросила Панова, вытирая руки салфеткой.

«Ишь ты, ну всё знает. — Подумал Саблин. — Откуда она всё знает?»

— О вас, — ответил он.

— Что спрашивали? — Продолжала она, наливая себе выпить.

— Спрашивали, что мы тут делаем.

— Вы сказали?

— Ну а чего мне врать, конечно, сказал, так они нас ещё и похвалили.

— А про меня что вам сказали?

— Сказали, что вы с островов.

— Прелестно, а вы сами до этого не додумались? — Она усмехнулась.

— Я думал, что вы из города, — ответил он.

И Панова вдруг рассмеялась, звонко и громко, так, что все в столовой посмотрели в их строну.

— Ах, вы меня уморили, урядник, — продолжала заливаться она, — вы прелесть, Аким, просто прелесть, вот только никогда вам не служить в Особом Отделе.

Как ни странно, всё это показалось Саблину обидным. И слова эти, и снисходительный смех, и даже слово «прелесть». Что за мерзкое словечко, да ещё так громко она его повторяла, что официантки, стоявшие невдалеке, понимающе улыбались, слыша, как она фамильярничает с ним. Хотя были они все китаянки.

— Ладно, не дуйтесь, — все ещё посмеиваясь, продолжала она, — я вам комнату заказала. Будете спать на кровати, а не в лодке. И баню. Вы любите баню?

Глупо спрашивать это, кто ж не любит баню.

— И открыла кредит, любая еда, любые напитки. Всё что захотите.

Интересно, это всё ещё она насчёт оскорблений не успокоится или божиться, что он уйдёт и не поедет с ней на Турухан?

— Помыться мне надо, — буркнул Аким, вставая.

— Конечно, — она достала сигареты, — ваша комната «девять». Как помоетесь, так приходите сюда. Поешьте что-нибудь, тут неплохая еда.

Чёрта с два, ему вообще не хотелось с ней сидеть.

Он встал и сказал:

— Закажу себе еду в комнату. Если можно, конечно.

Комната не маленькая, тут и кровать, и стол у окна, и два стула. Кондиционера нет, но есть общий воздуховод, и из него льётся прохлада. В помещении приятные двадцать семь градусов. После бани и хорошей еды он развалился на кровати и курил. Отлично себя чувствовал, пускал дым в потолок и размышлял, как поймать ту жабу, что ещё бегает где-то по Турухану. Теперь он собирался её загонять, пусть хоть сутки её гонять по болоту придётся, но стрелять он больше не будет, ну, во всяком случае, в «слепую» не будет. Он не собирался рисковать ещё раз и упускать большую лодку с мощным мотором. Да, и, честно говоря, не хотел он ещё раз видеть Панову в гневе. Уж больно это неприятное зрелище.

Он раздавил окурок в пепельнице, выпил воды, и думал, что делать дальше, спуститься вниз выпить пару рюмок, или лечь спать. Но решил, что спускаться ему не в чем, не в «кольчуге» же идти. Это всё равно, что прийти в общественное место в нижнем белье. И заказал себе две рюмки водки в номер, Панова ведь говорила, что кредит для него открыт. И пока водку не принесли, лег полистать новости в коммутаторе.

Но долго не пролежал, в дверь постучали.

— Быстро, однако, — сказал Аким, подходя к двери.

Открыл дверь и опешил. На пороге с подносом в руках стояла Панова. На плечах накинут плащ, а под плащом ничего, вернее всё тот же обтягивающий эластичный костюм. А в руках, помимо подноса, коммутатор и сигареты.

— Ну, так и будете смотреть, или впустите женщину? — Спросила она с вызовом.

И не дожидаясь приглашения, отодвинула Саблина, вошла, и ногой захлопнула за собой дверь. Поставила поднос, на котором стояло четыре рюмки на стол, и скинула плащ. И не поймешь, есть на ней одежда или нет, этот костюм конечно нечто. Села за стол, закурила и спросила:

— Догадываетесь, зачем я пришла?

Саблин, кажется, догадывался, но боялся озвучить свои догадки. Если его догадки будут ошибочны, то он опять буде выглядеть смешным. Поэтому Аким промолчал.

— Ох и болтун же вы, урядник Саблин, — с заметным разочарованием сказала женщина. Он взяла рюмку. — Давайте выпьем.

Аким сделал тоже, что и она. Панова быстро запрокинула рюмку, и даже не поморщившись, сделала глубокую затяжку:

— Прелесть какая!

Саблин тоже выпил. Поставил рюмку на поднос и сел напротив женщины.

— Я так поняла, что говорить сегодня придётся только мне, — продолжила она, чуть волнуясь.

Это волнение было не характерно для неё, и Аким, догадываясь, о чём она будет говорить, тоже немного волновался.

— В общем, я решила, что проведу эту ночь у вас. — Она чуть помолчала и добавила. — С вами.

Ну, так он и думал, и сразу кровь прилила к лицу. Пришлось сделать глубокий вдох, как будто он нырять собирался. И… И ничего он ей не ответил.

— Угу, — сказал она, внимательно глядя на него, — понятно, как обычно.

— Да, я, в общем… — начал он и не закончил.

— Что? Девственник? — Она видно престала волноваться, и теперь в её тоне жила язвительность, она даже брови приподняла, чтобы он чувствовал это. — Или импотент?

— Да нет…

— Что, первый раз вам делает предложение женщина, а не вы ей? — Она засмеялась. — У казаков так не бывает?

— У нас до свадьбы никто никому таких предложений не делает. — Чуть обиженно произнёс он.

— Ах, вот как, — продолжала она. — Значит, я своим предложением нарушаю ваши традиционные устои?

— Да причём тут это… Просто…

— Что «просто»?

— Просто женат я, — сказал Саблин.

— Ах, женаты? — Она сделал вид, что удивлена. — А я, кстати, к вам в жёны и не набиваюсь. Мне от вас совсем другое нужно.

— И что же, любовь что ли? — Спросил он.

— Нет, — Панова вдруг стала серьёзна. — У меня завтра овуляция.

— Что? — Не понял Аким.

— У меня завтра выйдет яйцеклетка. И я надеюсь, что вы её оплодотворите. Теперь вам ясно?

Он опешил.

— Саблин, вы идиот? — Спросила она строго. — Вы понимаете, что я вам говорю?

— Да понимаю я всё. — Вдруг разозлился Аким.

— У вас хорошие гены, — продолжала Панова. — Я смотрела ваше дело, говорила о вас вашими командирами, смотрела медицинские карты вашей семьи. Я с дедом Сергеем о вас говорила, вернее, о ваших родителях. Об отце и деде. И главное: вы единственный, кто перенёс атаку существа и выжил. Вы очень стойкий человек и ваш биологически материал по качеству выше среднего.