Борис Конофальский - Охота [СИ]

Чувствуя её расположение, Саблин, когда не сидел на «руле» попытался выяснить о ней хоть что-нибудь, но она уходила от ответа. Всё то, о чём она легко говорила там, в станице Берёзовской, теперь вдруг стало тайной. Ни о будущем, ни о своих детях, ни о работе, она ему ничего больше не сказала, как ни пытался он разговорить её.

От Таза до Турухана, они добрались за трое суток. Вымотались от бесконечного болота, от нескончаемых извилистых проток, от опасного движения по ночам требующего повышенного внимания. Саблин думал, что Елена попросит отдыха, сна, захочет в баню. Но женщина ничуть не уступала, ни ему, ни солдатам в умении терпеть трудности. Они останавливались только когда нужно было заправить моторы, принять пищу. Ну, или, для утренней гигиены. Они устали от сна на дне лодок, от постоянного внимания, которое требует болото. Они натерли себе лица масками и очками, так как не снимали их круглосуточно, но за трое суток вместо пяти-шести они всё-таки добрались туда, куда им было нужно.

Турухан — это не западные болота, и не центральные болота, где рыбачил Аким. Турухан, это малые глубины, болотистые островки и кочки, бесконечный край узких проток, тростника и рогоза. Чаща, как называли эту местность казаки. Саблин глядел по сторонам и понимал, как не просто тут будет ловить жабу.

Утром, на заре, чтобы хоть немного передохнуть, помыться, да и позавтракать, они остановились на небольшом острове. Пока Панова ковырялась в личных вещах, а солдаты готовили еду, Мальков и Саблин склонились над планшетом, чтобы разобраться с картой.

— Вот, — говорил сержант, очерчивая пальцем на карте район, — вот тут оно где-то. Все случаи нападения были в этом квадрате, тут и будем её искать.

Аким даже взглянул на него, не шутит ли? Сержант и не думал шутить, лицо усталое и серьёзное.

— Сто двадцать километров с востока на запад и семьдесят километров с юга на север? По этой чаще? — Саблин обвёл рукой близлежащие стены рогоза.

— Ну, ты же почувствуешь существо?

— Да все его почувствуют, если мы проедем рядом, — сказал Саблин, — только вот Панова говорит, что проехать мы должны в пятистах метрах от него.

— Электронщик поищет, — предложил сержант. — Может и найдёт.

— Верно, если оно будет урчать своей башкой, а если спрячется, затаится?

— Что ты предлагаешь?

— Тут, в двадцати километрах, станица Полежаевская есть, там у казаков спросим, думаю, они помогут, это ведь, как я понимаю, у них тоже жаба людей погубила, хотя бы скажут, где она была в последний раз, — он взглянул на Елену, что всё ещё копалась в своих вещах, — и Панова сможет помыться, отдохнуть.

— Принято, — согласился Мальков, — ты сам тогда Пановой скажешь.

— Скажу.

За завтраком Елена была сама не своя. Видно, устала, поела совсем немного, больше пила кофе, а чуть погодя и вовсе закурила, что означало, что завтрак она закончила. Когда Аким предложил ей поехать в станицу, она сразу согласилась. Даже спрашивать ничего не стала. Саблину даже жалко её стало, такой уставшей она выглядела.

Так и сделали. Как закончили, сели в лодки и поехали на юго-восток, к станице, к отдыху, о котором все уже мечтали. Но не проехали они и четверти пути, как на одном большом омуте повстречали лодку с рыбаками.

— К ним давай, — сказал Саблин солдату, что «сидел на руле», и тот сразу выполнил приказ.

Казаки были удивлены и необычными лодками и странными людьми, но разглядев Саблина обрадовались:

— Здорова, брат. Здорова «второй полк».

Их лодки встали борт о борт, и Саблин протянул им руку.

— Доброго дня и вам, дамочка. — Они вежливо кланялись Пановой. Жали руку Акиму и солдату в его лодке. Махали всем остальным. — И вам господа армейские.

— Здорова, браты. — Сказал Саблин.

— Ты чего к нам? — Спросил один из них, что был старше. Они были люди. — Ищешь чего?

— Ищем, жабу, что людей с ума сводит. У вас тут такая озоровала.

— Была, была такая. — Соглашались казаки.

— Что значит была? — У Саблина, несмотря на усталость, бешено застучало сердце.

— Убили мы её, — радостно сообщил казак, что помоложе.

— Как так? — Всё сердце Акима готово было выпрыгнуть, он даже боялся обернуться на Панову.

— Четыре дня, паскуду ловили, — сказал немолодой казак, доставая сигареты. — Целая операция у нас тут была. Она ж такая юркая, три дня за ней гонялись. Пока не убили.

— Да как же вы её убили? — Растерянно спросил Саблин.

— Дронами нашли и миномётом по ней жахнули, — сообщил молодой.

— Точно убили? — Спросила Панова, и в голосе её не было ни какого расстройства, только усталость.

— Мина чуть не в неё попала, — продолжал хвататься молодой, поглядывая на Саблина, мол, ты разъясни дамочке, что такое «восемьдесят пятая» мина.

— На куски её порвало, — заверил старший, — куски собрали и в канцелярию отвезли, куда они их дели, не знаю.

Аким повернулся к Пановой, ожидая упрёков или хотя бы недовольно поджатых губ. Но Елена была на удивление спокойна, и сказал ему:

— Всё нормально, Аким.

— Нормально? — Переспросил он.

Они гнали сюда не останавливаясь трое суток, чтобы узнать, что существо, которое они хотели поймать живым, во что бы то ни стало — убито. Это нормально?

— Нормально, — подтвердила Панова. — Я тебе не сказала, но в теле той, что мы убили, были оплодотворённые яйцеклетки, Филиппов, говорит, что он вырастит из них всё, что мне нужно. Хоть шесть штук взрослых особей.

Вот зараза эта Панова, ну что за противная баба, оказывается, у неё были яйцеклетки жабы, но она ему ничего не говорила об этом, зная, что он чувствует вину, что не смог поймать существо живым.

Но говорить об этом Саблин не решился. Просто стоял и смотрел на неё недобрым взглядом. Спросил он другое:

— Это что ж, всё напрасно было? Напрасно мы сюда трое суток ехали?

— Не напрасно. Ты что, хотел оставить это существо резвиться в болоте? — Спросила она.

Нет, точно нет, и это хорошо, что местные жабу угомонили.

— Нам нужно поговорить, — продолжала Панова, — давай отъедем.

Они попрощались с казаками, и когда остались почти наедине, если не считать солдата «на руле», Елена сказала:

— Морозов три дня не выходит на связь.

Вот что тут можно сказать, и как теперь на неё злиться. Вот почему она так молчалива и необычно спокойна сегодня, вот почему, а не потому, что устала.

— Может рация… — предположил Саблин.

Она бросила на него такой взгляд, что ему стало неловко. Лучше бы ничего не говорил. А она продолжила:

— Четыре дня назад сообщил, что видит сияние, что остановился в десяти километрах от него на ночёвку. И всё, больше ни одного сообщения не было.

Не то, чтобы Аким успел подружиться с лейтенантом, наоборот, не очень-то тот ему и нравился, заносчивым казался, но то было раньше, теперь ему действительно было жаль этого сильного человека и его людей. И Панову жаль. Кажется, для неё это была большая потеря. А пока он обдумывал всё это, Елена продолжала: