Евгений Токтаев - Скованный Прометей

— Интересно, — наконец выдавил из себя Диего.

Онорато мысленно поздравил себя с прорывом.

— Мы, благодаря козням твоего хозяина, либо все разом и однообразно помешались, либо и верно в прошлое угодили. Да так далеко, что тут ни Иисус, ни твой Магомет ещё не родились.

— Я христианин, — огрызнулся Вибора.

— Так я и поверил. Ты мориск, у вас у всех камень за пазухой.

Диего не стал препираться. Некоторое время он переваривал услышанное.

— Всякое в жизни повидал, но такого… Прошлое… Ишь ты… Не врёшь?

— Не вру.

— Н-да. Кабы не столкнулся с этими голоногими, решил бы, что ты спятил. Но насчёт моего хозяина ошибаешься. Никакой он не чернокнижник и на такое не способен.

— Просто шпион?

Вибора не ответил, но герцог уже не стал состязаться, кто кого переглядит.

— Сейчас-то чего упёрся, дурень? Никто не оценит твоего молчания.

— Всевышний оценит, — сказал Диего.

Герцог невесело усмехнулся.

— Мои люди убеждают себя, что всё это произошло по воле Господа. Полагаю и люди Луччиали так считают, но мы-то с тобой знаем правду. Сеньор Бои мне всё рассказал.

— Не понимаю, о чём ты.

— Несколько месяцев назад в Кротоне ты и твой хозяин повстречали Паоло Бои. Помнишь его?

— Помню, — кивнул мориск.

— С вами была женщина. Так?

— Ну… была одна особа, — неохотно ответил Диего.

— Кто она?

— Понятия не имею. Какая-то знатная вдова. Вроде баронесса.

Каэтани глубоко вздохнул и произнёс:

— Пожалуй, придётся поверить.

Повисла пауза, которую, не выдержав, прервал Диего:

— Так чего ты хочешь от меня, твоя светлость?

— Подробности той встречи. Любую мелочь.

— И что мне с того?

— Висеть на рее не будешь. По крайней мере не за прошлые грехи. Можешь даже к нам присоединиться. Мы тут все в одной лодке. Клянусь именем Господа нашего Иисуса Христа, что ныне не рождён, но грядёт — всё, что бы ты ни совершил, тебе простится.

— А ты знаешь, какие грехи мне отпускать? — усмехнулся мориск.

Онорато хотел ответить, что за попытку стравить генуэзцев с венецианцами в Игуменице, но передумал. Подался вперёд:

— А ты расскажи. Как дошёл до жизни такой.

— Зачем тебе это?

— Хочу знать своих людей.

Вибора засмеялся, потом закашлялся. Согнулся пополам. Когда отпустило, прохрипел:

— А ты весёлый малый, твоя светлость.

Каэтани приблизился к мориску, вытащил кинжал. На лице Диего не дрогнул ни единый мускул. Герцог бесцеремонно повалил его набок.

— Чему ты удивляешься? Ты же видел, это совсем другой мир, всё вокруг чужое.

Запястье Диего обожгла сталь.

— Эй, поаккуратнее там.

Он почувствовал, что руки освободились. Вытащил их из-за спины и принялся растирать затёкшие запястья.

— Мне нужен каждый меч, — сказал герцог, — а к тебе личной неприязни нет.

Вибора потянулся, немного подумал. Нехотя сказал:

— Хорошо. Расскажу, что знаю, но предупреждаю, сделка выгоднее для меня, чем для тебя, твоя светлость. Знаю я немного и это вряд ли поможет.

— Я клятвами просто так не бросаюсь, — сказал Каэтани и вновь устроился на своём насесте.

Диего вздохнул, прокашлялся и начал рассказ.

Он действительно был мориском. После падения Гранады в год Господа нашего тысяча четыреста девяносто второй его дед крестился, но продолжил тайно исповедовать ислам. Участвовал в Эспаданском восстании, где и сложил голову. Вскоре после этого его сын, отец Диего, уехал в Толедо, дабы учиться у тамошних мастеров-оружейников. Прошёл весь положенный путь от ученика до мастера, достиг больших высот в ремесле, но нажил завистников, которые сообразили настрочить донос куда следует, будто крещёный мавр ежедневно совершает намаз. Святая Инквизиция за морисками в те годы приглядывала пристально. Из следственного застенка отец не вернулся.

Для Диего с матерью весь их уютный отлаженный мирок разом рухнул. Промыкались впроголодь несколько лет, пока матери не удалось спихнуть сына в услужение к одному беспринципному полунищему идальго. Этот господин слонялся по стране, едва сводил концы с концами, и время от времени выполнял некую работу для различных уважаемых людей. Результатом этой работы становился неиссякающий поток заказов мастерам-каменотёсам, что делали надгробия. К морискам идальго относился очень хорошо и даже имел кое-какие дела с контрабандистами-берберами. Беспринципный же грешник, прости Господи. И воспитанник таким же вырос. В пятнадцать заработал себе прозвище "Гадюка".

К девятнадцати годам Диего остался один. Умерла мать, а затем закончил свой земной путь и старший товарищ — укокошил на подстроенной дуэли некую важную персону, не озаботился своей безопасностью и угодил в тюрьму. Где его вскоре зарезали во сне.

Долгая и кривая дорожка привела молодого человека в Алжир, где он и свёл знакомство с Гассаном-эфенди. Диего стал телохранителем рыжебородого и время от времени выполнял кое-какие поручения.

— Какие? — спросил Каэтани, уже догадавшись, что ответит мориск.

Диего усмехнулся.

— Ну а какие ещё братья Святого Марка выполняют?

Стемнело, но главные улицы Мессины хорошо освещались фонарями. Дом, где уже второй месяц, ожидая прибытия всех сил объединённого флота, жил Агостино Барбариго, располагался в северной оконечности города, в одном квартале от порта. До него оставалось совсем недалеко, когда из тьмы под фонарь навстречу семерым венецианцам шагнул человек.

— Вы только поглядите, кто здесь прогуливается, — протянул Вибора.

— Что вам угодно, сударь? — спросил Барбариго.

— В отношении вас, сударь — совсем ничего. У меня дело к вашему спутнику, — Вибора неспешно извлёк из ножен шпагу.

Старший из офицеров Барбариго немедленно выступил вперёд, заслонив собой проведитора флота, и вытащил пистолет. Венецианцы схватились за шпаги. Барбариго, не понимающий, что происходит, тоже обнажил рапиру, но телохранители сразу же оттёрли его назад, себе за спины.

— Что, неужели благородные господа станут разговаривать семеро на одного? — насмешливо спросил Вибора.

Пальцы его левой руки постоянно находились в движении, поигрывая серебряным пиастром.

— Что происходит, Чезаре? — спросил Барбариго.

— Повздорили в таверне, — процедил офицер, доставший пистолет.

Он откинул крышку полки с порохом и нервно поглаживал спусковой крючок. Диего обвёл взглядом венецианцев, не обращая внимания на дуло у самого своего лица.

"Случайно", — вспомнил он слова Гассана-эфенди, — "Барбариго должен погибнуть случайно. У Генуи нет ни малейшей причины убирать его. Все должны поверить, что целью был не он, иначе сразу же примутся искать османский след. И тогда всё дело провалено. Лига сплотится".