Евгений Токтаев - Скованный Прометей

"Ты откуда взялся? Здесь таких нет. Здесь повсюду вмятины… Во-от такие… Как на тебе теперь".

Глаза-то какие у него большие. Испуганные.

"Да что ж ты так бестолково машешь… Эх, парень… Дурак ты… Сидел бы дома… Я же не хотел вас убивать. Никого не хотел. Я просто хотел, чтобы вы видели — мир изменился. Он не станет прежним. Что же вы делаете? Почему не бежите?"

Не бегут, лезут всё новые. Каэтани вдруг понял, почему афиняне дерутся с таким ожесточением. Конечно же, защищают Фокиона.

Он ошибся. Афиняне защищали священный "Парал".

Четыре раза уже боднули "Падрону". Три вскользь, без разгона. Вёсла все переломали, конечно. Один удар вышел серьёзным. Так и потонуть недолго.

— Да сколько же вас?!

Палуба под ногами ходит ходуном. Вот ещё один толчок и нарастающий рёв слева. Что там? Некогда смотреть. Сожрут вмиг. Да и так понятно — подкрепление прибыло. Интересно, к кому?

К последнему греку его прижали так, что мечом не взмахнуть, ни ткнуть. Тот чего-то орал и брызгал слюной прямо в смотровую щель шлема, а Каэтани не мог пошевелиться. Наконец, освободил левую руку и почти без замаха ткнул латной перчаткой грека в лицо. Тот ухитрился отвернуться, подставил нащёчник фракийского шлема. Каэтани ткнул ещё. И ещё. Как механический болванчик с заводной пружиной. Наконец, грек обмяк.

— Давай на них!

Это голос Хивая. Онорато увидел, как венгр и Ветлужанин перелезают на вражескую триеру. По правую руку Ктибор прикончил кого-то, кто не давал герцогу пошевелиться и Каэтани наконец выпрямился.

Нет, он следом не полезет. Не ровен час, свалишься в воду. Это сразу конец.

Каэтани отступил назад, огляделся. Обзор через щель всё равно скверный, как ни крути башкой, но забрало он поднимать не решился. Вспомнил про Барбариго. Хотя греки уже не стреляли. Или стрелы кончились, или стрелки.

Солдаты с "Падроны", ведомые Хиваем, начали одолевать. У врага и эпибатов не осталось, испанцы с гребцами дрались. Кое-кто из родельерос, не отвлекаясь на них, спешил дальше. По сомкнувшимся кораблям воины перебирались на "Парал". К ним присоединился и Демарат, который успел оправиться от шока, пережитого при первых пушечных залпах.

Онорато осознал, что все пушки молчат и аркебузы больше не стреляют. Похоже, дело подходит к концу.

Дело подходило к концу. В общем-то, оно не слишком затянулось. Де Коронадо в центре баталии нанёс грекам такой чудовищный урон первым же залпом, что там и драки-то не получилось толком. Афинские триеры начали отворачивать влево и вправо. Сталкивались друг с другом, даже тонули. На крыльях эллинского строя дошло до абордажа, а в центре почти что и нет.

Пятидесятифунтовые ядра куршейных кулеврин прошивали оба борта триер, и порождали целые облака обломков, убивая по дюжине гребцов разом. Пожаров не было. Ядра послушно дырявили дерево, триеры послушно тонули.

На обездвиженный "Парал" налетела "Донзелла" Николо Империале.

Фокион упал, ударился затылком. В глазах потемнело, но наварх всё же удержался каким-то чудом на самом краю сознания. Поднялся на четвереньки. Помотал головой. Муть во взгляде медленно прояснилась.

Наварх пошарил вокруг. Пальцы сомкнулись на древке копья.

На теориду хлынули варвары. Ещё живые гребцы и матросы, все как один из фратрии Паралоев, схватились с ними, подобрав щиты и мечи павших товарищей. Схватились, но не могли удержать.

Фокион поднялся на ноги, отбил щитом чужой невозможно длинный и узкий клинок. Припал на колено и сделал выпад снизу-вверх. Варвар захрипел.

Остывающая капля крови заблестела на острие копья. Маленький рубиновый шарик. Он срывается в пропасть и летит. Бесконечно долго…

— Защищайте Фокиона! — раздался чей-то крик.

Старика оттёрли за спины.

К корме "Парала" подошла маленькая восьмивёсельная эпактида. На носу судёнышка стоял воин в высоком фракийском шлеме со сбитой вперёд тульёй и белыми перьями по бокам. Он сложил ладони рупором и закричал:

— Фокион, спасайся!

— Кефисофонт? Ты жив, хвала богам, — устало ответил первый наварх, перегнувшись через борт, — что видно у Хареса?

— Ничего не видно! Всё в дыму! Там толчея и смерть. Варвары бьют каким-то неведомым оружием!

— Я заметил… — пробормотал старик и облизнул потрескавшиеся губы.

— Кто может, бежит! — крикнул Кефисофонт. — Что у Аполлодора тоже не видно! Это конец, Фокион! Надо уходить!

— Уходи. Уводи людей Кефисофонт. Уводи в Лампсак. Если варвары полезут следом, Мемнон поможет отбиться.

— Я не брошу тебя!

— Уходи, — упрямо повторил Фокион, — я не оставлю "Парал".

— А-а-а! — в отчаянии махнул рукой Кефисофонт.

Гребцы эпактиды оттолкнулись от борта триеры, развороченный нос которой неудержимо погружался в воду.

Фокион повернулся.

Раздался окрик на незнакомом языке. Варвары остановились. Возле Фокиона осталось всего пятеро измученных бойцов. Никто из команды "Парала" не бежал, никто не прыгнул за борт. Честь рода Паралоев превыше всего.

— Этого только живым!

Смутно знакомый голос. Фокион прищурился. А-а… Демарат. Не раз встречались. За чашей вина встречаться было как-то приятнее…

— Фокиона только живым!

Варвар, на котором железа было больше, чем на других, кивнул.

Старый наварх глубоко вздохнул. Покрепче перехватил копьё. И поднял щит.

Перинф

Демарат и Антипатр сочли необходимым заранее подготовить царя к встрече с Каэтани, поэтому ещё за несколько дней до выступления флота, в Кардию полетел почтовый голубь с письмом настолько подробным, насколько вообще мог вместить в себя свиток, укреплённый на птичьей лапке внутри футлярчика, сделанного из гусиного пера. Из Кардии в ставку под Перинфом побежал скороход. Одновременно из Пеллы посуху отправился ещё гонец с отчётом куда более обстоятельным и изменённым тайнописью с помощью новомодной энеевой линейки [79] Линейка Энея Тактика — содержала прорезь на одном конце и ряд отверстий, возле которых в произвольном порядке стояли буквы. Шифровальщик протягивал нитку от прорези через отверстие, соответствующее нужной букве и завязывал узелок. Чтобы прочитать послание, нужно иметь такую же линейку. . Надёжный способ, куда лучше скиталы, которую только ленивый не прочитает. Медленный только — ради сокрытия большого письма узелки на нитях пять человек вязали целый день.

Опасный путь гонца пролегал через земли, где власть Филиппа не отличалась прочностью, а в иных местах и вовсе отсутствовала. Гонец преодолел его благополучно и появился в царской ставке за два дня до известия о битве при Эгоспотамах.

Пока христиане приводили себя в порядок, к царю немедля поспешил Амфотер. К флоту присоединился наварх Деметрий, коего столь безуспешно пытались отловить афиняне. Он принял на себя хлопоты о многочисленных пленных и Каэтани, ничем более не задерживаемый, вновь вышел в море.