Евгений Токтаев - Скованный Прометей

По венецианскому морскому уставу следовало не наступать на врага, а выйдя на сближение, начать грести назад, всё время удерживая его на расстоянии прицельного огня. Исполнить такое в бою очень непросто, требуется отличная выучка. При Курциолари испанцы рассчитывали более на свою морскую пехоту, нежели на пушки, потому венецианскую тактику не применили. Сейчас Онорато тоже не стал ей следовать, но по другой причине — он уже убедился, что эллинские триеры более быстроходные. На дистанции огня их не удержать, догонят.

— Хорошо идут, — любовался Демарат афинянами, — сразу видно — не какое-нибудь пиратское отребье.

Флейты высвистывали неспешный ритм в чреве священного "Парала", на котором находился Фокион. Этот корабль был очень стар, но тщательно сохранялся благодаря своему статусу теориды [76] Теорида — священная триера, которая в конце V и значительную часть IV века использовалась афинянами для представительских целей — доставляла посольства к союзникам во время праздников. Во время войны служила флагманским кораблём. Известно три теориды — "Парал", "Саламиния" и "Делия". . "Парал" участвовал в той несчастливой битве при Эгоспотамах и вот теперь он снова здесь. Давно пора смыть позор. Пусть и не спартанской кровью, но македонская тоже сгодится.

"Р-раз!"

Сто восемьдесят вёсел поднимаются вперёд и вверх, как копья фаланги. Ни одно не идёт криво, выученные гребцы легко поспорят с лучшими геометрами в изображении параллельных линий.

"Два!"

Вёсла опускаются.

"Ха-ай!"

Новый толчок. По обоим бортам в воде возникают цепочки стремительных вертунов, сопровождающих бросок корабля. А флейта, задающая ритм, не унимается и свистит всё быстрее:

"Р-раз!" — подхватывают пентеконтархи.

"Два!" — копья эпибатов стучат по палубе. Нет сил стоять неподвижно, так и хочется поддержать, отбить нарастающий ритм, принять участие в пробуждении мощи хищного морского чудовища, в которое стремительно превращается корабль.

"Р-раз!" — струи воды дождём льются с поднятых вёсел.

"Два!" — вода бурлит, мириады брызг на мгновения рождают в воздухе солёный туман.

"Р-раз!"

"Два!"

"Немезида" Аполлодора нетерпеливо вырывается из ровного строя вперёд. Он командует левым крылом, Фокион правым, а Харес на "Полифеме" в центре.

"Р-раз!"

"Два!"

Ещё вчера Онорато спросил Демарата:

— Как ты думаешь, где будет Фокион?

— Скорее всего на своём правом крыле, — не задумываясь ответил коринфянин.

Каэтани решил встать против старого наварха. Де Коронадо занял центр, а Контарини левое крыло.

— Сто пятьдесят саженей, ваша светлость!

— Целься! — приказал Каэтани.

— Далеко, ваша светлость! — прозвучал за правым плечом голос Джорджио Греко. — Не лучше ли бить наверняка? Ведь это не турки, они не смогут ответить!

— Я хочу показать им… — прошептал, скорее даже прошипел Каэтани, — пусть увидят…

Он повысил голос:

— Готовы?

— Да, ваша светлость!

— Правая, огонь.

Грянула правая из трёх курсовых пушек "Падроны". В двадцати локтях перед "Паралом" взметнулся фонтан воды.

— Что это? — подался вперёд Ктесипп, а Фокион нахмурился.

— Что это? — удивлённо спросил наблюдавший с берега Мемнон.

Ликомед задрал голову и недоумённо огляделся по сторонам. На небе ни облачка.

— Заряжай! — раздражённо рявкнул Каэтани.

— Ваша светлость! Не лучше ли…

Герцог резко повернулся к Греко и тот смутившись, пролепетал:

— У нас же мало пороха. Не лучше ли бить наверняка?

— Мне нужен один удачный выстрел на такой дистанции, — прошипел Онорато, — всего один выстрел. Они должны увидеть…

Он всё это спланировал заранее и вовсе не случайно ждал здесь, в Эгоспотамах. Лучше было бы остаться южнее, на линии между Сестом и Абидосом, в самой узкой точке Геллеспонта, где афинянам с их восемью десятками триер было бы ещё сложнее маневрировать. Но герцог знал, как важны для эллинов символы и знамения. Именно здесь нужно снова унизить Афины. Когда-то, совсем недавно, он восхищался этим городом, но судьбе было угодно, чтобы Афины стали врагом.

Судьбе? Ведь ещё недавно сказал бы, даже подумал иначе. Господу угодно. А теперь судьбе…

Эта мысль заставила его вздрогнуть. Он бросил взгляд на артиллеристов. Правая пушка ещё не готова.

— Левая, огонь!

Ядро снесло окрашенный охрой акростоль [77] Акростоль — рог на носу триеры, продолжение форштевня (стэйры). "Парала" и оторвало голову одному из эпибатов в двух шагах от Фокиона. Наварх отшатнулся.

— Боги, да что же это?!

— Господи…

Онорато прикрыл глаза и опустил голову. Он молился, чтобы теперь всё закончилось. Они увидели. Пусть теперь остановятся. Пусть бегут. Он позволит им уйти. Все увидели.

Каэтани снова поднял взгляд.

Они не остановились. Они всё ближе.

"Прости меня, Господи…"

— Пятьдесят саженей! Меньше!

Онорато с лязгом закрыл забрало.

И грянул гром, коего ещё не слышала Ойкумена. Гром, что даже самого Астрапея [78] Астрапей — "мечущий молнии", эпитет Зевса. поверг бы в ужас. Неописуемый словами грохот. Раскатистый, долгий, ибо пушки ударили не залпом. Не меньше половины минуты прошло между первым выстрелом и последним. Галеры христиан заволокло густым чёрным дымом, а на передовых триерах афинян взметнулись фонтаны щеп.

— Боги… — прошептал Мемнон.

— А-а-а-а!!! — орал Харес. Он стоял на коленях и смотрел на своё левое плечо, где мгновение назад была рука, а теперь бил алый фонтан.

— Помогите! Помогите кто-нибудь! — стонал Фокион, сжимая в руках безжизненное тело Ктесиппа. Из шеи юноши торчала щепка длиной в локоть. Кровь заливала белоснежный льняной панцирь старика.

Кефисофонт, с ног до головы перепачканный чужой кровью, замер в оцепенении и не мигая смотрел, как из чёрного облака один за другим выныривают корабли варваров.

И только Аполлодор в наступившем хаосе сохранил способность действовать. Он бросился к педалиону, оттолкнул остолбеневшего кормчего, налёг на рукояти рулевых вёсел.

"Немезида" немного отвернула влево. Аполлодор намеревался пройти вплотную к борту "Веры" Джованни Контарини.

— Правые втянуть! — заорал что есть мочи ксенаг.

Кормчий "Веры" мгновенно оценил, чем ему это грозит и сам переложил руль на правый борт. "Вера" начала отворачивать влево, и скоро стало видно, что из-под удара она выходит. Эпибаты "Немезиды" огрызнулись дротиками, но ответ аркебузиров Контарини выкосил не меньше трети из них. Одна из пуль убила флейтиста, тогда келевст начал отбивать ритм мечом по щиту.

— Гребите! — орал Аполлодор, — гребите, ребята!

"Немезида" по дуге начала удаляться от Контарини, а на него налетела другая афинская триера. Удар в нос оказался неудачным. Таран проскочил мимо форштевня "Веры", а стэйра врезалась в обрубок шпирона. Моряки на обоих кораблях не удержались на ногах. Триеру начало разворачивать борт о борт с "Верой". Испанцы торопливо перезаряжали аркебузы, бабахнул фальконет, щёлкнуло несколько арбалетов. Афиняне ударили стрелами и дротиками. Затрещали вёсла.