Сергей Синякин - Игры арийцев, или Группенфюрер Луи XVI

Нет, он имел уже определенный опыт в этой сфере жизни, многому его научила знакомая девушка, с которой они снимали одно время квартиру на Бисмаркштрассе. Но и, просыпаясь рядом с ней, Бертран Гюльзенхирн не единожды чувствовал смятение чувств. При жизни в сиротском доме ему и в голову не приходило, что сексом можно заниматься просто для удовольствия, причем Бригитта порой выделывала такие штуки, что Бертрану хотелось вскочить с постели и убежать в ночь, где его никто бы не увидел. Поведение подружки его смущало. Может быть, именно поэтому Бригитта вскоре оставила его как бесперспективного в ее понимании мужчину.

Незнакомка, которая сейчас с загадочной улыбкой смотрела на него, волновала Бертрана, хотя он пытался не признаваться самому себе в причинах этого волнения. Деревянной походкой он прошел вслед за герцогом мимо щебечущей стайки дворцовых красоток, досадуя, что не может держаться свободно, а еще более из-за того, что не решается спросить герцога имя этой необычной женщины.

Герцог между тем продолжал рассуждения, начатые дядей.

— Итак, милый Бертран, нас окружают враждебные земли. Собственно, если смотреть на карты, есть только маленькая, но гордая Паризия, которая со всех сторон окружена враждебной Испанией. Но мы все верим, что однажды придет время и рамки Паризии раздвинутся до всего остального мира, который покорно склонится перед величием нашего милосердного короля. Мы все работаем на будущее, любезный Бертран.

— Вы хотите сказать, что мысль о реванше… — нерешительно начал Бертран Гюльзенхирн, но герцог де Роган прервал его нетерпеливым жестом.

— Больше ни слова, — сказал он. — В противном случае вы совершите государственное преступление и ваше счастье, что на этот раз единственным его свидетелем буду я, ваш верный друг. Ведь мы друзья, Бертран? Как друг я хочу заметить, что в тысячелетних летописях Паризии нет ни слова о каком-либо поражении. Нет, мой милый Бертран, речь идет не о реванше, ибо мы никогда не терпели поражения. Речь идет о владычестве над миром, ведь мы, жители Паризии, народ властолюбивый и имеем на то определенные неоспоримые права, ведь мы пережили не одну цивилизацию и не одну империю, а потому вправе считать себя избранными.

Бертран недоуменно посмотрел на собеседника, полагая, что тот шутит. Но морщинистое лицо герцога де Рогана было серьезным.

— Значит, всякое упоминание о Германии… — начал он вновь, и вновь герцог прервал его жестом, тревожно оглядываясь по сторонам.

— Ради всего святого, Бертран, — сказал герцог, — думайте, а потом говорите! Я же сказал — нет в мире ничего кроме Паризии и Испании. Вас привезли из дальних колоний. И тем более, — герцог понизил голос и почти шептал, — не упоминайте о рейхе и об Адольфе, это запрещено. Все, что связано с Германией, которую вы помните, запрещено. Вы не поверите, но у нас здесь были случаи, когда дворянина приговаривали к смертной казни только за то, что он назвал происходящее во дворцах борделем, но не просто борделем, а борделем немецким. Был тут один смельчак, все кичился, что имел два Железных креста, причем последний — с дубовыми листьями. Теперь он имеет один крест, как это не удивительно, — дубовый. А если учесть, что вокруг креста висят железные венки… Но не будем о печальном, мой милый Бертран!

Бертран Гюльзенхирн вздохнул.

— Боюсь, мне будет нелегко освоиться, — осторожно заметил он. — Было бы значительно проще, если бы кто-то знающий рассказал мне историю образования Паризии. Думаю, мне было бы легче сориентироваться.

Герцог косо глянул на него и фыркнул.

— Я сказал что-то смешное? — обидчиво вздернул подбородок юноша.

— Нет, — торопливо поправился герцог де Роган. — Просто надо учитывать, что наша история написана с учетом тысячелетий. Думаете, там найдется место действительному происхождению Паризии?

— В таком случае, — вздохнул юноша, — я был бы благодарен человеку, который осветил мне историю сразу с обеих сторон.

Герцог задумчиво смотрел в сторону, потом повернулся к юноше и выразительно вздохнул:

— Принц, — сказал он, — вы пользуетесь моей добротой. В конце концов, я не могу отказать человеку, который прекрасно знает мои слабости, в том, чтобы он узнал и слабости других. Но это долгая история. Вы не возражаете, если я приглашу вас к себе?

Вопрос был излишним. Бертрану очень хотелось утолить свое любопытство и сориентироваться в мире, поэтому он только кивнул и, стараясь соответствовать герцогу в манерах, неуклюже добавил:

— Почту за честь!

Дворец герцога де Рогана находился рядом с рынком, однако благодаря широким аллеям, прекрасному парку и каменным стенам, окружающим строения, шум сюда не доносился.

Слуги у герцога были под стать хозяину — хмуро и без улыбок они сноровисто накрыли на стол и удалились, повинуясь еле заметному жесту хозяина.

— Вообще-то в хороших домах принято, чтобы кто-то следил за переменами и своевременно подливал вино, — сказал герцог. — Но вы хотели услышать историю Паризии, поэтому слуги нам не нужны, а с обязанностями виночерпия, любезный Бертран, я постараюсь справиться сам.

Надо сказать, это де Рогану вполне удалось.

Утолив жажду, герцог вальяжно развалился на стуле.

— По вашим глазам, милый Бертран, я вижу, что вы изнемогаете от любопытства. Не надо вопросов, я постараюсь рассказать все, что только возможно, сам. Итак, Паризия… Не будем касаться фантазии определенных лиц, но Паризия ведет свое начало с великого короля Карла и вот уже несколько десятков поколений является абсолютной монархией. Некогда Паризия враждовала с Испанией. К сожалению, Испания развивалась несколько быстрее королевства, в противном случае мы бы сейчас не жили во враждебном нам окружении, а рыцарству не пришлось бы неусыпно охранять рубежи государства, не допуская сюда врага и различного рода авантюристов, которые могли бы неблагоприятно повлиять на умонастроения населения.

Стоит ли говорить, что население Паризии состоит из рыцарства, беспредельно преданного королю, равнодушного мещанства и ремесленничества и рабов из числа негров, в свое время доставленных из тех же колоний? Гражданские права в полном объеме имеет лишь рыцарство, для остальных граждан права предоставлены в усеченном объеме, а права рабов мы вообще не будем рассматривать всерьез. Это нонсенс. Право носить оружие дано лишь рыцарству. Каждый из рыцарей имеет свой личный номер, который наносится тушью и иглами на внутренней стороне бицепса правой руки. Так решил король, а решения короля обсуждению, а тем более осуждению не подлежат.

В Паризии действуют Уголовное уложение и Гражданский кодификат, которые составлены лично королем. За применением существующего законодательства следит Королевский Суд, естественно, что Верховным Судьей, чьи решения обязательны к неукоснительному исполнению, является сам король.