Сергей Синякин - Игры арийцев, или Группенфюрер Луи XVI

Коротким воплем подавилась серебряная труба.

Король Луи встал с трона, сделал несколько шагов вперед.

Толпа пала на колени, со страхом наблюдая за продолжающим небрежно стоять корветен-капитаном.

— Ну? — сказал тот. — Что вы на меня уставились?

Король белыми яростными глазами смотрел на него.

— Дурак, — сказал Луи. — Такой праздник испортил!

Пуля из армейского парабеллума пробила лоб корветен-капитана. В напряженной тишине выстрел прозвучал излишне громко — короткий ответ на вызывающие и уничижительные слова.

Тело бунтаря еще не успело коснуться напольных плит, а пришедший в себя герцог де Роган уже закричал ликующе и восторженно:

— Вот поступок, достойный настоящего короля!

— Вот слова, достойные настоящего короля!

Рявкнули ожившие трубы, колыхнулась толпа, стоящая на коленях, и кто-то из будущих придворных, перешагнув через труп, бросился к ногам своего короля, спрятавшего пистолет за пояс, поймал его руку, унизанную золотыми перстнями, и истово впился в нее, словно не человек это был, а изголодавшийся по крови вампир:

— Да здравствует король!

Луи едва не отдернул руку, движимый ненавистью к любой неожиданности, но взял себя в руки, вспомнил все, что почерпнул когда-то из книг, возложил руку на голову стоящего подле него на коленях человека, а потом, сняв один из перстней, протянул его будущему возвестителю.

Толпа вновь захлебнулась восторженными криками, повинуясь тайному знаку герцога де Рогана, несколько слуг бросились вперед, подхватили с пола мертвое тело и вынесли его из зала.

Несколько мгновений король Луи XVI стоял насупленный, едва сдерживающий рвущийся из него гнев, потом вскинул руку: толпа уже повиновалась ему без каких-либо предварительных репетиций — шум в зале немедленно стих, все смотрели на обожаемого отныне монарха.

— Паризия! — воскликнул Луи. — Клянусь, никто не сумеет испортить нам праздник, как бы он этого ни хотел. Паризия и я.

Он кивнул герцогу, через плечо глянул на стоящего в шаге за ним кардинала. Кардинал значительно кивнул своему королю.

— Прошу в пиршественный зал, господа! — пригласил герцог.

— Сам виноват! — не размыкая тонких губ, сказал кардинал.

— Вы правы, Ришелье! Любое строение стоит долго, если фундамент его впитал кровь, — не поворачивая головы, отозвался король.

О, эти королевские столы!

Не успела будущая дворцовая знать рассесться по предназначенным местам, ударили, установленные на отдельных столиках фонтаны, разбрызгивающие духи и благовония, заклокотал и ожил коричневый шоколадный вулкан в центре зала — из него взвился столб дыма, и показались языки пламени. На длинном столе вдоль кирпичной стены, украшенной щитами с лилиями, на сахарном фундаменте цвел фантастический сад из сахара, пастилы, зефира и марципанов разного цвета. В саду были клумбы, посыпанные сахарной пудрой и окаймленные кустами букса. Сад пересекала аллея, на которой виднелись маленькие фигурки, весьма искусно выполненные из сахара.

Подали первую перемену, в числе которой была гора паштета со снежной верхушкой из отбеленного свиного сала и лесами из свежей зелени. Не успели повара коснуться гастрономического чуда ножами, как гора вскрылась, и из ее недр выскочил темнокожий карлик, держа в руках букет золотых лилий, которые он с изящнейшим поклоном вручил королю.

— Слава королю Луи! — разнеслось по залу, а женщины, обмахиваясь веерами, томно произносили на разные голоса: — Чудесно! Божественно! Прелестно! — и уже косились на короля и ревниво разглядывали друг друга, пытаясь определить, кто станет первой фавориткой, а то и бери выше — его супругой.

На огромном блюде принесли искусно сделанного и украшенного кремом душеного аллигатора, десять жареных косуль с разноцветными гарнирами, два искусно выпеченных лебедя: один словно стремился пуститься в полет, второй гордо плыл на голубоватом студне, в глубине которого зеленели водоросли из петрушки и сельдерея, проглядывали марципановые рыбки. И все это сопровождалось подачей вин, мулаты-лакеи в белых ливреях и перчатках незамедлительно подливали в опустевший бокал каждому, кто сидел за столом, вскоре восхищенные голоса слились в одно непрерывное мычание, сопровождаемое звяканьем вилок и ножей, чавканьем и отдельным возгласами.

Будущая знать Паризии с каждой опустевшей в подвале бочкой вина возвращалась к привычному ей состоянию, через два часа пиршество превратилось в обычную офицерскую пьянку — слышались зычные крики «Прозит!», визгливые возгласы бывших проституток, кости летели на пол, и уже вспыхивали за столом короткие свары, обещающие постепенно перейти в скандал.

Король Луи смотрел на все это, заметно мрачнея. Он хмурился, сдвигая брови, ему было неудобно — корона постоянно сползала на глаза и мешала оглядывать стол.

И когда, наконец, подали главное блюдо — жареного быка, в котором находилась зажаренная овца, хранившая в свою очередь прекрасно прожаренного теленка с жирным каплуном в брюхе, король резко встал.

Это не сразу заметили — шум в зале продолжался еще некоторое время, он стихал волнами, по мере того, как сидящие за столом люди обращали внимание на вставшего повелителя. Наконец в зале наступила такая тишина, что стала слышна свара диких обезьян, ссорящихся из-за еды в сельве, отделенной от дворца толстыми стенами крепостной стены.

— Празднуйте, господа! — сказал король Луи.

И веселье возобновилось с новой силой.

Впечатывая каблуки в коридорные плиты, Луи покосился назад. Кардинал знал свое место. По выражению его лица невозможно было понять, доволен ли он происходящим или не принимает его.

— Им придется долго учиться, чтобы не играть свои роли, а жить ими, — хмуро сказал Луи.

— Да, ваше величество, — немедленно подтвердил кардинал Паризии. — Вы, как всегда, правы.

— Надо начинать с организации, — сказал Луи. — И прежде всего необходимо создать палату пэров.

Кардинал кивнул.

— И опять вы правы, ваше величество, — сказал он. — Завтра утром я представлю список будущих пэров на рассмотрение и утверждение вашим величеством!

— Ты видел блондинку, что сидела за крайним столом? С мушкой на левой щеке?

— Я заметил, что ваше величество изволило обратить на нее внимание, — уклончиво отозвался кардинал.

— Вот и хорошо, — сказал Луи. — Передай, король хочет, чтобы она скрасила его одиночество. На мадам Помпадур эта девица, пожалуй, не потянет, но думается, что в постели она окажется хороша.

Так бывает иногда — ложишься спать бывшим группенфюрером СС, которого разыскивают все разведывательные службы мира, а просыпаешься королем.