Сергей Синякин - Игры арийцев, или Группенфюрер Луи XVI

Между тем герцог де Роган вернулся домой. Переодевшись, он прошел в кабинет, куда безмолвный слуга принес ему чай и бутылку вина. Некоторое время хозяин дома дегустировал мелкими глотками вина, насмешливо и внимательно осматривая дрожащие от нетерпения руки.

— Ганс, Ганс, — упрекнул он себя. — Ты словно собираешься сделать это впервые!

На стене висел портрет женщины, написанный не слишком искусным художником, но достаточно мастеровитый, чтобы понять, чей портрет изображен на холсте.

— Ах, Марика, — вздохнул герцог, поднимая бокал вина и приветствуя им властительницу души. — Не стоит томить себя, верно? Нам предстоит еще одна первая встреча!

Допив вино, он нажал потайную кнопку. Открылась дверь, и дрожащий от нетерпения де Роган медленно спустился в подвал по винтовой лестнице.

В маленькой комнатке он сбросил домашний халат, переоделся в длинную рубаху, поверх которой надел кожаный передник, шапочку, скрывшую его седые волосы, и, весь трепеща, открыл дверь в самую тайную комнату своего дома, где на длинном топчане, крепко привязанная за руки и за ноги, его ждала белокурая пленница, доставленная последним караваном из Сальты.

Герцогу хотелось думать, что его тайные помощники не ошиблись и привезенная женщина действительно окажется похожей на незабвенную Марику Рёкк.

В ночи звуки слышны как никогда отчетливо. Кажется, что все происходит рядом, хотя источник звуков был отдален от дворца на много лье. Где-то в джунглях стучали автоматные очереди. Гвардейцы кардинала и мушкетеры короля наводили священный конституционный порядок в одной из деревень, приводя под руку короля ее жителей, отчего-то посчитавших, что они живут свободными.

Легко было представить, что творилось в этой деревне, но воображение собравшихся было захвачено совсем иным.

Заговор был неизбежен. Свиньи мечтают о хлеве, поэтому они всегда будут стремиться к побегу. Даже если их посадят в золотую клетку с кормушкой, наполненной апельсинами, они будут мечтать о помоях и грязи, в которой можно отлично вываляться.

— Не понимаю, — сухо и неприязненно сказал кардинал Сутерне. — Вначале чудовищные траты, теперь этот инфант… Король пустит нас по миру.

— Меня это тоже волнует, — признался Ришелье. — Особенно в последнее время.

— Луи должен понимать, что у него имеются наследники среди друзей, — сказал Монбарон.

— Вам ли не знать, граф, у нашего короля нет друзей, только подданные, — возразил Сутерне. — Не понимаю, зачем все эти великолепные застолья. В свое время мы чаще обходились сухим пайком и украинским салом…

— Что мы имеем? — перебил собравшихся Ришелье. — Учтите, господа, время требует немедленных действий, у нас просто нет времени на раскачку. Если с королем что-то случится и к власти придет этот щенок-принц, ничего хорошего нам ждать не придется. Он просто вступит в наследство, переведет капиталы в Испанию и улизнет, оставив нас на пустой брюквенной похлебке. Мы слишком долго медлили раньше, поэтому должны торопиться теперь. Какими силами мы располагаем на этот раз?

— Среди гвардейцев мы имеем немало сторонников, Ваше преосвященство, — сказал Монбарон, — но среди мушкетеров их значительно меньше. Король слишком балует их, поэтому неудивительно, что мушкетеры его боготворят.

— Они боготворят его не поэтому, — недовольно сказал Ришелье. — Все очень просто — среди гвардейцев немало бывших сослуживцев короля, вот они и хранят ему верность. Их ведь учили, что верность является обязательным качеством воина.

— Поэтому я и отправил большую часть с маршалами в сельву, Ваше преосвященство, — сказал Монбарон, который являлся командующим армией Паризии. — Вернувшись, они примут случившееся за данность. Впрочем, нас это не должно волновать, к их возвращению мы сами окажемся вдали от этих проклятых мест. Мне надоели комары и пиявки, мне надоела сельва с ее лихорадкой. Деньгам можно было найти более правильное применение.

— Да, — мечтательно улыбнулся кардинал Сутерне. — Уж я бы точно нашел. Мне тоже надоели эти службы, приходится давиться религиозной отравой каждый день; иногда мне кажется, что Бог и в самом деле существует, что это он нас покарал, загнав в этот проклятый уголок Земли.

— Кардинал, не богохульствуйте, — призвал Ришелье. — Друзья, мне хочется сообщить вам о том, что в нашем комплоте отныне принимает участие еще один человек, без которого трудно надеяться на успех. Мне нет нужды представлять этого человека, вы его прекрасно знаете.

В комнату, где собрались заговорщики, вошел начальник дворцовой стражи, бывший танкист из дивизии «Мертвая голова». Левая щека его несла следы ожогов. В прежней жизни этот человек не раз горел в своем танке, выказывая истинное мужество и непоколебимую храбрость.

Возгласы удивления заставили его улыбнуться.

— Что ж, — сказал граф Монбарон, — если в деле принимает участие начальник дворцовой стражи, оно просто обречено на успех.

— Итак, — сказал кардинал Сутерне, — король должен умереть. Возникает вопрос: что делать с инфантом?

— Мне кажется, здесь нет никакого вопроса, — громко сказал Монбарон и красноречиво взмахнул рукой. — Решение очевидно. Лес рубят — щепки летят. Я прав, кардинал?

— Безумный принц, — задумчиво сказал Ришелье. — Он может пригодиться.

— На кой черт он нам сдался, Ваше преосвященство? — удивился Монбарон. — Помнится, мы никогда не церемонились со свидетелями, а этот может претендовать на возмездие. Неизвестно, как сложатся наши дела.

— Именно об этом я и говорю, — задумчиво тронул бородку Ришелье. — Будет правильнее, если мы оставим его в живых после смерти короля. Разумеется, надежно изолировав от толпы. Решить вопрос окончательно мы всегда успеем.

— Помнится, вот также не торопился добрый Генрих, — сказал кардинал Сутерне. — И что же? Проклятые жиды расплодились, они даже устроили охоту на преданных сынов рейха. А всему причиной неторопливость начальства. Ему всегда казалось, что перед нами вечность!

— Да, несомненно, — согласился Ришелье. — Надо поторапливаться. Но есть еще одна заноза, которая терзает мне душу. Что нам делать с Виландом?

— С герцогом? — хмыкнул Монбарон. — С ним следует поговорить перед часом «X». Либо он примкнет к нам, Ваше преосвященство, либо мы его похороним на его кладбище среди тех, кого он каждое утро оплакивает.

Любой секрет в королевстве — секрет Полишинеля, если оно касается высших должностных лиц этого королевства. Здесь было известно о каждом абсолютно все — даже прошлые и уже навсегда забытые биографии. О любимом кладбище герцога де Рогана не знал, пожалуй, лишь сам король.