Сергей Синякин - Игры арийцев, или Группенфюрер Луи XVI

— Пора делать короля, — сказал герцог де Роган. — Это произошло сегодня ночью, мадам.

— Боже! — испуганно выдохнула женщина. — Это точно? Никакой ошибки?

— Они сами пришли ко мне и все рассказали. В данном случае я выступаю как бы послом.

— Бедный мальчик! — вздохнула женщина, жалостливо глядя на спящего молодого человека.

— Отнюдь, — сказал граф де Роган. — Пэры предлагают ему корону. Отказываться нельзя.

— Но почему? — обнаженная герцогиня встала и принялась одеваться. — Не для того же они определились со стариком, чтобы вручить власть губошлепу и молокососу?

— У меня есть определенные соображения на этот счет, — сказал старый царедворец. — Но я пока воздержусь от комментариев. Будите принца. Я хочу, чтобы он побеседовал с одним человеком, прежде чем встретится с пэрами.

— А я уже не сплю, — сказал Бертран и открыл глаза. — Насколько я понял из вашего разговора, наше королевство постигла жестокая утрата. Солнце, которым жило королевство, погасло?

— Не ерничайте, принц, — строго сказал герцог. — И было бы хорошо, если бы вы оделись. Неудобно разговаривать с человеком о государственных делах, когда он неглиже.

— Корону можно надеть и на голого человека, — сказал Бертран, спуская ноги с постели.

— Боюсь, вы слишком быстро усваиваете уроки, — с легкой укоризной сказал герцог. — Вас уже ищут. Но я бы хотел, чтобы вы немедленно встретились с маршалом де Ре, он вчера поздно вечером вернулся из экспедиции. Это союзник, без которого нам не обойтись. Вы ведь не хотите царствовать, сидя на троне, над которым висит незримая, но осязаемая петля?

— Не пугайте мальчика, — сказала герцогиня, натягивая панталоны на глазах у мужчин. — Все-таки вы разговариваете с будущим королем.

— Поэтому меня и беспокоит его будущее, — сухо сказал герцог де Роган.

Одевшись, Бертран спустился вниз.

В гостиной его ждал молодой белокурый великан в походном снаряжении. Завидев Бертрана, он сделал навстречу ему несколько шагов, опустился на одно колено и, склонив голову, протянул Бертрану свою шпагу.

— Располагайте мною, Ваше величество, — густым басом гказал маршал де Ре. — Моя шпага к вашим услугам, сир!

— Оставьте, — сказал спустившийся следом за Бертраном герцог. — Не время для театральных жестов и разной мишуры, Густав. Нам предстоит серьезный и содержательный разговор. Герцогиня, — повернулся он к спускающейся по лестнице женщине. — Я был бы вам благодарен, если бы вы удалили из дома все лишние уши.

— Господи! — Изабелла де Клико беззастенчиво зевнула, показывая присутствующим коронки коренных зубов. — От вашей немецкой предусмотрительности меня тошнит. Вы думаете, что в вашем доме разговор был бы более безопасным?

Некоторое время граф де Роган смотрел на нее.

— Несомненно, — сказал он. — В отличие от вас я не боюсь слуг, хотя бы потому, что сразу же при вступлении в дом вырезаю им языки. Самый ценный слуга — молчаливый и неграмотный. От них не приходиться ждать неприятностей.

— Я сделаю распоряжения по дому, — сказала герцогиня.

Бертран, герцог и маршал сели за стол.

— Итак, — сказал герцог де Роган. — Король мертв. Заговорщики добились своего.

— Весьма многообещающее начало, — громыхнул маршал.

— Они просчитались, — сказал герцог. — Они хотели денег и не получили их. Казна практически пуста. Теперь им осталось одно — держаться за власть. Они попросили выступить меня посредником между ними и принцем. Все они согласны признать его королем, но принц должен пообещать им не мстить за смерть дяди.

Вернулась герцогиня с бутылкой золотистого руанского вина.

— Нет-нет, — герцог категорическим жестом отверг вино. — Судьбоносные решения должны приниматься на трезвую голову. Итак, принц, вы примете корону, — жестом руки он остановил Бертрана. — Другого варианта не может быть. Что же касается прощения заговорщиков…

— Нельзя сказать, что смерть дядюшки потрясла меня, — сказал Бертран, — и пробудила во мне низменное желание мстить. Желание повесить многих из моих здешних знакомых родилось еще до того, как король был убит… Если, конечно, он действительно убит.

— Увы, он мертв, — сказал герцог, — я сам видел его холодное тело. Короля удавили.

— Надеюсь, и мертвым он выглядел достойно, — с солдатской прямотой лязгнул голосом маршал.

— Достаточно, чтобы похоронных дел мастера придали ему величие и достоинство большого государственного мужа, — цинично отозвался герцог. — Но, друзья, сейчас речь идет о другом…

Оставим их на этом.

Вмешиваться в подобные разговоры, а тем более подслушивать их, все равно, что, ворвавшись в спальню к влюбленным, предложить им групповую оргию — и то и другое просто бестактно и безнравственно. В нашем случае это вообще недопустимо, ибо, продолжая присутствовать при разговоре, мы бестактно вмешиваемся в сюжет и лишаем себя удовольствия его неожиданного развития.

Гораздо интереснее нам сейчас, что происходило во дворце, где по-прежнему находились заговорщики.

Короля уже перенесли на постель. Лицо его омыли, следы побоев перестали быть видимыми, прикушенный и распухший язык надежно упрятали в глотку, глаза прикрыли монетами с изображением короля на аверсе. Заговорщики сидели за столом. Предводительствовал, разумеется, кардинал Ришелье. Церемониймейстер Шатонеф дю Папа был уже в достаточной степени пьян, вином и коньяком он старался заглушить страх. Впрочем, голоса остальных тоже свидетельствовали, что в эту ночь никто из них не придерживался трезвого образа жизни.

— Щенок побоится выступить против нас, — сказал Ришелье. — К тому же он не чувствует поддержки. Виланд слаб, он тоже не станет настаивать на нашей ответственности. У нас развязаны руки.

— И что же дальше? — спросил кардинал Сутерне.

— Все просто, старина, — улыбнулся Ришелье. — Мы сажаем щенка на трон, он оформляет надлежащим образом наследство, спустя некоторое время мы заставляем переписать все имущество на кого-нибудь из нас, а дальше я предоставляю вам простор для фантазий — валяйте, прикидывайте, каким образом новоявленный король покинет этот свет.

— Меня смущает некоторая неопределенность, — сказал Сутерне. — Переписать имущество на кого-нибудь из нас… Нельзя ли уточнить, на кого именно имущество будет переписано?

— Можно и на тебя, Ганс, — сказал Ришелье. — Поверь, это не имеет никакого значения, никто не сможет распорядиться имуществом единолично.

— Будем надеяться, — пробормотал Сутерне и нетерпеливо зашевелился в кресле. — Однако де Роган задерживается. Неужели щенок противится?

В коридоре послышались шаги.

Шаги приближались.

— А вот и герцог, — сказал Ришелье. — Полагаю, он не слишком задержался.