Игорь Валериев - Ермак. Поход

- Вы серьёзно?

- Серьезнее некуда, Иван Васильевич.

В это время с улицы донёсся ор толпы, а потом ещё один громкий крик-рёв.

- Так вот зачем американцев вытащили, - побледнев, произнёс хорунжий.

В это время, заскрипев, отворилась дверь, и в её проёме появился китаец, державший в руках за

волосы две отрубленные головы. Одна из них принадлежала сержанту Уотсону.

«Бедный Барни, - подумал я, глядя в застывшие в удивлении глаза сержанта. – Кто бы мог

подумать, что житель штата Вирджиния и недоучившийся студент Висконсинского

университета потеряет, в прямом смысле, голову в небольшой китайской деревушке, недалеко

от города Тяньцзинь. Хотя для меня какая разница, если я и жил ближе. Не повезло, товарищ

подполковник. Скоро и твоя голова отделится от тела».

- Очнулись, есаул? – вопрос, прозвучавший на чистом русском языке, отвлёк от грустных

мыслей и заставил поднять голову.

В помещение, где мы находились, вошёл плотный китаец лет сорок в форме офицера циньской

армии. На конической шляпе с красной нитью был синий шарик, говоривший о том, что нас

посетил ингуань или командир батальона. Вместе с «комбатом» из солнечного света в темноту

то ли сарая, то ли склада зашли ещё двое китаёзов. Один полный коротышка, а второй худой и

длинный. На худом я увидел кобуры со своими наганами, а толстяк держал в руках мой маузер, с пристёгнутой кобурой-прикладом, любовно поглаживая пальцами левой руки ствол.

- Как голова? Не болит? Признаться мне повезло вовремя проснуться от храпа этих горе-

часовых и я уже поднялся на ноги, чтобы выйти и наказать их моей тростью, когда вы

попытались проникнуть в палатку, - произнёсший вопросы и дальнейший рассказ на русском

языке китайский офицер довольно улыбнулся. – Представьте моё удивление, когда оказалось, что в палатку пытался проникнуть казачий офицер. Зачем вы это сделали?

Скрывать в такой ситуации было нечего, поэтому я честно ответил:

- Я получил информацию, что в палатке находится вожак местных бандитов и хотел захватить

его в плен, чтобы обменять его жизнь, на жизнь моих людей.

- Благородно, но глупо, есаул. Неужели вы думали, что сможете это сделать?

- Неизвестно, как бы дальше всё получилось, если бы ты так удачно не проснулся. Могло

оказаться, что сейчас со связанными руками и ногами передо мной стоял бы ты – офицер

циньской армии или кто-то из тех двоих главарей бандитов, что находятся за твоей спиной. Я

мог захватить только одного. Все остальные в палатке бы умерли.

- Возможно…, - задумчиво произнёс китайский офицер. – Но как мне не жаль, через несколько

минут ты умрёшь и твои товарищи тоже. Я среди ихэтуаней нахожусь, как представитель

войска генерала Не. Ещё полмесяца назад я и мои воины по приказу генерала уничтожили

несколько деревень вокруг Тяньцзиня, за то, что их население присоединилось к мятежникам.

Однако правительство выразило моему командиру свое крайнее неудовольствие за слишком

суровые и строгие меры в отношении «увлекающихся патриотов». Генерал Не был отрешен от

должности, мой батальон и два ина - эскадрона кавалерии, дравшиеся с боксерами, отданы под

суд. После того, как союзные войска взяли Таку, всё изменилось. И вот я уже три дня пытаюсь

научить этих баранов, как действовать совместно с войсками генерала. Но, кажется, легче

собаку научить говорить, чем что-то вбить в голову этим фанатикам.

- Господин Ли, - почтительно обратился к китайскому офицеру толстяк с маузером в руках. – О

чём Вы так долго говорите с этим чужеземцем? Пора и этих лишить головы, чтобы они в таком

неприглядном виде предстали перед своим Небесным Владыкой.

- Успеете, уважаемый Чен. Я рекомендую сохранить этим иностранным воинам жизни. Они

много знают, умеют и многому могут научить. Если вы передадите их генералу Не, он будет

благодарен.

Я склонил голову, чтобы по выражению лица китайцы не смогли увидеть моё понимание их

речи. Слушал же я их разговор очень внимательно. Как советовал в Афгане наш батя

Керимбаев: «надо верить в себя и держаться до конца, даже если ты висишь, зацепившись

одной рукой за небольшой выступ скалы над пропастью. Всё может случиться! Придёт помощь

друга, или произойдёт землетрясение, и пропасть под тобой полностью заполнится. Главное не

сдаваться и бороться до конца».

«Друг вряд ли появится, - подумал я, стараясь не пропустить ни одного слова из разговора

китайских командиров, - а вот шансик на спасение получить, хотя бы маленький, было бы

здорово».

Господин Ли, - в разговор вступил худой как палка предводитель боксёров с моими

револьверами на поясе, - мы уважаем генерала Не и готовы были бы сделать такой подарок для

него, если бы вы попросили это вчера и до того, как мы объявили о казни чужеземцев. Наши

люди не поймут нас, если мы отдадим их генералу живыми. На знаменах наших священных

отрядов надписи «смерть иностранцам» и «смерть христианам».

- Господин Ли, согласно устава «священных воинов» мы обязаны убивать христиан. Если

христианин оказывается китайцем, мы предоставляем ему выбор: отречься от его веры в «Е-су»

или умереть, - вежливо произнёс толстяк Чен. – Мне, как и уважаемому Чжао очень не хочется

обидеть генерала Не, но мы не можем передать этих людей ему. Они должны умереть.

- Хорошо, поступайте, как считаете нужным, - произнёс «комбат», после чего повернулся ко

мне и продолжил на русском языке. – Есаул, я сделал всё, что мог для вашего спасения, не

смотря на то, что ваши люди вчера убили многих из войска моего господина. Но это был

честный бой. Предводители отрядов восставших приговорили вас к смерти, и я ничего не могу с

этим поделать. У вас есть какие-то просьбы, пожелания?

- Есть одна. Не могли бы вы попросить у этих бандитов, чтобы нам позволили умереть в бою.

Мы все настоящие воины и быть зарезанными, как каким-то баранам, претит казачьему духу.

Передайте им, что я готов выйти один против десяти бандитов. Думаю, мои люди меня

поддержат.

- Хеэ, млять, да я против двух десятков выйду. Дали бы возможность хоть одного с собой

забрать на тот свет, - весело произнёс Зарубин. – Руки и ноги только бы развязали, я бы этим

млятским детям показал бы, как может умереть казак.

- Не хочу, чтобы меня зарезали как барана, - с усмешкой произнёс Тонких. – Я хоть и не казак

по роду, но уже стал им в душе. Да и офицерская честь требует боя.

- Господин Ли, о чём они говорят? – спросил китайского офицера толстяк-китаец.

- Уважаемый Чен, эти воины – казаки. Вы должны были слышать о них.

- Я слышал о них.

- Они все хотят умереть в бою, а не быть зарезанными, как жертвенное животное. Готовы выйти