Евгений Южин - Излом

— Ань? Что произошло?

— Я ухожу с отцом. — она по-прежнему не смотрела на меня, а ее руки сжались в кулачки.

Я не стал ничего отвечать — сама все объяснит, закончил размешивать пастилу и протянул напиток девушке, присев на корточки рядом.

— Спасибо. — приняла она стакан и отставила нетронутым на столик.

Я устал сидеть молча в ожидании, вздохнул и вернулся в свое кресло:

— Давай, рассказывай.

Девушка наконец зашевелилась, взяла стакан, сделала глоток, откинулась в кресле, и, прикрывшись им от меня, заговорила:

— Я осталась единственной скелле в семье. Без меня ее уничтожат. Уже сейчас у нас огромные проблемы и даже мое появление в имении решит многие из них. — она сделала еще один глоток, — Отец признал, что был не прав, обращаясь со мной, как с собственностью. Он готов пойти на многое, лишь бы я вернулась.

— И что это значит для нас?

— Для нас? — скелле смотрела на меня, прищурившись в демонстративном недоумении.

— Ну, хорошо! Что это значит для меня? Что решила ты?

Ана передернула плечами:

— Да, ничего особенного, ты — пойдешь своим путем, я — возвращаюсь.

— Как это легко у тебя прозвучало! Я начинаю подозревать, что скелле действительно чем-то отличаются от людей.

Ана смотрела холодно, — Ты это знал.

— Что знал? Что ты скелле? Ну, так и я не сборщик орехов — я отлично знаю, кто ты на самом деле! Пожалуйста, не надо этих глупых игр в суровых магов! Не со мной!

— Не ори и сядь. Чего ты от меня хочешь? У меня одна семья — другой нет.

— Трудно спорить. Но, я думал, что и я тебе не посторонний! — я в последний момент сдержался и не упомянул имя ее бывшего, а может и не бывшего, мужа.

Быть скелле значило не только обладать талантом, но и пройти суровую тренировку, даже дрессуру, по владению собой, своей нервной системой. Вот и сейчас, было заметно, как моя немного взбалмошная реакция контрастировала с ледяным спокойствием девушки. Любая женщина на месте Аны уже взорвалась бы бурей эмоций, в которых, как под микроскопом, отразились бы все неустроенности наших отношений. Вместо этого, скелле выпрямилась в кресле и заговорила с оттенками речи преподавателя в аудитории:

— Давай исходить из фактов. Первое — я не брошу свою семью в опасности. Что бы не происходило внутри — это моя семья. Второе — я не могу притащить в имение тебя. Это поставит нас под еще большую угрозу. Не забывай, что ты числишься официально разыскиваемым преступником. Третье — насколько я тебя знаю, ты не уйдешь со своего пути, ты отправишься на этот чертов остров, даже если тебя будет ждать твоя собственная семья. Кроме того, я не чувствую себя в праве требовать что-либо от тебя.

— То есть, то, что между нами не имеет значения?

— Это четвертое. Я не шутила, когда говорила, что это смертельно опасно. Я до сих пор не знаю, как ты тогда выжил. И я боюсь, я очень боюсь, что, если ты останешься рядом, это, рано или поздно, повторится. И тогда погибнешь не только ты, но и люди поблизости.

Скелле замолчала. Она перечислила факты и не собиралась тратить эмоции на их убедительную презентацию. Она верила, что они могут сами постоять за себя.

Я откинулся в кресле. Было больно, но ничего нельзя было сделать.

— Довольно обидные ваши слова. — сказал я, девушка нахмурилась, показывая, что не видит ничего обидного и ждет разъяснений, однако я не собирался продолжать в этом направлении, — Может, стоит разобраться с тем, как я выживаю раз за разом там, где другие гибнут?

Лицо Аны мгновенно и знакомо преобразилось, пару секунд сквозь меня пристально смотрела скелле.

— Чушь! Ты стерилен. Поток тебя даже не замечает.

— Ань, я чувствую тебя. Как будто упираюсь в большой пушистый одуванчик. И еще, у меня звенит в ушах, когда ты рядом. — девушка напряженно всматривалась в мое лицо, но молчала, — Когда ночью над яхтой по нам ударила скелле, я почувствовал такой-же одуванчик, только жесткий, с острыми листьями. Он пытался уколоть меня, но я просто его отодвинул. И в ушах, при этом звенело очень сильно.

— Что такое одуванчик?

Я объяснил, как мог. Ана помолчала, потом спросила:

— Виутих тогда погиб?

Я отвел глаза, уставившись в потеки воды на стекле:

— Да. Только я этого сразу не заметил.

— Илья, я не знаю, что с тобой происходит, но ты точно чист, как стеклышко. Я могу с тобой сделать все, что угодно, прямо сейчас, и не представляю, как ты это сможешь даже почувствовать. — она немного подумала, нахмурившись, и предложила, — Давай, я, например аккуратно потрогаю тебя. Сможешь ли ты заметить что-нибудь?

Я кивнул, — Давай.

Пару секунд ничего не происходило, потом я почувствовал легкий толчок в грудь — обычный, никакой не магический, как если бы кто-то ласково уперся в меня ладошкой.

— Ну?

— Ты толкнула меня.

— Да, когда поняла, что бесполезно, что ты ничего не чувствуешь.

— Но, как же одуванчик?

— Что одуванчик? Он хотя бы шевельнулся, когда я манипулировала с тобой?

— Вроде, нет. Вообще-то, он постоянно шевелится.

Мы замолчали на некоторое время, но я не мог угомонится:

— Может он реагирует только на определенное воздействие и не замечает другие?

— Это все, что тебя сейчас волнует? Я не говорила ничего обидного — все это правда. Ты упертый, даже сейчас тебя интересует какой-то одуванчик, а не собственное будущее!

— Извини. Это не так. Просто, то, что ты мне сказала слишком тяжело и страшно, вот я и пытаюсь отодвинуть это в сторону.

— Ничего страшного я не говорила.

— Ну, хорошо. Просто, тяжело. Честно, ты сейчас самый дорогой мне человек во вселенной! И вот, именно ты говоришь, что мы должны расстаться. И это спустя несколько дней после того, как я решил, что у нас все получится, что мы сможем быть вместе.

Ана молчала. Я снова подошел и присел рядом с ней на корточки:

— Пойми, у тебя есть семья. — я усмехнулся, вспомнив ее мужа, — А у меня здесь никого теперь нет. Даже Виутих погиб.

Сказав это, я вдруг очнулся — погиб молодой парень, мечтавший о приключениях, погиб рядом со мной, а я весь в себе. Жалею себя, жалуюсь. По телу прошла волна презрения к собственной слабости, и я резко встал.

— Извини, Ань. Нервы не выдерживают — одно приключение в год, ну, куда ни шло, в полгода, но последнее время у меня они просто каждый день. Извини. Расскажи, что здесь произошло? — я вернулся в свое кресло-убежище.

Девушка смотрела на меня с каким-то незнакомым выражением, я не мог понять, что это, но это было, что-то очень человечное, не от скелле. Внезапно, она порывисто устремилась ко мне, я подскочил навстречу. Мы обнялись тем странным неземным объятием, которое она использовала — за мою талию, склонив голову к моему плечу. Ее внезапная реакция взбаламутила внутренности, я почувствовал, что уплываю, одуванчик вновь шевельнулся, кольнув меня острыми отростками, и в туже секунду девушка отпрянула, как мне показалось в испуге. Вытянув навстречу мне руку, хриплым незнакомым голосом, казалось, что через силу, произнесла: