Евгений Южин - Излом

— Илия, ты чего? Мы от Сама! — мужик ни на секунду не остановился, не ускорился и не замедлился, равномерно и неумолимо приближаясь ко мне, лишь развел в стороны пустые руки.

Когда они подошли метров на семь, я потребовал:

— Стойте, где стоите, или умрете! — и направил шокер на улыбчивого.

Тот и не подумал реагировать, лишь слегка сузил глаза и заулыбался еще шире, приближаясь:

— Сам велел помочь тебе, передать, вот, кое-что.

Я уроженец Земли, для меня нормально поговорить с незнакомцем, выяснить, что он от меня хочет. Более того, весь мировой кинематограф с самого детства приучал меня к тому, что, прежде чем убить человека, необходимо высказать все, что у тебя накопилось, объяснить ему, и зрителям заодно, почему это надо сделать, и выслушать какие у того возражения. Но за пару лет проведенных на Мау, мои привычки кардинально изменились, можно сказать, что перевернулись с ног на голову — теперь я предпочитал сначала убить, а уже потом разбираться, какие у незнакомца были возражения. Поэтому, молча, не моргнув глазом, едва расстояние до улыбчивого мужика сократилось до трех метров, я раскрутил маховик шокера. Слегка пляшущий ослепительный разряд уперся в грудь подошедшего опасно близко незнакомца. Из-за его спины, низко пригнувшись, стелясь над грунтом, почти на четвереньках, вылетел второй его товарищ, и устремился мне в ноги. Я не мастер боевых искусств и едва-ли смогу противостоять в реальном бою опытному человеку, но движение кисти все-равно быстрее, любого, как угодно быстрого бойца — шипящая молния равнодушно прыгнула в сторону, перечеркнув движение нападавшего, и тот рухнул в мутную лужу рядом с моими доживающими последние дни мокасинами.

Разряд, хотя и происходил между двумя точками, разнесенными в пространстве перед шокером, но, по всей видимости, часть его посчитала, что лужа, в которой мы все очутились, тоже достойна его — меня тряхнуло, я взмахнул рукой и шокер вылетел из нее, чтобы ослепительным небесным мечом выписав в воздухе сверкающую спираль, рухнуть неподалеку. Что-то треснуло, разряд мгновенно погас.

Серое небо с быстро несущимися облаками, мутная лужа, отражающая их неутомимое движение, две кучи мокрого тряпья в ней, из которых почему-то торчали человеческие руки, борт самолета, загораживающий близкое море, уходящий куда-то вверх склон, покрытый зарослями гигантского укропа — я, немного оглушенный, бездумно оглядывался вокруг, не трогаясь с места. Первое к чему я устремился, придя в себя, был шокер. Верный аппарат лежал в мелкой луже, кожух с маховиком треснул, последний заклинило, но механизм и кристалл уцелели, обе трубы требовали косметического ремонта. Выругавшись на непрошенных гостей, я отложил мое оружие в сторону и осмотрел трупы. Удивительно, но я не видел у нападавших никакого оружия во время боя — теперь же, рядом с каждым, обнаружились зловещего вида немного изогнутые узкие клинки, выпавшие из их рук. Похоже, Сам не успокоился! Он по-прежнему предпочитал решать проблемы хирургически — удалил, и нет ее, проблемы. До сих пор я считал, что несмотря на его первую попытку, между нами достигнуто какое-то подобие перемирия — по крайней мере, я не чувствовал никакой злобы по отношению к отцу моей скелле. Я понимал мотивы поступков Сама и, так как они, определенно, были направлены на защиту человека, который был дорог мне, я, наивно прощал его. Эта засада — не было никаких сомнений, что это она, неприятно удивила и еще более усилила чувство одиночества, которое начало меня посещать. Оно уходило, стоило вспомнить Ану, и возвращалось, как только я прекращал мечтать и начинал думать о реальной жизни.

Ничего интересного у мужиков не обнаружилось — даже денег не было. Я предположил, что их вещи могут быть в схроне, но, прежде чем лезть туда, следовало позаботиться о шокере. На нападавших был надеты одинаковые босоножки вполне узнаваемого вида и я, не брезгуя, стащил те из них, которые были побольше. Переобувшись, я наконец-то почувствовал себя комфортней — липнущие и чавкающие мокасины ужасно раздражали и я, размахнувшись, от души забросил их в подальше. Потратив почти час, удалось заставить шокер выдать разряд, хотя и кривоватый — линзы требовали тонкой настройки, на которую времени не было — но вполне функциональный.

Оттащив и сбросив трупы на пляж, ниже площадки, на которой стоял самолет, я добился того, что они больше не портили гармонию окружающей местности — медленно темнеющее небо, успокаивающееся море, гора, скрывающая пол мира, и прекрасная машина, равнодушно ожидающая момента, когда она вернется в небо. Я вооружился трубой, в надежде с ее помощью отыскать пропавший привод, но поблизости от самолета ничего примечательного через нее не увидел. Больше откладывать было нельзя — становилось все темнее, и я направился к схрону.

Длинный лаз, по которому приходилось идти согнувшись, изгибался в сторону и заканчивался большой камерой или комнатой в глубине которой мирно пыхтела и шипела ацетиленовая лампа. Надо было ее перезарядить, пока я не оказался совсем без света, и я, впопыхах осмотревшись, нашел все необходимое. Осмотр через трубу ничего не дал — привода здесь не было. В углу обнаружились два кожаных мешка, которые я помнил по прибытию неприятных гостей, тут же — две простые циновки, очевидно использовавшиеся для сна, и личные вещи несостоявшихся убийц. Через камеру постоянно тянуло приятным сквозняком, и я с легкостью нашел в глубине вытяжную трубу, очевидно, выходящую где-то наверху наружу.

Я решил заночевать здесь, отремонтировать шокер, подготовить сохранившиеся кристаллы для установки вместо привода скелле, проверить трофеи, поужинать, в конце концов. Вернулся к самолету, забрал те вещи и инструменты, которые мне могли понадобится, запер его и нагруженный побрел в логово контрабандистов, как я его назвал, освещая дорогу безотказным земным фонариком.

Тихо, еле слышно шипела лампа, через изогнутый лаз успокаивающе шумело море, я сидел на циновке привалившись к столбу, который поддерживал одну из балок, крепивших потолок. В вещах убитых ничего примечательного я не нашел — так, немного денег, хозяйственная мелочь, еда. Если с ними чем-то и рассчитывались за мое убийство, то это было содержимое двух немаленьких мешков — упакованная в плотные пачки, перетянутые шпагатом, пастила. Круговорот орешка в природе! Пастила была отменного качества — не чета, той бурде, которой нас потчивали здесь на востоке. Если судить по тем ценам, которые мне приходилось платить за нее в Саутриме, в моем распоряжении оказалось целое состояние.

Хороша ложка к обеду! Если у вас есть ясная цель и вы знаете, как действовать, чтобы добиться ее, то мешок денег для вас — внезапная незапланированная удача, помощь на трудном пути. Если же вы сами не знаете, что делать, куда идти, то и деньги для вас теряют всякий смысл. Замок на горе — это тоже цель, хоть и не моя. Но человек, который выбрал даже такой смысл для своего существования — более счастлив, чем тот, который его не имеет. До сих пор я думал, что я знаю, что ищу. Окруженный загадками, я с наслаждением окунулся в поиски ответов. И к чему я пришел? Да, теперь я примерно представляю, откуда ноги растут у местной магии, я догадываюсь, какие знания древних могут помочь мне разгадать тайну межзвездных путешествий. Но теперь, я знаю и другое — это путь науки, путь множества талантливых, известных и неведомых исследователей, сотни лет, трудившихся над решением этой загадки. В этом знании не только их труд и их жизнь, но и ресурсы, которые вкладывало местное человечество в этот поиск. И повторить этот путь не может никакая одиночка, какой бы талантливой она ни была. Единственный способ быстро освоить знания древних — закончить университетский курс по выбранному предмету. Только, где те университеты? Где, хотя бы, те учебники по которым шаг за шагом, от языка математики местных до результатов исследований их самых талантливых ученых, я мог бы впитать чужую мудрость? Например, что я надеюсь найти на этом далеком острове? Пыльные развалины? Книги, смысла которых я, скорее всего, просто не успею разгадать? Мало этого? Так вокруг меня теснятся другие загадки, ответы на которые, я даже не знаю где искать — древние боги, связь с Землей. Что мне искать? Что делать?