Евгений Южин - Излом

— С севера, с гор. Только, я уже давно путешествую — так вот сразу и не покажу, где мой дом. — я поспешил перевести опасную тему, — Слушай, Ярмонил, а кто поставляет пастилу в городе? Вот, когда тебе надо закупится, ты у кого берешь?

Ярмонил прищурился, — А тебя моя, что, не устраивает?

— Да, нет. Мне интересно, как она сюда попадает? Есть какой-то официальный поставщик или купцы сами тянут с запада, кто как сможет?

— А-а. Они бы рады, да, ты же в курсе — восток ее не продает. Ну, как не продает? Официально.

— Понятно. Везут те, у кого есть возможности — назовем это так.

Старикашка криво усмехнулся, махнул рукой сунувшемуся к нам официанту, если его можно было так назвать, и опять повернулся ко мне:

— Понятливый. Ну что, хороша пастила?

— Отличная. — покривил я душой, — Так у кого в городе возможностей больше всего?

Ярмонил хитро прищурился, я состроил самую простодушную физиономию, которая только у меня была:

— Зачем это тебе? У меня цена и так — почти даром.

— Уважаемый, чтобы напиться мне никакой поставщик не нужен. Мне твоей чудесной пастилы — более, чем достаточно. Просто у меня друг есть на западе — просил узнать что да как, какие, мол, цены и все такое.

— Повесят твоего друга. — уверенно заявил старикашка, — Если уже не повесили. У них там с этим просто — поверь мне. Друг твой — матрос небось?

Я смущенно согласился:

— Ну, да. Вы как догадались?

Хитрый старикан заулыбался во весь рот:

— Таких друзей здесь в порту у каждого — десяток. Некоторые даже таскают помалу, но недолго. Думаешь, ты первый?

— Да, нет, не думаю. Но он парень надежный — ни разу не обманул.

— Чего тебе? — грубо спросил хозяин у вновь сунувшегося к стойке парнишки разносчика.

— Так, подали уже. — тот кивнул на столик с нарубленным лохом в объемистом горшочке.

— Иди, работай. — отмахнулся старикашка от парня, — Если твой друг и правда что-то сможет протащить, то я у тебя сам возьму.

— Сколько возьмешь и почем? — перешел я на деловой тон, хотя, не собирался иметь никаких дел с первым встречным.

— Килограмм возьму! — гордо объявил вес в местной мере Ярмонил и я отчетливо понял, что у него самого денег на это нет. Тон, которым он это произнес, намекал на его солидный вес в бизнесе и обширные финансовые возможности. Я поспешил заверить его, что о таких высотах даже и не мечтал:

— Ничего себе! Килограмм! Да, как он его протащит?! Он в штаны собирался зашить. Ну, там, грамм двести.

Ярмонил уверенно кивнул, соглашаясь:

— Ладно. Двести, так двести. Возьму, чего уж.

Мы немного поторговались, деля шкуру неубитого медведя. Под конец хозяин прибрежного заведения, видимо соблазнившись ценой, до которой мы договорились, наконец-то сообщил мне что-то, ради чего я и затеяли разговор:

— Ты, Илия, только держи это все при себе. Никому больше не предлагай пастилу.

— Почему это? Вдруг, кто больше даст. — затупил я.

— Потому! — разозлился хитрый дед, — У нас с запада металл возит компания Сурха — серьезные ребята. Они же и пастилу потихоньку таскают. Узнают, что кто-то свой частный бизнес завел — перекупят все за полцены. И им не откажешь — с ними не поторгуешься, почем назовут, за то и заберут.

— Да, откуда они узнают?

Ярмонил выпучил глаза:

— Ты чего, дурак? Если я у них очередную порцию не выкуплю, они поинтересуются — чего это, клиенты пить перестали? Или не перестали? Смекаешь?

— Смекаю. Только вот, продам я вам наши двести грамм — они же все-равно выручки не досчитаются?

Старикан довольно осклабился:

— Не бойся, у меня все схвачено. Когда друг твой придет?

Я пожал плечами:

— Надеюсь, что дней через десять. Может — двадцать, максимум.

— Иди ешь своего лоха — он хорош, пока горячий. Потом ко мне подойдешь — потолкуем еще.

После позднего завтрака я двинулся вдоль границы древнего города, стараясь сохранять независимый и деловитый вид, и в тоже время ведя себя, как настоящий турист — заходил в разные лавки, приценивался, старался побольше общаться с местными, пару раз покупал всяческую мелочь и дегустировал разные варианты разведенной пастилы, отличавшиеся паршивым качеством и богатыми вкусовыми добавками с кучей красителей. К обеду, когда я наконец добрался до нового города, сам себя я уже ощущал почти местным. Население города отличалось поразительным по сравнению с западом разнообразием типов и внешнего облика. Если учитывать, что они все друг с другом перемешались, то я вполне вписывался в этот калейдоскоп и такого внимания, как в верховьях Дона к себе не привлекал. У меня даже сложилось впечатление, что именно благодаря тому, что я заметно отличался своим видом от жителей Мау, меня, если только я не открывал рот, принимали за местного — не уроженца Саутрима, конечно, но с запада однозначно. Да и в разговоре, если я только не вел себя, как турист, то особого внимания к себе я не заметил.

Результатами моего разведывательного вояжа были адреса мастерских ювелиров и кузнецов, где на заказ могли изготовить любую гравицапу, понимание рынка жилья в этом замечательном городе и информация о поставщиках пастилы с запада.

Часть чертежей необходимых мне деталей для модификации самолета и изготовления метателя, я уже приготовил за целый день вынужденного сидения на берегу чудесного ручья и пока я бродил по окраинам древнего города, успел разместить несколько заказов.

Интереснее всего оказался организован рынок жилья, если это можно было назвать рынком. Два факта кардинально влияли на отношение местных к этому — наличие останков древнего города и тропический климат. При прочих равных условиях аборигены предпочитали индивидуальное жилье в виде сарайчиков на ножках с плетеными стенами и тростниковой крышей. Состоятельные граждане модифицировали народный вариант, выкладывая стены из кирпича и покрывая это творчество своеобразным вариантом широкой армированной черепицы. Такой дом подлежал в обязательном порядке побелке, причем крыша белилась также, как и стены. Очевидно, это была не известковая побелка, так как с определенным успехом она противостояла даже местным тропическим ливням. Новый город почти весь оказался застроен в таком стиле. Среди бесконечного хаоса ослепительно белых домиков, выделялись крупные строения отдаленно напоминавшие по стилю то, к чему я привык на Мау — четырехугольный двор, окруженный по периметру стенами с галереями и жилыми башнями по углам. Статус владельца очевидно определялся по высоте башен, одна из которых редко когда бывала меньше трех этажей. На крайней восточной границе города, примыкавшей к длинной косе, уходившей далеко на юг в море, располагались самые богатые и роскошные дворы — здесь находился монастырь скелле, здесь же окруженный парком деревьев-гигантов стоял почти что замок местного монарха.