Евгений Южин - Излом

Женщина подняла голову от большущей книги, в которую что-то заносила под диктовку толстой спины, кивнула мне и позвала последнюю:

— Господин Раунди!

Спина крутанулась вдоль оси, на меня уставились два очень цепких светлых глаза — никогда еще на Мау не встречал серых глаз. Физиономия вокруг этих буркал, говорила об удавшейся жизни. Гладкие, полные здоровья и регулярного вкусного питания черты лица незнакомца, были в остальном довольно обычными для уроженцев долины Дона — Мау. Волосы, в контраст с его глазами, были стандартно черными и прямыми. Тот немного помолчал разглядывая меня, и махнул рукой:

— Заходи, что там у тебя?

До того я стоял в дверном проеме, подпирая косяк.

— Здравствуйте! — я вошел в небольшую комнату.

Господин Раунди выдвинулся мне навстречу:

— У меня мало времени! Показывай, что приволок.

— Подарок. — не тратя времени на слова, я положил на угол стола мешочек, в который загодя отложил грамм двести трофейной пастилы.

Толстяк нахмурился, взял довольно живо мешочек, не церемонясь вытряхнул его содержимое на стол и тут же принялся распечатывать один из брусков. Отломив крошечный кусочек, понюхал, бросил его в рот и прикрыв глаза, причмокнул:

— Отлично! — как будто и не слышав моих слов, он назвал цену — как по мне, так более чем достойную.

— Это не на продажу. Это подарок. — повторил я.

Господин Раунди уставился на меня, как будто только сейчас услышал:

— Не понял. Подарок? С какого перепугу? Ты кто?

— Меня зовут Илия. Я из семьи Садух.

Толстяк приподнял бровь, его лицо выражало недоумение:

— И что? Какая мне разница, как тебя зовут?

— Я из Облачного края.

Незнакомец, чье имя мне ничего не говорило, слегка нахмурившись смотрел на меня.

— Я за Осмаром. — пискнула женщина и выскочила из комнаты.

— Погуляй пока! — господин Раунди крикнул ей вслед и вновь обратил на меня свой рентгеновский аппарат, — То, что ты из таких далеких краев — конечно любопытно, но ничего не значит.

Его лицо красноречиво требовало объяснений, но я не собирался этого делать:

— Господин Раунди, если кто-то из ваших знакомых случайно знает, что это значит, то завтра, когда я вернусь — сообщите мне об этом. Если нет, то не беспокойтесь, а эту пастилу примите, как знак сожаления, что заставил потратить на меня время. — я широко улыбнулся, — Если вы не против, то пусть меня проводят.

Толстяк задумался, вновь остро взглянул на меня:

— К чему тратить время? Может, вы просто объяснитесь, что вы хотите?

— Я сожалею, но мы с вами не знакомы. Я бы предпочел разговаривать с кем-то, кто знает мою семью. Извините.

Толстяк, видимо, что-то сообразил, кивнул:

— Пойдемте, я вас провожу.

Мы вышли во все тот-же ароматный коридор. Мордоворот был тут же, вскочив с тюка, как только появился господин Раунди.

— Проводи уважаемого господина. — бросил толстяк охраннику.

Мы раскланялись и я покинул склад на этот раз не через магазинчик, а через главные ворота — благо, как раз в этот момент туда загоняли длинную телегу, запряженную могучими рогатыми волами.

Прибой сверкал стеклянными боками под слепящим светом солнца, я сидел на границе тени от прибрежного леса и широким песчаным пляжем красноватого песка. Редкие мазки ярких белых крохотных облаков висели недосягаемо высоко в темно-синем небе, которое бывает такого насыщенного цвета только над морем. Немного в стороне играла с волнами стайка малышни, и их пронзительные крики заменяли здесь гвалт чаек, которых на этой планете не было по определению. Как всегда в таких местах в голову лезли банальности про рай, отвлекая от совсем не райских мыслей.

Если все удачно сложится, то завтра мне предстоят совсем не простые переговоры с местными деловыми людьми, которые, как всегда это бывает, ничем, кроме масштаба запросов, не отличаются от криминала. Для того, чтобы меня не ограбили без затей, я должен был поманить уважаемых партнеров по переговорам гораздо большим кушем — имя семьи вряд ли поможет мне в этом. Нет, оно, как рекомендация от известных бизнесменов, конечно, сыграет свою роль. Но, как защита, оно бесполезно — слишком далеко от Облачного края мы находимся — с легкостью прихлопнут одиночку даже не ради грабежа, а просто в целях безопасности. Вдруг, он и вправду из крутого семейства?

Голова, тем не менее, была занята совсем не этим. Почему я ничего не чувствовал рядом со своей экспериментальной установкой? Чем скелле принципиально отличается от моего наспех сооруженного активного ядра? Может быть я чувствую только один узкий диапазон частот? В таком случае, нужно расширить коллекцию кристаллов и продолжать пробовать. А может быть я реагирую не на само изменение — разрыв ткани излучения источника, которое возникает на нейронах мозга скелле и на движущихся дефектах кристаллов, а на процесс такого разрыва? Он ведь, наверняка, устроен принципиально отлично в головах скелле, по сравнению с жесткой структурой природных кристаллов. В любом случае, мне нужно ядро, которое я смогу почувствовать. Из того, что я знаю, материя которая для этого подходит — дефекты кристаллов и мозг живых скелле.

Внезапно пришедшая мысль, заставила подскочить — можно экспериментировать с мозгами. Местные монашки сидят в своем убежище — мне достаточно подойти достаточно близко, чтобы просто проверить, чувствую ли я их, как я чувствовал Ану.

Полдень на юге, почти на экваторе, — это время, чтобы прятаться. Выбравшись из-под спасительной тени леса, вы попадаете под жгущий поток жара, прижимающий вас к дороге. Дома, заборы, редкие люди — все выцветает, становится однообразно слепящим бело-желтым фоном ваших страданий. Спасает широкополая плетеная шляпа, типа земного сомбреро, но несколько иной конструкции. Было бы еще лучше — прикрыть глаза солнцезащитными очками, захваченными мною с Земли, но я не рискнул этого делать, чтобы не привлекать ненужного внимания.

Я уже знал, что монастырь местных скелле находится на далеком севере. Здесь же, на крайнем юге, в местной столице — Саутриме, располагается резиденция монашек. Большое белое здание с несколькими внутренними дворами и высокими, в пять этажей, башнями было окружено небольшой рощей деревьев, напоминавших те, которые росли вдоль ручья, где я спрятал свои трофеи. Бесценная тень, порождаемая плотными кронами ветвистых относительно невысоких растений, использовалась для приюта паломниками, стекающимися к резиденции, которая, по совместительству, служила больницей. Правда, никакие больные в ней никогда не лежали. Скелле оказывали там свои медицинские услуги, но никогда не предоставляли кров для нуждающихся. Я уже бывал здесь и теперь легко затерялся среди многочисленных больных и их сопровождающих, пережидающих полуденную жару в тени деревьев, ожидая возможности быть принятыми.