Василий Панфилов - Отрочество

Санька молчит и улыбается, поглядывая по сторонам затуманенным взглядом. Творческий человек в поисках натуры!

– Ой, какая красивая девочка! – остановилось проходящая паломница, мелко крестя Фиру, и беззастенчиво пялясь на неё серо-стальными глазами с изрядной желтизной, – чисто Богоматерь в детстве! Жидовка никак? Крестись, деточка, крестись! Смой грехи предков, да и отринь мирское!

– Шли бы туда, где вам рады, – Мишка смерил взглядом тётку, поджавшую на такое губы до ниточки, отчего дрябловатые щёки колыхнулись обиженно.

Паломница удалилась с видом оскорблённой невинности, а наше пикниковое настроение ушло в другую сторону. Не так штобы и совсем плохо стало, а просто… просто. Без настроения.

– А вы ещё спрашиваете, – вздохнула тётя Песя, опустив плечи.

После завтрака затеяли игру в покер на расстеленном одеялке. Фира вздыхает, сидючи в десятке метров от нас с какой-то очень девчачьей книжкой. А мамеле бдит!

Девочка может играть в карты, но только с подругами, и не при посторонних. Репутация! Если вдруг да, то люди долго будут поминать такой ужасный проступок как Фире, так и её уважаемой мамеле. А оно им надо?

Девочке ещё замуж выходить, и если даже есть куда, то им надо думать не только о потом, но и о сейчас!

– У колеса, – спрятав губы за картами, сказал Санька, глядя куда-то в сторону поверх карт, – да не вороти голову! В пятый раз вижу этого мужчину.

– Бывает, – соглашаюсь, не слушая, и думая над комбинацией, – не такой уж большой город.

– Бывает, – согласился Санька, – но не так!

– А што так? – насторожился я.

– Человек один, личины разные. Я его попервой случайно заприметил, он рядом с дылдой хромым стоял, корноухим таким…

– Та-ак… – в голове прокрутились не такие уж давние воспоминания, – извини, продолжай.

– Корноухий, да. Типаж! А я… – он смущённо дёрнул плечом, – художник всё-таки. Пусть начинающий, но глаз-то пристрелян! Все эти типажи, образы… учат! Ну и сам по городу ходишь, постоянно примечаешь такое, художественное. Вот и второго случайно взглядом зацепил. Такой себе неприметный, ажно глаз соскальзывает. Вот и…

– На контрасте! – закончил за него Мишка, загоревшись азартом. Он отчаянно старается не косить в указанную сторону, отчего лоб весь поехал морщинами сикось-накось, в разные стороны.

– Вроде того, – кивнул Санька, – ну и сами собой срисовались. Корноухого хромца я потом не видал, а этот, неприметный, попадался. Под личинами! Вот ей-ей, он!

Он перекрестился быстро, и продолжил горячечно:

– Ты хоть как маскируйся, но привычки-то остаются! Нос этак вот чешет, – он вывернул руку, проведя себе под носом ребром мизинца, – голову набок, будто к прикладу, да ещё и глаз зажмуривает.

– И какие личины?

– На Привозе увидал сперва. Ну, после тово разу! Такой себе сезонный рабочий из-под Одессы, только загар немножечко нездешний, северный. Потом конторщик из мелких, но знаешь… походка не такая! Одесситы, они же от москвичей сильно отличаются. Тросточкой иначе поигрывают, руками размахивают. Много разного!

– А он под местного мимикрировать пытался, но неудачно, – подхватил я.

– Ну… выходит, што неудачно, – согласился Санька, – но на самом деле хорошо, потому только и обратил внимание! Просто чуть-чуть не дотягивал. Даже… ээ, не чуть-чуть, а не правильно, што ли? Вот же…

– Ладно, я понял, – прерываю расстроившегося брата, запутавшегося в словах.

– А што это за история с корноухим? – подозрительно нахмурился Мишка, – Ты ведь даже и не удивился!

– Ты играй, играй… не удивился, потому как думал, што просто. Случай! Водка с кокаином на жаре в голову ударила, вот и решил за мной побегать. Ай, да привык на Хитровке! Такая себе сценка, насквозь обыденная и привышная!

– Здесь-то не Хитровка, – наставительно сказал Мишка.

– Да знаю! Говорю же, привык! А тут значица так…

– Пас, – отозвался Санька, – значица так. Думаешь…

– Не думаю! Либо полиция, но в Турцию за мной?! Бред… Жандармерия… хм…

– Ты и с этой стороны приключался?! – завистливо выдохнул Мишка, ещё сильнее понизив голос.

– Немножечко да, но как бы давайте не здесь! Да и не могли выйти. То есть могли, но в самом начале, а не сильно опосля. А теперь… нет, ерунда! Потом, ладно? Кто здесь за тюком может сидеть по соседству, мы не знаем, и потому помолчим.

– Конкуренты? – предположил Санька, – Которые не с дядей Фимой, а совсем наоборот!

– Вот приедем… стрит!

– Опять, – пробурчал Санька, – шулер хренов!

– А он и не скрывает, – засмеялся Мишка, собирая колоду на перетасовать, – Показывай, кстати, приёмчики свои.

– …приедем к дяде Фиме, тогда и начнём решать. А пока – ходим минимум по двое. Штоб в набежавшую волну не нырнуть.

После таких необычностей игра как-то не задалась. Оставив тётю Песю с завздыхавшей Фирой на попечение мелких купи-продаев из числа соплеменников, занялись исследование пароходика.

Совсем уже старенький, низко сидящий в воде, он бойко загребает солёные волны установленными на корме колёсами, иногда откашливаясь воздухом. Трубы высокие, но угольный чад при стихавшем ветерке не успевает рассеиваться, опускаясь на палубу.

Тот случай, когда как ни крути, а жопа! На палубе чадно, в каютах – душно, а из трюмов – гонят!

– Обидно, – философски заметил Санька, получив ни разу не болезненный, но несколько обидный пинок от пожилого матроса.

– Обидно ему! – саркастически отозвался тот, – На пути не стой, так и не будет обидно! Не путайтесь под ногами!

А как не путаться-то? Половина палубы, если не больше, грузами заставлена, да пассажиры кучкуются на моционе, да моряки.

– … а это как… – недавний Санькин обидчик, разузнав ненароком, што тот самонастоящий художник, пусть даже пока и учится, немножечко размяк и подобрел.

– Эх вы, салажата, – бурчал тот, не выпуская трубку изо рта, и возясь с несомненно важными верёвками, – откель-то ещё узнает, как не от меня? Пароходик-то наш не в этом, так в том годе на слом, а сколько всево повидалось! Шторма, и даже воевал старичок, да…

Прозвучали склянки на молитву, и народ засобирался на корму, где уже выносили походный иконостас, а сопровождающий паломников священник размахивал кадилом.

« – Обратно поплывём» – сымая кепку, подумал я, «лучше с турками плыть, чем с паломниками, вот ей-ей!»

– Ма-ам, – тихонечко протянула Фира, – мине таки кажется, или наши мальчики затеяли очередное интересное?

– Мужчины, – поправила мать, – они уже мужчины, пусть пока и возраст! А насчёт затеяли, так куда ж мужчины без этого? Без затеваний? Пока в таком ещё безусом возрасте, так это, я скажу тибе, одни сплошные глупости. Егорка с братьями мине приятно и немножечко странно удивляют на этой фоне!