Александр Иванов - Кайа. История про одолженную жизнь

Позже. Последний урок перед обедом, после которого буду «по второму кругу» штурмовать «олимпийские высоты». Или олимпиадные. Неважно.

- Кайа, - остановилась рядом с моим мольбертом учитель рисования, - ты помнишь, тему нашего сегодняшнего урока?

- Конечно, Николь Александровна, - отвечаю той я, вернувшись из своих мыслей, - тема сегодняшнего урока – летний натюрморт.

- Очень хорошо. Я рада, что ты запомнила. А теперь, будь столь любезна, скажи мне, что нарисовала ты?

Я посмотрел на свой шедевр, после чего перевел взгляд на учителя и с располагающей улыбкой ответил ей:

- Это, можно сказать, шедевр русского авангардизма – Черный квадрат!

Так как, со вчерашнего вечера, я стал человеком, на которого окружающие обращают повышенное внимание, то за происходящим с интересом наблюдали множество воспитанниц, сидящих за своими мольбертами и у большинства из которых, по вине моего «шедевра», появилась на лицах улыбка, а кто-то тихонечко хихикал.

- Я не уверенна, - ответила учитель, - что знаю, что такое, этот твой «русский авангардизм», но почему ты нарисовала вместо натюрморта этот квадрат?

- Николь Александровна, скажу вам, как художник художнику - я не умею рисовать. От слова совсем. И без какой-либо надежды научиться. Это, во-первых.

Девчата, что еще не отошли после «Квадрата» снова захихикали. Учитель тоже улыбнулась неизвестной в этом мире фразе Ильфа и Петрова, в моем вольном пересказе.

- А во-вторых, у меня все мысли сейчас заняты математической олимпиадой, так что вышло вот то, что вышло. Простите меня, пожалуйста. Вы же наверняка в курсе последних событий?

Та покивала.

- Да, я слышала. Но, увы и ах, ты не выполнила мое задание, так что не обессудь, но это минус пять очков.

- Я поняла, - ответил я, сделав грустное лицо

После окончания урока, около моего мольберта возникла небольшая давка. Девочки фоткались на фоне моего «шедевра». Кажется, что мне удалось-таки, ценой пяти очков, создать локальный школьный мем.

За обедом.

- Я слышала, - шепнула мне сидящая напротив Оксана, - что в Пансион приехала глава городского департамента образования и учителя шепчутся, что если ты не подтвердишь свои результаты, то Директриссу могут снять с ее поста, в связи с утратой доверия, из-за подозрения в получении взятки.

Вот оно что! Так вот почему Директрисса так запросто согласилась с моей просьбой о компенсации, в виде частичного изменения повседневной формы. Я, когда просил об этом, ожидал, если честно, что откажут. Но Директриссе, похоже, не до того было, у нее сейчас, не без моей скромной помощи, «черный день» настал в карьере, так что, вполне допускаю, она вообще разрешила то, что разрешила – на автомате, даже не поразмыслив над моей просьбой, как следует. Но слово, как говорится, не воробей.

- Ясно, - ответил я, отставив пустую тарелку в сторону и, принимаясь за «второе», - но ее не снимут. По крайней мере - сегодня.

После обеда, выслушав пожелание удачи чуть ли не ото всех «особых классов», я, в сопровождении воспитателя, отправился защищать свой результат.

Меня привели во все ту же большую классную аудиторию, в которой проходила Олимпиада, только на сей раз, все приготовления были сделаны лишь для меня одного. В аудитории было полно народу. Тут были и представители школьной администрации, во главе с Директриссой, а также учителя. Здесь же присутствовали Глава Совета Старшеклассниц и ведущая внутришкольного сетевого радио. Плюс, небольшая толпа представителей департамента образования. Кое-кого из них я уже видел на Олимпиаде, но были и новые лица.

Поздоровавшись со всеми, сел на подготовленное для меня место.

- Кайа, - обратилась ко мне Директрисса, явно нервничающая, но всеми силами стараясь не подать вида, - это Ольга Васильевна, она отвечает за все образование в Москве и она изъявила желание лично контролировать решение тобою математических задач.

- Здравствуйте, - поздоровался я

- Здравствуй, - ответила мне та и уселась за парту рядом со мной.

Ольге Васильевне было около семидесяти лет, роста она была невысокого и имела нездоровую худобу. Эта пожилая женщина мне сразу категорически не понравилась, возможно, из-за выражения ее лица, типично чиновничьего, с каким она привыкла разговаривать, через губу, с людьми, стоящими ниже ее по карьерной и социальной лестнице. Хотя, ко мне это не относилось, со мной она держалось нарочито вежливо.

Таких чиновников, к сожалению, можно найти повсюду.

-Ты не против, - задала она мне, ровным голосом, риторический вопрос, - если я посижу тут и посмотрю, как ты будешь решать задачи?

- Пожалуйста, - ответил я.

Если подумать, то для чего главному чину Москвы от Образования присутствовать лично на подобном мероприятии?

Не иначе, как Директриссу хотят «подсидеть», используя мою ситуацию, как предлог. Иных вариантов, объясняющих присутствие здесь этой дамы, мне в голову не пришло.

Не знаю уж, зачем это ей надо, личная ли тому неприязнь или кому-то очень захотелось занять директорское местечко в этом Пансионе.

Как бы там ни было, этой старой Птице не удастся сегодня провернуть задуманное.

Между тем, все наблюдатели и члены вновь собранной комиссии - расселись по своим местам.

- Подойди, и достань из мешочка, - сказала, обращаясь ко мне, Директрисса, указывая рукой на мешочек, что стоял на «комиссионном» столе, - один из лежащих в нем футляров, в котором найдешь номер своего варианта.

Что я и сделал. Это действо напомнило мне старое-доброе телевизионное шоу «Форт Боярд».

Я подошел к холщевому мешочку, очень похожему на тот, в котором хранят бочонки «Русского Лото», засунул туда руку и достал пластиковый футляр, открыв который, громко, что все услышали, сказал:

- Номер семь!

И помахал этой бумажкой, показывая ее его членам комиссии.

Девочка со школьного радио вела, как я понял, видеотрансляцию во внутришкольную сеть, судя по тому, что она все происходящее она снимала на камеру видеофона.

Мне выдали номерной конверт с цифрой семь и прежде, чем вернуться на свое место, мой взгляд зацепился за двух людей. За Директриссу, которая с надеждой во взгляде смотрела на меня. И на Главу Совета Старшеклассниц, взгляд которой был полон сложной гаммы чувств. Без особой симпатии, впрочем.

На ее лацкане, я увидел значок, изображающий сидящую с достоинством лисицу, ярко-рыжего цвета, с хвостом, обернувшим ее лапы.

Где-то я подобный уже значок видел! - Мелькнуло в голове, - только не могу вспомнить где.

Сев на место и в последний раз окинул взглядом аудиторию, я вдруг почувствовал себя так, будто был зрителем интерактивного фильма.

Сделаешь так – сюжет пойдет по этому пути, сяк – по-иному.