Александр Забусов - Феникс

— Живой груз в полуторку, под охрану. Капитана во вторую легковушку и в госпиталь. Козырев, ты с нами поедешь. Остальным загружаться в автобус. Отъезжаем!

Только после этого приказа внутренняя напряженность отпустила Саенко. Ничего, повоюем еще!..

Открыл глаза. Оп-па! И снова здорова! Живой, что ли? И… где это он? Повел взглядом. На больницу или госпиталь не слишком похоже. Скорее, в русской избе лежит. Башка побаливает, но тупо, не критично. Будто мешком по ней оглоушили. Головокружение, но опять-таки легкое. Спейс как после пьянки. Н-да!

От осознания того, что с ним было и что может быть сейчас, стал присматриваться к обстановке. Интерьер избы отличается простотой и целесообразным размещением включенных в него предметов, это может характеризовать саму «принимающую сторону». Основное пространство занимает беленая духовая печь у выхода, слева от дверей. Стол в углу. Над ним божница с иконами. Немаловажная, характерная деталь. Значит, живут здесь люди, верующие в Бога… Дальше. Вдоль стен лавки, над ними — врезанные в стены полки. Хозяйственный мужик, выходит, глава семейства. В задней части избы от печи до боковой стены деревянный настил — полати. Вот на этом настиле он и отдыхает.

Часть избы от устья до противоположной стены отделена от остального помещения занавесом из пестрого ситца. Ясно, пространство, связанное с приготовлением пищи, отделили. А вот кто там за занавеской шуршит, посудой гремит да мельтешит? Явно женщина, к тому же молодая. Прислушался. До ушей достал тихий напев со словами:

Какая там женщина! Судя по голосу, дите еще совсем. Лет эдак четырнадцать, максимум пятнадцать. Принюхался. Съестным вкусно пахнет. Как-то сразу пожевать захотелось. Позвал:

— Хозяюшка!

— Ой!..

Занавеска откинулась в сторону, открывая прилавок с полками внутри — кухонный стол. На стенах наблюдники — полки для столовой посуды, шкафчики. Выше, на уровне полавочников, печной брус с повседневной кухонной посудой и разнообразными хозяйственными принадлежностями, но на первом плане стояло чудо с косичками и любопытными глазами смотрело на Каретникова, пытавшегося со своего лежбища приподняться на локте.

— Лежите-лежите! Вам вставать не нужно пока.

Какое там не нужно!

— Мне бы до ветру сходить.

На детском лице отразилась гамма мыслей. Как поступить с гостем в такой ситуации? Видно было, что на его скорое выздоровление дитё как раз и не рассчитывало и указаний не получало.

— Есть кто из взрослых дома?

Уселся, спустив ноги на пол. Хм! Одет в чистое белье, но для него непривычное: рубашка и кальсоны из холстины. На одной из холош ниже бедра проявлялось кровавое пятно — перевязку сделали, значит. Качнуло, повело даже. Нехило приложило его, если морская болезнь на ровном месте донимает. А девчонка уже рядом, обеими руками упираясь ему в плечо, пытается утрамбовать на подушку.

— Лежите! Сейчас горшок принесу.

Какой на фиг горшок? Отвел руки.

— Тебя как звать, краса ненаглядная?

— Белла…

С ума сойти! Судя по обстановке деревенского дома, девочку могли назвать каким угодно именем, но вряд ли этим.

— Дед Олег Белавой кличет, я уж так и привыкла.

— Вот! Белочка, ты меня на двор выведи и направление укажи, а дальше я сам разберусь.

— Так дед…

— Ой, молчи! Веди скорей.

Ф-фух! Справился. А-ах, как полегчало сразу. Лепота-а! Н-ну, и что мы тут имеем?

Обширное подворье, огороженное добротным высоким забором. Скорее всего, участок разделен на основной и задний дворы. Такой вывод пришел в голову потому, что во дворе, в котором он находился, ощущалась парадность, отсутствовали подсобные строения, но в большом количестве росли деревья и зеленела поросль будущих цветов внутри кованых оград клумб. Что-то подобное он точно не рассчитывал увидеть в хозяйстве деревенских жителей. Что скажешь? Дом выглядел солидно, словно терем какой-то. Стоял по центру участка. Когда в сортир шкандыбал, не до разглядываний было, едва успел, так приперло. А тут… надо же!

— Ну и как вы тут с дедом живете, Белочка? — спросил у юной хозяйки, укладываясь на свое место. Есть хотелось капитально.

— Хорошо живем, — откликнулась та, садясь на краешек лежака гостя. — Дедушка, он хороший. Строгий иногда.

— А родители?..

— Папа воюет, наверное… Мы от самой границы бежали… Поезд разбомбило и маму бомбой убило. Вот!

— А к деду как добраться смогла?

— Нет. Олег Гордеевич мне не родной, я только почти год при нем живу. Сказал, когда немцев прогонят, мы папку найдем.

— Ясно. Сейчас-то он где?

— Дак в Кликуше у тетки Меланьи, Ксюха рожает. Повитуха Васятку прислала, просила помочь. Ребенок в животе поперек лег или как-то не так… Я толком не поняла. Вот дед и пошел.

— Он врач.

— Знахарь.

— О как!

— Ага. Я бывало сама удивлялась, а потом привыкла. Знаешь? — переходя на шепот, сообщила девочка. — Он и меня, как сам говорит, учит женским тонкостям, заговорам, умению оказать первую медицинскую помощь. Объясняет, какую траву и в какое время собирать, от какой хвори.

— Ну так, дело нужное.

— Он тоже так говорит.

— Белочка, а я есть хочу, — сознался Михаил.

— Ой! — подхватилась на ноги, зубками прихватила свой же кулачок. — Вот же я дура! Давно бы сама могла это понять. Сейчас принесу. Да ты лежи.

— Нет. Я за стол присяду.

Наворачивая наваристый борщ, продолжил выяснять обстановку. Спросил и про немцев. Удивился, когда мелкая, скривившись, обозвала представителей великой нации сборищем трусливых скотов и идиотов, людьми с неустойчивой психикой. По последней характеристике понял, из чьих уст ветер дует.

— Представляешь, приехало их человек двадцать. Все с оружием, на мотоциклах… В избу заперлись, потребовали стол для них накрывать, а двое… ко мне приставать стали… Ой, стыдно-то как! Ну, так дед Олег у них от всего охоту быстро отбил и выпроводил.

— Как это?

— Ха-ха! Он им говорит…

— Дед немецкий язык знает?

— Нет. Он через переводчика. Хотите, говорит, сейчас я весь дом водою залью? Дверь открою, и вода из сеней через порог в дом хлынет? Ну, эти уроды моральные все и согласились. Гогочут, галдят. Даже меня в покое оставили. Вот дед только дверь открыл, как вода хлынула в дом, все сразу на лавочки заскочили, кто на стулья, кто на полати полез. А вода бурлит, льется из сеней, весь дом в воде был. Все от увиденного рты пораскрывали, а потом в окна повылезали. Мокрые по двору бегают. А дед хлопнул в ладоши, и вся вода исчезла. Вышел к немакам и с порога объявил, ежели кто из ихнего вермахта у нас на хуторе или в Толмачево и Кликуше появится, сгинет бесследно. Те свернулись и уехали. Так теперь без оккупантов и проживаем. Правда, был один раз, приезжал в Кликушу большой немецкий чин, только быстро уехал со всем своим сопровождением. По слухам, до города не доехал, потерялся где-то. Новые власти на партизанов грешат. После того случая дед дом чистил. Объяснил, что прогонял духов-помощников, ну а я большую стирку устроила, постели, ковры сушила.