Александр Забусов - Феникс

— Удивлен?

— Олег Гордеевич, я уже давно ничему в этой жизни не удивляюсь. В прошлой жизни среди моих знакомых были буддисты и язычники. А ведь не в Азии и не в Африке живем. Знал бы ты, как много в конце двадцатого — начале двадцать первого века появилось молодежи, занимающейся шаманизмом. Модно потому что. Родноверы-неоязычники незнамо откуда повылуплялись. Эти деятели в смутное для страны время, когда жизнь человеческая наперекосяк катится, улавливают своих жертв через естественные человеческие порывы — быть ближе к природе, быть здоровым, иметь мир в семье, завести детей, узнать больше о предках, любить свою родину… Курсы пооткрывали, обрядовые клубы по изучению рукоделий, по подготовке к материнству, где под благовидным предлогом изучают откровенно оккультные вещи, часто под соусом из православия. Их так и называют — православные язычники…

— Х-ха! — на миг показалось, что как бы настали сумерки, и в этих сумерках у деда зеленым зажглись глаза. — Думаешь, сейчас по-иному? Есть здесь под боком селение, где почти все жители практикуют черную магию… там постоянно происходит что-то необычное, можно наяву увидеть всякую нечисть… И кстати, нечисть не нашу, не славянскую. При этом далеко не все его жители понимают, под чью дудку они пляшут. Эти засранцы к колдунам средневековья никакого касательства не имеют. Те осознанно шли на контакт с темными силами. У этих большинство до конца не верит, что они действуют по наущению дьявола. Что их «сила» — это сила бесов, а все, что творят, они творят силой нечисти. Среди колдуний есть те, кто держит дома иконы, почитает Христа, ходит в церковь по праздникам. Свои заговоры преподносят в форме молитв, часто с упоминанием святых и Богородицы. Насколько в тебе вижу, твой родной дед тебя ведь к особой стезе воина-волхва готовил. Так о чем речь? Витязь, подобный твоему наставнику, шабаш колдунов и колдуниц расстроил, только войну все едино не смог отсрочить.

— Что так?

— Погиб.

— Бывает. Я тогда в шахтах сам чуть Богу душу не отдал. Знал бы, может, и не рискнул лезть.

Олег Гордеевич поднялся с бревна, спросил:

— Охолонул? Тогда в дом идем.

Вот в доме уже втроем сидели за столом и пили чай из самовара, говорили, казалось, о пустяках, о жизни в довоенном СССР. Михаила позабавили воспоминания девочки. В какой-то момент глаза ее засоловели, Беллу повело в сон, на что дед сразу же указал:

— Иди спать, детка.

— А посуда? — сонно зевая, постаралась сопротивляться.

— Приберем.

Оставшись вдвоем, Каретников попытался вернуться к теме прерванного разговора о волхвах. Хозяин не повелся, вдруг спросил совсем о другом:

— Михаил, а ты знаешь, кем на самом деле был тот человек, с кем ты в последний бой ввязался?

Странный вопрос! Ауру Громыко он в самый первый день знакомства глянул. Чистая, с элементами неурядиц, большой невосполнимой потери, но без гнилья. Наш человек, короче. И погиб по-человечески. Ответил, пожав плечами:

— Советским человеком был. Жаль, что ты и его не вытащил.

Родственничек кивнул, скупо улыбнувшись собеседнику.

— Его не вытащить было. Он тоже из твоего времени.

— Попаданец? — задал вопрос Каретников.

— Да. Вы таких именно так и называете. Он в это время своеобразно ушел. Не через временную нору, не через место силы… Н-да!

— Тогда как?

— С богиней смерти договор заключил. Я уж думал, что о таком призыве давно никто не помнит, оказывается, есть еще люди в русских селеньях, хранят запретные секреты. Хреново, оказывается, все там у вас, сломался товарищ, но вместе с тем не пулю в лоб пустил, а пожелал, видишь ли, погибнуть в бою. Вот Мара и откликнулась на призыв. Подобрала, дала испить горького вина из своей чаши. Я его по-любому вытащить не смог бы. Сам понимаешь… Тебя-то еле у нее выцыганил… Ты тоже там должен был остаться. Цени!

— Значит, я тебе теперь должен?

— Сочтемся по-родственному. Урок свой ты в этом времени еще не прошел, Мишаня.

Каретников вздрогнул, напротив него сидел Константин Платонович, его родной дед. Сидел и улыбался, так же хитро, как мог только он.

— Да да! А ты считал, что это дед тебе помогает? Дурья голова! Сам прикинь, твой дед сейчас молод и силен и с немцами не хуже тебя, дурака, воюет. А вот встречаться вам с ним никак нельзя. Время придет, сам поймешь, почему. И… рекомендую, налево и направо своим семенем ты уж, пожалуйста, больше не разбрасывайся. Сейчас спать ложись, завтра трудный день предстоит.

По всей линии фронта установилось зыбкое затишье. Не стреляли, не бомбили, лишь солнце с небес жарило неимоверно, будто в этих широтах не середина мая стоит, а натуральный июль или август. Посыльный разыскал в расположении третьей роты и передал приказ прибыть к комбату…

— Разрешите, товарищ майор?

Дана, отбросив полог из старой, дырявой плащ-палатки, вошла на НП командира батальона, полуземлянку, только вчера находившуюся в ведении немецкого полка и в ходе наступления отбитую у противника вместе с позициями, окопами и траншеями ходов сообщения. Под бревенчатым накатом, сверху покрытым слоем земли, сейчас размещался штаб батальона. В обширной комнате лишних людей не было, все они «задержались» где-то в тылах. Масляные лампы под потолком тускло освещали стол, сбитый из досок от снарядных ящиков, на котором разложена карта с нанесенной обстановкой полосы обороны, в углу примостились связисты с радиостанцией и кучей телефонов, от которых прямо по земле в сторону выхода тянулась куча проводов. Комбат, комиссар, один из ротных одновременно оглянулись на звук девичьего голоса, оторвавшись от созерцания передовой линии за широкой щелью под самым потолком.

Комбат, высокий молодой чернявый парень со слегка поседевшими висками, с чистыми, правильными чертами славянского лица, улыбнулся при виде девушки в мешковатой одежде, с винтовкой, снаряженной оптикой, за плечом, как бы объявил во всеуслышанье:

— А вот и прикомандированный к нам снайпер пожаловал!

— Звали?

— Ха-ха! Звали-звали!

Веселый парень, ему по возрасту ротой командовать, а на нем батальон повис. Обратился к комиссару:

— Михал Семенович, видишь, каких кадров нам Москва подкинула?

Комиссар, мужчина в летах, точно за сорок лет перевалило. Серьезный товарищ, но комбата поддержал:

— Москва, Николай Николаевич, хорошим профессионалом поделилась. Там знают о серьезности предстоящего наступления. Как, ефрейтор Квитко, прижились в батальоне? Не обижают бойцы? Может, проблемы имеются? Рассказывайте, а то ведь видимся редко.

Ответила:

— Со мной все в порядке, товарищ батальонный комиссар.

— Конечно. С таким-то защитником и чтоб не в порядке было, — промежду прочим проронил из-за плеча комбата старший лейтенант Ярцев.