Виктор Сиголаев - Пятое колесо в телеге [litres]

Доходчиво проблема обрисована?

Правильные формулировки – это уже не меньше четверти решения!

И что будем делать? С оставшимися тремя четвертями?

Пока мы неторопливо движемся по темной пустынной дороге, разделяющей старое городское и старинное еврейское кладбища. Здесь мало кто бывает… по ночам. Да и днем, если честно, не людно.

Я даже поежился, осознав это. За компанию с Тошкой.

Есть и вторая проблема, мешающая решению первой. Она заключается в том, что сейчас я не могу бросить девчонку одну даже на минуту! А как вы себе это представляете? Если и оставлять ее, то делать это нужно обязательно в безлюдном месте – по вышеприведенным причинам. И в темноте. Да у Тошки моментально истерика приключится, что совершенно оправдано.

Я привязан!

Да еще и ограничен в возможностях перемещения по городу.

Вот такая вот засада. Вилка. Даже цугцванг, если уже опустились до шахматной терминологии, – куда ни шагнешь, везде… счастье на букву «ж».

Я грустно вздохнул.

– Ты как им в руки попалась, звезда ночного корпоратива? – деликатно спросил Вику, бережно держа ее за плечи и двигаясь вместе с ней вдоль кладбищенского забора. – Наврала ведь мне про бабулю? Признайся!

– Нет, – еле слышно произнесла она. – Не наврала, есть у меня бабушка. На Кожанова. Я просто… передумала.

– О как! Думала-думала и передумала? И с чего бы это?

– Ты сказал… дела у тебя. «Скорбные».

Я аж споткнулся.

– И что? Это присказка такая, поговорка. Из… фильма, кажется. Даже не помню из какого.

– Я знаю, что из фильма. Какая разница? Думаешь, я не поняла, что дела твои… они опасные? После того, как тот тип мне хлороформом в лицо заехал?

Я помолчал.

А что тут скажешь?

Так! Если мы благополучно проскочим этот избыточно освещенный вход на кладбище и пойдем вдоль забора дальше, то за следующим поворотом можно нырнуть в темный переулок, ведущий в ту самую злосчастную Загородную балку.

А там…

А там, после миндального подъема, который, разумеется, не освещен, рукой подать до моего дома. Где есть одежда. Любая! Хватит нам штанов и рубашки. А Тошку все же нужно будет уговорить некоторое время поскучать одной. Например – на трибунах детского стадиона, что около моей школы. Там нет освещения, и самое неприятное, чего можно там ждать, – это развеселой банды полупьяных подростков под ивами на северном газоне.

Правда, фигня?

Я не прикалываюсь. Это – фигня! Тех подростков не надо опасаться.

Почему?

Да потому что это мой район!

Это я – тот самый хулиганистый подросток, что тусуется по вечерам на стадионе со своими корешами и одноклассниками. Но… исключительно по будням. А сегодня – суббота, и нас там нет. Потому что одни зажигают в центре, на главной танцплощадке, которая по совпадению судьбы тоже называется «Ивушкой»! А другие смотрят хоккей дома. Те, которые ботаны и отличники.

Про третьих вообще молчу!

В итоге…

…Бинго! Стадион пуст. И неопасен.

Надеюсь, что уговорю свою перепуганную подругу.

А сам смотаюсь домой за шмотками.

Вперед, короче…

– Ты все-таки молодец, – похвалил я Тошку, ускоряя шаг и… слегка кривя душой. – И все же кто именно тебя арестовал?

– Скажешь тоже, – хмыкнула она, – «арестовал». У нас тут кино, что ли?

Оттаивает. Это хорошо.

– У нас тут… кино и немцы. А может, кто и похуже!

– Это точно. Галина!

– Что Галина? – не понял я.

– Это Галина была, – начала рассказывать Тошка. – Я вернулась к гостинице и сразу увидела зеленую машину, хотя уже стемнело. Там на стоянке освещение хорошее, а машина стояла как раз в том месте, где и была раньше. Сначала я следила на расстоянии, с остановки на Восставших, но ничего не происходило. И тебя почему-то не было. Тогда я подумала, что, может быть, ты сидишь внутри, просто издалека не видно. Вот и решила подойти ближе. А чтоб незаметно было, шла вдоль пристройки. Знаешь же там, у гостиницы?

Я кивнул.

А ведь, скорей всего, именно Галина и освободила Сеню. Как? А что, если она сверху видела всю погоню? Элементарно. Заметила, куда мы ломанулись, спустилась и в балке нашла привязанного к радиатору дружка. Все просто!

– Зря ты все же…

– Ничего не зря! Только подошла к машине, а там эта Галина. Получилось как… «на живца», ведь так же в фильмах?

– В фильмах убитые персонажи после выключения камеры восстают из мертвых, отряхивают свои слегка подмоченные штанишки и идут в персональный трейлер на колесах. Пить кофе с коньяком. Вместе со своими убийцами, между прочим…

– А что такое трейлер?

Я закатил глаза:

– Вагон-ресторан. Так. Здесь под фонарями надо пройти очень быстро, пока никого не видно. Давай-давай. Вот и умница.

– А что ты задумал?

– Задумал я… прекратить твое возмутительное неглиже и отправить уже этот сладкий персик на съедение папе Брониславу. Благо скоро хоккей закончится.

– Ой, я, кажется, ногу проколола. Больно!

– О господи! Дай посмотрю.

– Вот здесь.

– Ничего не вижу. Темно, блин. Идти сможешь?

– Могу… но не быстро.

Она же босая!

Да ты, парень, сама наблюдательность.

А здесь не песочный пляж! Обратил внимание? В городских закоулках, да еще и впотьмах, голой пяткой на грунтовке можно всякие интересные вещи нащупать. Большей частью или твердые, или острые. Бедная девчонка!

Я без лишних слов обнял ее за талию, зацепил под колени и поднял на руки. Да она как пушинка! Так даже быстрее получится.

– Пока несу, рассказывай дальше, как со злом боролась.

– А уже и рассказывать нечего. Галина, когда меня увидела, велела садиться в машину. Как будто бы это ты так сказал. А я сразу поняла, что она врет.

– Как поняла?

– Не знаю. По глазам. Они у нее метались из стороны в сторону, бегали. Потом она за руку меня схватила, и я вырвалась. Хотела убежать, а за моей спиной уже стоял тот, в черной футболке. И с красной рожей, будто ему пощечин надавали. Я прямо в него и врезалась. Тогда они вдвоем меня схватили и затащили в машину… а потом хлороформом. Дальше ничего не помню. Очнулась – темно и холодно. И какая-то страшная песня…

– Ага. Кантата дебилов! В камерном исполнении. В подвальном, если точнее…

– Потом сразу свет, шум и… ты поднимаешься из темного угла с кривым ножом. И глаза такие… чужие.

Теперь я понял, что означало выражение ее лица там, на помосте.

Разочарование.

Несколько черных мгновений разочарования в близком до этой секунды человеке. Покуда нож не стал резать веревки на руках и ногах. Вот тогда все и стало как прежде. Но за те мгновения я повторно приговорил бы Циму с Галиной, эту чертову парочку, к еще одному гильотинированию.

Многократному!

А ведь еще и сомневался по поводу собственной чрезмерной жестокости. Да их не из техникума надо было гнать, а из города! Вымазав по доброй европейской традиции смолой и вываляв в куриных перьях. Два мерзких чучела!