Александр Барышев - Лавка колониальных товаров [СИ]

«Восьмерка» Боброва, поскрипывая и дымя, остановилась напротив мостков, к которым был пришвартован бот. Бобров был одним из немногих, кто пользовался привилегией проезда на территорию, как владелец самого большого судна, платящий самый большой взнос за стоянку, ну и как хороший знакомый старшины причала. Причем, последнее, наверно, перевешивало.

Вован в одних драных шортах сидел на крышке грузового люка, задумчиво рассматривая, разложенные на палубе обрезки досок. Он оторвался от своего занятия только, когда Бобров спрыгнул на палубу.

– Здоров, – сказал Вован мрачно в ответ на приветствие.

– Чего так? – поинтересовался Бобров, разглядывая лежащие доски.

– Да что-то ничего не получается ни с куском обшивки, ни с куском палу-бы. Хрен их древних греков знает, чем они там доски скрепляли. Боюсь, что все наши средства будут слишком современными. Разве что бронзовые или медные гвозди где достать.

– Не множь сущностей, – сказал Бобров. – Возьми кусок бревна и нареки его мачтой.

Вован посмотрел как-то дико и аккуратно взялся за голову.

– Блин! – сказал он в тоске. – А я-то тут извращаюсь. Ты здесь пока?

– Пока да.

– Тогда я похожу по окрестностям.

И Вован, нацепив панаму, бодро сошел на берег.

Через полчаса он явился и доложил:

– Нашел. Только мне одному не унести. И еще, к нему хозяин прилагается.

– Сколько просит? – Бобров давно уже понял, что народ, вынужденный приспосабливаться к капитализму, ничего даром не отдаст.

– Ну, он вообще-то меня знает, и поэтому согласен взять рыбой.

– Занятно, – сказал Бобров. – А рыбу он хочет вперед, или по факту передачи?

– Вперед хочет, – вздохнул Вован. – И ни с места. То есть не уступает.

– Вот гад, – сказал Бобров. – А у нас сегодня, словно назло, вся команда в разгоне. Может возьмем кого-нибудь из праздношатающихся да пойдем сетку поднимем? Хотя нет, – подумав, добавил он. – Они тоже за работу попросят. А в сети хорошо, если пара камбал будет да тройка катранов. Жаль, но придется подождать. Но ты ему скажи, что мы в рейс сходим и сразу отдадим, чтобы, значит, не сплавил кому-нибудь.

– Хорошо, – сказал Вован, всем своим видом показывая, что как раз нехорошо и удалился.

До обеда Бобров и Вован успели починить разложенную на палубе ловушку, чтобы зря время не терять. Вован как раз убирал в рундук куски дэли и моток ниток, а Бобров затеял резать овощи для салата, когда на палубу спрыгнул довольный Смелков.

– Юрич! – сказал он проникновенно. – Антропос! Тудыть вас всех в кочерыжку!

– Чего это ты разошелся? – попытался урезонить его Бобров, но «обозник» не унимался.

– А где? Где наш «капетаниос»? Чего прячется этот мегалос антропос?

– Я тебе щас в глаз дам, – сказал, появляясь из рубки «капетаниос».

Смелков немного притих, тем более, что запас выученных в троллейбусе греческих слов у него иссяк.

– Нате вот, – сказал он уже нормальным голосом. – Я вам двоечникам, учебник привез.

И он вручил Боброву книжку с надписью «Русско-греческий разговорник». Бобров с интересом взял его, перелистал и, запинаясь, прочитал:

– Пос на фтасете сто лимани? А? Каково?

– Да ты прям грек какой-то, – восхитился Смелков.

– Чего это? – мрачно спросил Вован.

– Как пройти в порт? Валенок.

– А-а, – еще мрачнее протянул Вован. – Ну ты же знаешь, не силен я в греческом. Хотя в Пирее, помнится, бывал.

– Так, – сказал Бобров, захлопывая разговорник. – Юрик, ну-ка иди сюда, мерзавец. Ты когда научишься держать язык за зубами?

– Нет, а чего сразу я, – Смелков, тем не менее, подходить опасался. – Ну, забылся. С кем не бывает.

– Забылся он, – проворчал Бобров. – Альцгеймер у него в острой форме. Паяльником лечится. Который в задницу. Чего ты там собрался до меня донести?

– А, – оживился Смелков. – Я подумал, чего купцы с Востока тащили. Правильно, ткани они тащили. Всякие там шелка, муслины и прочие ситцы. Вы почитайте любые книги. Как только импорте Востока – бах, ткани. А у нас сейчас этого добра как грязи. И относительно недорого.

– Все это конечно здорово, – помедлив, ответил Бобров. – Но тут надо подождать, пока достаточно хорошо не пройдет внедрение. А как иначе ты замотивируешь появление уникальных тканей у бедных жертв кораблекрушения? Или ты хочешь подвалить к городу на личной триере?

– Ну, рулончик можно и прихватить, – подал голос молчавший доселе Вован. – Потерпевшие кораблекрушение купцы запросто могли быть людьми предусмотрительными.

Бобров выслушал его, не прерывая, и задумался. Потом сказал:

– Вот что значит коллективный разум. Глядишь, к Серегиному приходу у нас такой план будет, что дело встанет только за реализацией. Он порылся в разговорнике:

– И опойа эйнай и кириа емпорики периочи?

– Чаво? – вытаращился Смелков.

– Где находится главная торговая площадь? Лох, ты, Юрик. Греческого не знаешь.

После обеда все втроем сходили посмотреть на бревно. Бревно было признано отвечающим всем необходимым параметрам. При этом никто не знал, как выглядит натуральная мачта на древнегреческом купеческом судне. Весь расчет был на то, что никто не будет вести следствие по делу о потерпевших кораблекрушение. Правда, при этом надо было, чтобы гипотетическая мачта имела плавучесть, достаточную для того, чтобы удержать на поверхности двух здоровых лбов и мокрую штуку ткани. Поэтому Вован все-таки рекомендовал присовокупить к так называемой мачте несколько досок.

Хозяин бревна, заметив к нему интерес уже аж трех человек, стал подумывать, не продешевил ли он, назначив Вовану настолько низкую цену исключительно по знакомству. И когда странные посетители ушли, тщательно осмотрел бревно, пытаясь понять, что же так заинтересовало в обычной, казалось бы, деревяшке столь солидных людей.

Когда делегация исследовавшая бревно пришла обратно, на крышке люка уже сидел Серега.

– Уже отобедали? – первым делом поинтересовался он.

– А то? – отозвался Смелков, похлопывая себя по впалому животу.

– Проглоты, – мрачно констатировал Серега.

– Рыбу жареную будешь? – внезапно спросил Вован.

– И рыбу, – встрепенулся Серега.

– Только сковородку сам моешь.

Вован мухой смотался на берег и через десяток минут вернулся, неся в мешочке несколько ставридок. Тут же на мостках их очистил, смахнув внутренности в воду, и, прополоскав, пошел на камбуз. Там он открыл вентиль на баллоне с газом, зажег плитку и швырнул очищенных рыбок на политую маслом сковородку. Через пять минут он крикнул:

– Серега, забирай! Хлеб в шкафчике. И учти, я не солил.

– Сам посолю, – пробормотал Серега, сваливая рыбок на тарелку.

На палубу он не пошел, чтобы не вызывать нездорового ажиотажа среди уже отобедавшей публики и предался чревоугодию в каюте. Пока он чавкал, оставляя от ставридки только головы, на плитке закипел чайник.