Алексей Вязовский - Я спас СССР. Том I [litres]

А если бы он выбрал сторону Хрущева? Подслушанный под окном разговор стал бы уликой, которой первый секретарь мог бы воспользоваться в борьбе за власть.

– Нет никаких нынешних! Лева, прекрати, – я кинул в Когана смятой салфеткой. – Я всего лишь один раз, прописью – один раз – прогулялся с Олей.

– От таких прогулок дети случаются, – салфетка полетела мне обратно. – Мы же тебя не осуждаем!

– Завидуем! – первым начинает смеяться Димон. Потом Лева. Наконец и я присоединяюсь к друзьям.

– Что за смех? – девушки зашли в комнату, впереди всех шла Юля с запеченной курицей, которая была обложена румяной картошкой.

– Анекдот ребятам рассказал. – Лева моментально переключился. – Еврейский. Как раз про 37-й год.

– Ой, а нам можно? – Вика уселась на стул, схватила меня за руку.

– Рабинович, скажите, а вам помогало то, что вы «Рабинович»?

– Конечно, в 1937 году. В шесть утра звонок в дверь. На пороге двое в штатском. – Шнеерсон?! Мы за вами! Собирайтесь… – А я не Шнеерсон!

Девушки смеются, мы тоже присоединяемся.

Конец вечера проходит очень мило, по-домашнему. Мы еще едим, еще танцуем, болтаем. Потом ребята начинают собираться. Уже поздно, до закрытия метро остается час.

– Идите без меня. – Вика спокойно смотрит на ребят. – Я помогу Леше убраться.

В глазах парней понимание, у девушек – легкая зависть на лице.

Вика начинает мыть посуду, я встаю сзади. Меня всего колотит от запаха ее духов, от мягких окружностей под легким голубым платьем. Расстегиваю молнию на спине, целую девушку в шею. Она глубоко вздыхает, руки с бокалами опускаются. Я чувствую, как она сама подвигается ко мне, и стягиваю платье вниз. Туда же отправляются и белые хлопчатобумажные трусики. Одна моя рука начинает ласкать под бюстгальтером грудь девушки, другая пытается расстегнуть ремень на брюках. Наконец это удается, и тут раздается грохот. Вика уронила бокал, и тот раскололся.

– Ой! – девушка пытается вырваться, но я ей шепчу:

– К счастью!

Наклоняю ее и резким движением вхожу. Двигаюсь быстро, слушая громкие Викины вскрики. Долго оргазма ждать не пришлось – мы были слишком возбуждены.

25 мая 1964 года, понедельник

Москва, Таганка

Встали мы по привычке рано. В шесть утра. Пока я делал зарядку и отжимался, Вика сообразила завтрак. Из остатков вчерашнего пиршества.

Мы сели за стол, начали, обжигаясь, пить чай и есть.

– Леша, мне поговорить с тобой надо.

Началось! Неужели опять про моих бывших?

– У меня скоро «опасные» дни… И вот я подумала…

Фуу. Я перевел дух, прожевывая бутерброд. Контрацепцию и правда надо обсудить.

– Я могу выписать у знакомой таблетки. – Вика покраснела, отставила чашку в сторону. – Они не позволят забеременеть.

– Не надо. Это лишнее.

Противозачаточные таблетки в 60-х годах еще очень несовершенные. Много побочек, включая быстрое образование тромбов. Нам это нужно? Однозначно нет!

– Я куплю презервативы. Ты согласна?

Дождавшись кивка, продолжаю:

– Переехать сюда не приглашаю – сам на «птичьих правах», поэтому…

– А я и не прошу, – заторопилась Вика. – Меня все устраивает, ты, главное, пиши!

– А ты, главное, к экзаменам готовься!

На этой позитивной ноте мы закончили завтрак, быстро, в четыре руки вымыли посуду и поехали на учебу. Вика будет готовиться к экзаменам в главном здании МГУ. Я отправился на Моховую.

И сразу на входе меня перехватывает молодой прыщавый студент. Кажется, с первого курса. Волосы растрепаны, очки запотели от волнения.

– Я Володя Сидоренко, – парень буквально пожирает меня глазами. – Хочу вступить в «Метеориты». У меня и стихи есть.

Володя помертвел лицом, готовясь прочитать свои вирши.

– Стоп, стоп, стоп, – прервал я порыв студента. – Просто так вступить в «Метеориты» нельзя. Надо пройти курс молодого бойца.

– Что за курс? – впадает в ступор поэт.

– В нашем объединении есть несколько комиссаров-комет, – начинаю я с ходу придумывать иерархию. – Они дают задания ученикам-болидам. Если те проходят испытания, то становятся метеоритами. Совершенствуешь свой стиль, помогаешь объединению? Вот уже ты спутник. Допускаешься к экзаменам. Сдаешь их и становишься кометой.

– И тут тоже экзамены? – Парень разочарован.

– А где их нет? – Я развожу руками.

– Ладно, я согласен, – тяжело вздыхает студент. – Что надо делать?

– Идти за мной. Твои испытания уже начались.

Мы поднимаемся на этаж декана. Заславский уже у себя, и меня быстро пропускают к нему. Сидоренко остается ждать в приемной.

– Русин, с каких пор я стал твоим секретарем?

Декан встречает меня недовольной миной.

– А что случилось?

– На меня вышли бывшие ученики из нескольких газет. Хотят твои стихи опубликовать. Мне звонили Пахмутова и Фрадкин. Оба хотят из «Мгновений» сделать песню.

– Вы смотрели «Огонек»?

– Его вся страна смотрела, – декан мне перебрасывает целый лист, заполненный телефонами и фамилиями. Рядом ложится папка с «Городом».

– Роман отличный, оторваться не мог. – Заславский лишь качает головой в удивлении. – Если понадобятся мои рекомендации… Кстати, очень советую не тянуть со сборником стихов. Они у тебя замечательные, хотя в очень разном стиле. И это странно.

Мы молчим. Мне оправдываться не с руки, тем более индульгенцию на творческом вечере я себе выписал, декан же просто размышляет. Его рука опять рисует чертиков на бумаге.

– Стихи советую издать в «Молодой гвардии». У меня там есть старый товарищ – он быстро протащит через редактуру и поставит в темплан. Может, даже выйдет быстрее «Города». Его телефон в списке. – Заславский кивает на лист, что я держу в руках.

– Большое спасибо, Ян Николаевич! – я прижимаю руку к сердцу. – С меня причитается!

– Экзамены не завали, причитальщик! – смеется декан. – Отмазывать не буду.

Весь оставшийся день проходит в какой-то нервной суете. Я напоминаю себе жонглера, который подбросил десяток тарелок вверх и должен их поймать. Сидоренко уезжает к Асе в Алтуфьево с романом, а я связываюсь с людьми по списку декана, обсуждаю условия. Потом бегу к верной «Башкирии» печатать стихи и пьесы про Ленина. Вместе с папкой «Города» Заславский выдал мне еще три пачки дефицитной бумаги. Надо торопиться. Время тикает – заговор зреет. Каждый день СЛОВО будит меня, и я просыпаюсь с осознанием того, что последний вагон уезжает с перрона. Прыжок, хватаюсь за поручень…

В библиотеке меня разыскивает Оля. Староста сама замотана делами, поэтому мы быстро согласовываем список выступлений на факультетах. К математикам и биологам присоединяются историки и химики.

– Русин, я денег брать не буду! – резко говорит мне Быкова.