Алексей Вязовский - Я спас СССР. Том I [litres]

У меня челюсть поехала вниз. Я смотрел на эту миниатюрную женщину и не мог поверить своим глазам.

– Стокилограммовый мужик без рук и без ног уже совсем не такой тяжелый, – спокойно тем временем продолжала Ася. – Культи бы прижгли головешками и дотащили бы его до наших. А если повезет, то еще и живого…

Я пытался что-то сказать, но слов не было. Совсем.

– Вот так, Лешенька… Хоть бы не было войны…

29 мая 1964 года, пятница

Москва, Пушкинская площадь, дом 3

– Как делается газета, знаешь? – толстый низенький мужчина с большими залысинами на голове и дымящейся «беломориной» в желтых зубах вел меня по главному зданию «Известий». Сегодня был мой первый рабочий день в качестве стажера отдела репортажей. Возглавлял отдел тридцатилетний Герман Седов – тот самый ученик Заславского, которому звонил декан на мой счет.

– Представляю, – осторожно ответил я.

– Повторяю на всякий случай. Замы Аджубея каждое утро проводят планерки. На них отделы дают фактуру в следующий номер. Планируемые статьи, заметки, репортажи…

– А отделы откуда берут фактуру? – поинтересовался я, зная ответ.

– Мы, отделы, собираемся на летучку. Тоже каждый день. Журналисты работают по разным источникам. По письмам трудящихся, по указаниям ЦК, новостям из информагентств вроде ТАССа, наконец, самому ножками надо бегать, приносить что-то в клювике. Помнишь, как у Ильфа и Петрова? «Попал под лошадь»? Идешь по улице – верти головой на 360 градусов.

Мы повернули по коридору и зашли в кабинет под номером 107. Тут сидел улыбчивый молодой парень в рубашке с закатанными рукавами и что-то писал. Над столом висела карта Советского Союза, в книжных шкафах стояли какие-то справочники.

– Вот, Гена, знакомься, – представил меня Седов. – Наш новый стажер, Леша Русин.

– Знаем, знаем, – подмигнул мне парень.

Я скромно потупился.

– Это, Леша, наш главный Цербер – Геннадий Игнатьевич.

Ага, меня начали знакомить с редакцией с цензора Главлита. Без его визы не выходит ни один номер газеты.

– Тебе с ним придется много работать – Геннадий утверждает каждую полосу.

Мы жмем руки, идем дальше по коридору. Заходим в большую светлую комнату, в которой стоит полдюжины столов. Несколько мужчин и женщин быстро печатают на электрических машинках. Стоит негромкий стрекот. На мне скрещиваются несколько пар глаз.

– Это наш отдел репортажей, я тебя потом со всеми познакомлю. – Седов тушит папиросу в пепельнице на ближайшем столе, идем дальше.

– Так вот газета. После того как журналист напечатал свой материал, он после утверждения его у меня несет в корректорскую – вот она. – Заходим еще в одну большую комнату, в которой десяток женщин, склонившись, вычитывают материалы. Я опять попадаю под обстрел заинтересованных женских взглядов.

– После корректуры материал идет на линотип. Далее он отправляется метранпажу. Сейчас мы с ним познакомимся.

Спускаемся на этаж ниже, попадаем в некоторое подобие цеха. Тут стучат печатные машины, стоят прессы. К нам подходит усатый степенный мужик с испачканными краской руками.

– Привет, Степаныч! Вот привел стажера знакомиться.

Мужик показывает свои руки, жму его запястье. Нас ведут к большому столу, на котором разложены свежие полосы. Метранпаж дает мастер-класс. Ослабляет винты талера, вынимает из набора, поддев шилом, ошибочные строчки, вставляет новые, вбивая их на место деревянной рукояткой, и прокатывает свежий оттиск.

– Теперь готовый оттиск опять несем корректорам и цензору. Они подписывают полосы, и ты их вешаешь вот тут. – Мы попадаем в огромную комнату, в которой работают с полсотни журналистов. Как будут выражаться в будущем – в опен-спейсе. Полосы весят на специальных рейках, прикрепленных к стене. Я понимаю, что это сделано для удобства. Начальству сразу видно, на сколько процентов готова газета и кто задерживает свои полосы. Журналисты работают под постоянным прессом дедлайна. Утром советские граждане должны получить свежий номер «Известий». Газету уважают. Аджубей, будучи зятем Хрущева, многое себе позволяет. Суслов регулярно жалуется в ЦК, что он открывает свежие «Известия» и не знает, что будет в газете. Другие издания такого себе позволить не могут – поэтому про них едко шутит народ. Приходит мужик к киоску «Союзпечать», а ему продавец отвечает: «Правды» нет, «Россию» продали [8] Имеется в виду газета «Советская Россия». , остался «Труд» за три копейки. Ах да, «Комсомолка» висит за углом». Про «Известия» так не шутят.

– Аджубей придумал, – на лице Германа появляется недовольная гримаса, и он кивает на большое открытое пространство. – Тут раньше кабинеты были. Но все перегородки по его приказу сломали.

Экскурсия заканчивается в отделе репортажей чаепитем. Знакомлюсь с журналистами, слушаю байки. Пью чай под традиционные сушки.

– Имей в виду, Русин, – Седов дымит папиросами как паровоз. – У нас сухой закон. Пока наша полоса не подписана, даже не думай употреблять. И еще. Журналистское удостоверение стажерам не положено.

– Как-нибудь обойдусь, – пожимаю плечами я.

– Зря, – справа хмыкает худощавый парень в хорошем двубортном костюме. – Ксива помогает. Вот в прошлом году…

– Ладно, Паша, потом расскажешь. – Седов тянет меня к себе в кабинет. – Пошли оформляться на работу.

Меня усаживают за стол, просят написать биографию в отдел кадров. Решаю немного оживить атмосферу, вспоминаю знаменитый фильм Шахназарова «Курьер»:

«Я родился в провинции Лангедок в 1668 году. Мой род, хотя ныне и обедневший, принадлежит к одним из самых славных и древних семейств королевства. Мой отец граф де Бриссак сражался в Голландии в полку г-на Лаваля и был ранен копьем при осаде Монферрата, на стенах которого он первым водрузил королевское знамя. До 17 лет я жил в родовом замке, где благодаря заботам моей матушки баронессы де Монжу был прилично воспитан и получил изрядное образование. Ныне, расставшись со своими дорогими родителями, дабы послужить отечеству на поле брани, прошу зачислить меня в роту черных гвардейцев его величества».

Седов смотрит на лист. Потом на меня. Обратно на лист.

– …При осаде чего?

– Монферрата.

С юмором у Седова все хорошо. Он смеется, вытирая слезы.

– Молодец! Сработаемся. А теперь еще раз и без черных гвардейцев.

Деваться некуда, пишу официальную биографию. Потом заявление на имя Аджубея. Мне заводят трудовую книжку. После всей бумажной суеты получаю первое задание от Седова:

– Сегодня свободен, а завтра едем в 135-ю школу. Делать репортаж о последнем звонке. В 7.30 утра встречаемся на метро «Динамо». В центре зала.