Avar - Юбилей победы [СИ]

— Понятно, — Скотт кивнул. — Думаю, что если бы не политика кабинета Палмерстона в Ирландии, янки не рискнули бы напасть тогда.

Всё-таки за то время, пока он был премьер-министром, сюда из Ирландии перебрались более тридцати тысяч человек, да почти столько же уехали к янки.

— Не знаю, мистер Скотт, — вступил в разговор Брайан, — но мой дед прибыл сюда в составе Ирландского пехотного полка вместе с Веллингтоном. После войны он остался здесь и с тех пор мы всегда являлись верными подданными Его Величества.

— Никто не сомневается в этом, — согласился Скотт, — однако после голода 1833 года было много недовольных, а выступления чартистов в 37–38 годах тоже не добавили нам стабильности. Но тридцать девятый год — это небольшой эпизод…

— Эпизод?! — недоумение, смешанное с возмущением, на лицах Сэма и Брайана было столь очевидно, что Скотт поспешил тут же объясниться.

— Для истории это только эпизод, ведь иного исхода и быть не могло. Да, враги выбрали удобный момент, нанесли сильный удар, достигли некоторых успехов. Но победить, изменить ход истории они не смогли. Янки сунулись и получили по зубам. У них уже тогда не было единства между собой. В северных штатах подогревался реваншизм, а южанам война не нужна, так как их торговля хлопком и сахаром несла убытки. Так что как только янки застряли у Филадельфии, а наш флот заблокировал их торговлю, то в войне наступил перелом. А уж когда прибыл Норфолкский полк и десантом захватил Балтимор, они сразу стали просить о мире. Для вас и для нас это событие кажется очень важным, потому что мы знакомы с участниками и очевидцами, потому что у мистера Дугласа пострадал дядя, потому что вы, мистер О'Нейл, работаете в архиве, который почти полностью уничтожил тот самый пожар… Да ещё много причин, почему мы воспринимаем именно так. А вот та война, о которой сейчас пишет мистер Дуглас… — Ричард отхлебнул пива, задумался на пару секунд, после чего продолжил, — она от нас далеко и именно она кажется нам эпизодом истории. Хотя, если подумать, с точки зрения истории она более важна. Вот представьте себе: если бы исход войны 1812 года был иным, то янки вышли бы из нее более сильными. История пошла бы по другому пути. Ведь в тот год у Британии были связаны руки в Европе, а Наполеон собрал для русского похода самую сильную армию. Янки были союзниками Наполеона, они согласовали свои действия. Здесь война началась 18 июня, а через четыре дня Наполеон начал русскую кампанию. Вы же знаете, что первые подкрепления из метрополии прибыли только в начале апреля 1814 года, когда европейская война закончилась и с Наполеоном было покончено.

— Сэр, я уверен, что эта война не могла закончиться иначе.

Согласитесь, что войска Её Величества, вернее, тогда ещё войска Его Величества Георга превосходили янки в выучке. Ветераны войны с Наполеоном не могли проиграть бандам наших соседей. Даже наша милиция показывала чудеса храбрости и стойкости. Сравните генерала Росса с их Уиндером или Райолла с Брауном: одни были настоящими джентльменами, сражавшимися во славу Британии и короля, другие — лавочники и мясники, получившие генеральские звания благодаря связям и облавам на индейцев. Вы посмотрите: почти два года наша милиция и индейцы противостояли янки. И как противостояли: Куинстонские высоты, где генерал Брок ценой своей жизни добыл победу, Берлингтон-Хайтс, где был разбит отряд генерала Клея, Шатоге, Ландис-Лейн… А когда из Европы прибыл Веллингтон с подкреплениями, то у врага не было ни единого шанса!

— Ну да, для герцога Веллингтона после Европы это была не война, а прогулка. Особенно если вспомнить, сколько человек участвовало в тех сражениях. Полторы тысячи канадской милиции укрепились на холме и отбили две атаки трехтысячного отряда янки. Или тысяча канадцев при поддержке индейцев разбили двухтысячный отряд. По европейским меркам смешно.

— Сэр, — Сэм начал закипать, — может быть в Европе и кажется, что у нас здесь мышиная возня, но это не так. Я вам говорю: янки были обречены, они не могли победить.

— Хорошо-хорошо, пусть так, — Скотт сделал руками жест, который должен был успокоить страсти, — Ну, а если бы Веллингтон остался в Европе?

— Вы думаете, что принц Уэльский и кабинет министров стали бы терпеть тот факт, что союзник Бонапарта продолжает войну против Британии?

— Всё могло быть. Присутствие Веллингтона во Франции также было необходимо. Это часть большой политики. Отправить командующего европейской армии за океан — значит показать всем этим австрийцам, пруссакам и русским, что кабинет министров встревожен событиями в Америке. В конце концов, вспомните, что среди лордов не было единства по вопросу, что делать с этой войной. Предлагали даже заключить мир, отдав американцам часть индейских земель под колонизацию.

— Как!? Это же означало признать поражение в тот момент, когда мы были в двух шагах от победы!

— Не удивляйтесь. Я сам в своё время был удивлен. Но в тот момент все так устали от войны в Европе, так хотели мира, что могли и не послать Веллингтона сюда, в Канаду.

— Всё равно, даже если бы Веллингтон не прибыл с подкреплениями в начале июля, мы всё равно добили бы врага. Было бы труднее, потери были бы больше, но Вашингтон и Балтимор точно были бы нашими!

— Может были бы, а может и нет. Всё-таки Веллингтон во главе 9000 ветеранов европейской войны при поддержке кавалерии и 50 орудий — эта такая сила, которой янки нечего было противопоставить. А без него янки не раз нас били: и на Эри и при Чиппева. Самый тяжёлый период был в октябре 13-го, когда мы потерпели поражения в сражении у Детройта и в битве на Темзе в Онтарио. Но янки не смогли этим воспользоваться.

— Вот именно! Пусть мы и проиграли пару сражений. Ну и что? Ну, остался бы у янки Мэриленд и Дэлавер, ну пусть даже и часть Нью-Джерси и вся Пенсильвания от Гаррисберга до Филадельфии, но остальные-то территории — Мэн, Нью-Йорк, Вермонт, Нью-Гемпшир, наш Масачуссетс, Род-Айленд и Коннектикут — мы однозначно оставили бы за собой.

— Не знаю. Это можно только предполагать. Ведь стремление лордов к миру могло заставить их предложить янки более легкие условия мира, вплоть до status quo. Я вообще склоняюсь к тому, что эта война стала определяющей для расклада сил на всем североамериканском континенте. По крайней мере, в этом веке это очевидно. Южные штаты получили заметный перевес в политике. Все попытки северян расширяться за наш счет или на территории дружественных индейцев приводили к серьёзным политическим кризисам. Ведь после Гентского мирного договора у Северо-американских штатов президент-северянин был только три раза и все три раза это затрагивало британские интересы. Сначала Монро выступил со своей знаменитой доктриной, после чего янки усилили давление на индейцев в Индиане, Огайо и на западе Кентукки. Но это сфера наших интересов, поэтому мы продали индейцам оружие и надавили на янки по дипломатическим каналам. Потом в 36-м выбрали этого негодяя Бернса, который призывал вернуть утраченные территории и обещал устроить возврат имущества.